Евгений Хейсканен - Формула творения
— Сейчас мы все узнаем, — волнуясь, ответил Артур. — Меня тоже занимает этот вопрос. Тем более что я в принципе не вижу смысла в таком самовынячивании Гармова. Он же выдал себя и свою организацию с головой! Если я прежде правильно понял их дьявольскую задумку, им важно скрыть своё существование и поссорить Запад с Россией, спровоцировав их вооружённый конфликт. Но теперь Интерпол, швейцарское правительство, да и вообще все, кому не лень, узнали об «Инсайде» и, по крайней мере, об одном из двух его главарей. Фирозу придётся делать хорошую мину при плохой игре, только это ему вряд ли уже поможет! Его хвалёный «Инсайд» практически раскрыт, разве что зловещему ливанцу удалось бы представить швейцарские шалости Гармова деянием не «Инсайда», а кого-то другого. Зачем же это нужно Гармову?
— Помнишь, я говорил тебе о соперничестве между Фирозом Акджаром и Вильямом Гармовым, жертвой которого пал их верный приспешник Лаукгалс? Наверное, Гармову до смерти наскучило играть роль второй скрипки. Хотя могут иметь место и другие причины. Фироз старается, его агент в АНБ изображает американскую атаку на российские правительственные сайты, Государственная дума почти поверила в руку Вашингтона, а тут такое саморазоблачение из рук главного бандитского финансиста! Так что «Инсайд» скоро станет достоянием истории и материалом для будущих сценаристов триллеров и ужастиков.
— Рано радоваться, Велимир! Не забывай, мы сидим на атомной сковородке и наш друг в любой момент готов включить конфорку.
Югослав замолчал. Артур глянул на сжавшегося на краю сиденья Огюста Венсана и волна жалости прокатилась по его сердцу. «Каково сейчас старику! Он наверняка считает себя ещё и виноватым. Полагает, что мы все находимся здесь из-за хранимой им информации», — подумал Артур. Но времени для раздумий уже не оставалось: пятнадцать минут, намеченных Гармовым, истекали.
— Вы должны быть уверены, дорогой Артур, абсолютно уверены, — заговорил вдруг физик. — Зло само изживёт себя. Поверьте!
Он убеждённо пожевал губами, вновь отвернувшись к окну, откуда безучастно смотрела круглолицая луна, окрашенная в золото незаметной на ночном небе мглой. Велимир саркастично покачал головой.
— Как бы изживая себя, оно не прихватило бы и нас в придачу, — сказал он.
— Мсье Огюст, нам пора, — тихо произнёс Артур, чуть прикоснувшись к руке француза.
— Я готов, — встрепенувшись, вздрогнул Венсан. В его словах отчётливо обозначился французский акцент. — Давно готов. Всю свою жизнь.
Учёный беззаботно улыбнулся, и в глубине его ярко-голубых глаз Артур уловил неожиданное спокойствие и природную твёрдость. Несгибаемую уверенность просвещённого ума в победе здравого смысла над людским безумием.
Глава 49
Приближалось утро, но осенняя ночь не торопилась уступать позиции. Темнота поглощала всё кругом, безразмерным саваном покрывая всё и вся. Фонари, горевшие на автостоянках и вдоль дорог, ведущих к ЦЕРНу, были потушены по требованию террористов, и только павильон «Глобус» горел жёлто-зелёным огнём, напоминая огромных размеров сказочный апельсин.
Артур и Огюст Венсан были в двадцати-тридцати шагах от него, когда их окликнул голос, принадлежность которого Артур определил мгновенно. В тени невысокого дерева темнел контур человека — ещё более чёрный, чем окружающая ночь.
— Ну, вот мы и встретились, мсье Венсан, — сказал Вильям Гармов. — Надеюсь, вы не станете сетовать на отсутствие президентского номера «люкс» со столом, убранным белой скатертью и накрытым тарелочками с добрым марсельским буйабесо. Да и кусок традиционного пирога татен с бокалом старинного кальвадоса вы вряд ли сегодня получите.
— Польщён, вы демонстрируете неплохое знание французской кухни. Однако кальвадос лучше пить в чистом виде или же сопровождать его употребление фруктами. Увы, яблочный пирог татен здесь лишний. К тому же я вообще предпочитаю белые столовые вина крепким напиткам, — устало ответил французский физик.
— Ну-ну, как вам будет угодно, мсье Венсан. Наши условия, как видите, не располагают к застольной беседе. Поэтому с вашего позволения перейду непосредственно к делу и буду краток. Жизнь — удивительная штука, не правда ли? Мы с вами имели честь быть ближайшими друзьями одного и того же человека, широко известного в узких околонаучных кругах как Александр Покров. Боюсь показаться наивным, но у меня есть сведения, что вышеозначенный благородный муж передал вам некоторые результаты своей весьма плодотворной работы. Не соблаговолите ли вы поделиться ими? — издевательский тон Гармова, похожий на злобный вой гиены, резал уши Артура Салмио.
— Боюсь, мне нечего вам сказать, господин Гармов. Ведь конструкторский ключ к созданию электромагнитной супербомбы Александр Покров передал именно вам и никому другому. Я и не владел никогда этой информацией. Признаю: общий план усовершенствованной электромагнитной бомбы хранился у меня, но я давно передал его Советам и ваш земляк по фамилии, кажется, Рогатин похитил его из полузабытого кэгэбэшного архива, умудрившись продать вашей конторе. Подозреваю, что его несчастная судьба вам известна гораздо лучше, чем мне.
