Михаил Март - Сломанные побеги

Лена положила газету на стол.

Грузный, немолодой мужчина с широкими бровями взял газету и бегло просмотрел ее.

— Да, согласен. Вы девушка с будущим. Но почему мы? С такими данными вас примет любая газета в северной столице. Там можно сделать карьеру. А у нас что? Мы живем за счет подписчиков. Тиражи ограничены, круг читателей узок и консервативен.

— Я патриотка. Работать буду только на Урале. Здесь хватает материалов, только надо их видеть. Читаешь некоторые газеты, и складывается впечатление, будто их издают глухие, а статьи пишут слепые. Вы живете не в России в момент реформ, а в мертвой зоне, изолированной резервации.

Редактор усмехнулся.

— Ваш азарт мне нравится. Но стоит вам здесь поработать, как он угаснет. Вы правы, мы живем под неким прессом и бродим в бочке, как квашеная капуста. Пробки от шампанского в наших краях не хлопают. В Питере к таким звукам привыкли и лишь иногда вздрагивают, а у нас могут до инфаркта довести. Стоячее болото с тихим кваканьем лягушек.

— Кстати о пробках и шампанском. Я готова сделать для вас взрывной репортаж. Но мне нужен пропуск на юбилей «Уральской короны».

На этот раз редактор рассмеялся, показывая свои плохие коронки.

— На такие вечеринки журналистов на дух не подпускают.

— А я вовсе не похожа на журналистку. Тем более, если надену на себя платье от «Версаче».

— Этим там никого не удивишь. Вас задавят бриллиантами и изумрудами в сотни карат. Здание охраняют вооруженные бойцы спецподразделений. Милиция стоит на охране богатых. Простыми смертными ей заниматься некогда.

— Вот видите. А вы говорите о застоявшемся болоте. В тихом омуте черти водятся.

— Только один — Василий Иннокентьевич Лобзарь наш местный олигарх. Ему подчинено все, милиция в том числе.

— Руководитель «Уральской короны»?

— Уже наслышаны?

— Нет, догадалась. И еще мне кажется, что вы его боитесь. Вот почему материал с вечеринки вас не очень интересует.