— Обойдемся без лирических отступлений и моралите. Не стройте из себя непорочную Орлеанскую деву: мой вопрос касается «формулы творения». Поторопитесь объясниться, не то прогрессивное человечество в радиусе нескольких километров может не увидеть рассвета, в том числе и ваша любимая Женева. А вкупе с ней и чудо техники под названием Большой адронный коллайдер.
— Ах, вы об этом… Я-то думал, что вы, уважаемый Гармов, будете оригинальнее. Формула творения есть не что иное, как отлично известный вам принцип неопределённости Гейзенберга. Вы как-никак физик? Да, это принцип Гейзенберга, а «формулой творения» мы с Александром Покровым назвали его в переписке, уж не сердитесь на нас за образность. Остальное же — дезинформационные игрища советской контрразведки.
— Принцип Гейзенберга? И это всё?! — в ярости выкрикнул Гармов.
— Ну, знаете ли. Кое-что зависит и от интерпретации…
— К бесу интерпретацию! Мне нужна формула власти над мирозданием, а не избитые аксиомы квантовой механики! Понимаешь это, старый ты стервец?!
Венсан молчал.
— Успокойтесь, Вильям! Вы даже не слушаете мсье Венсана, — вмешался Артур. — Неужели мы не люди и не сможем договориться?
— О чём? Заткнись, молокосос! Забыл, как тебе протаранили мозги в Москве в 1991-м и двадцать один год спустя в Карелии? Скоро ты забудешь не только секреты своего сумасшедшего дяди, но и собственное имя.
— Гармов, зачем вам всё это? Этот балаган с атомным зарядом? Вы что, в самом деле решили сыграть роль камикадзе? — Салмио пытался растянуть время, прекрасно сознавая, что оно в данной ситуации работает не на главаря «Инсайда». Снайперы, пользуясь моментом, занимали более выгодную позицию. Под покровом ночи перемещалось большое количество людей. Эвакуировалось население Мейрина, Женевы и окружающих селений. Интерпол и силы швейцарской полиции оценивали риски при проведении штурма.
— Разве наша жизнь не конечна, Артур?
— Возможно. Хотя никто этого пока не доказал. Ускорять свой конец точно ни к чему, Вильям. Да и как же ваши планы с господином Фирозом? — поглядывая на часы, нарочито спокойно говорил Артур.
— Всё кончено. Для меня нет больше «Инсайда»! Недавно мне стало известно, что подлец Фироз готовил моё устранение. Зачем ему второй царь на том же троне? Он желает быть единственным. Мы просто были нужны друг другу, причём довольно долгое время. «Инсайду» требовались финансы, к тому же легальные. Фироз вкладывал деньги, полученные от наркобизнеса, незаконной торговли оружием, перепродажи краденых автомобилей в российскую приватизацию. В девяностые года в России можно было творить чудеса. Мне удалось на эти деньги сделать многое. Подкуп чиновников, руководивших залоговыми аукционами, позволил мне приобрести немало прибыльных предприятий. Схема с залоговыми авантюрами проста до банальности и была многократно отработана российскими олигархами. Я осуществлял также и прямые вложения в нефтегазовую российскую индустрию, курировал разнообразные операции с недвижимостью. Использовал разнообразные офшоры и подставные фирмы. Что здесь объяснять — все эти махинации стали классикой в насыщенных бандитской романтикой девяностых. Далее легализованные капиталы возвращались в «Инсайд». Повторяю, я был нужен Фирозу, а он — мне. Кроме того, у меня хранился ключ к созданию электромагнитной супербомбы, полученный от твоего гениального дяди. Он действительно был гением, Артур. Ты вправе гордиться. Надо же было умудриться совместить тактический ядерный заряд и классическую схему электромагнитной бомбы, ядро которой составляет сфера, заполненная цезиевым монокристаллом! Знаешь об этой находке советской оборонной инженерной мысли — тактических ядерных зарядах? Они совсем маленькие, их можно было даже использовать в обычной гаубичной артиллерии. Александру Покрову удалось уменьшить их в ещё большей степени. Он сумел найти схему, согласно которой электромагнитное поле, возникающее при взрыве бомбы, влияет на уран, позволяя использовать меньший объём критической массы. Ведь в уране не пойдёт неуправляемая цепная реакция, если его слишком мало. В итоге считалось практически невозможным создать ядерный минизаряд, и любая изготовленная атомная бомба оказывалась чрезмерно мощной. Хотя электромагнитная бомба не должна по своему назначению вести к разрушениям, не должна сносить дома, мосты и целые города. Не для того она создаётся. Поэтому использовать уран в традиционном объёме в такой бомбе представлялось невозможным. Приходилось полагаться на обычную взрывчатку. Однако Александр Покров сумел создать атомный мини заряд и обеспечить тем самым огромное сжатие электромагнитного поля, что обеспечивало гигантскую частоту колебаний и невероятную мощность генерируемою электромагнитною излучения. Причём взрыв бомбы, из-за малого количества урана, не вёл к страшным разрушениям, обычным для ядерной катастрофы. Электромагнитная супербомба поражала различную технику — компьютеры, мобильные телефоны, электротехническую аппаратуру, а также линии электропередач и узлы связи. Они била не по живому, а по технике, уничтожала технический базис цивилизации. Конечно, могла пострадать и нервная система человека, но чаще всего она восстанавливалась после взрыва. Человек не умирал и не терял работоспособности, разве что на короткий срок. Ну, разумеется, если игнорировать немногочисленные исключения, лишь подтверждающие общее правило.
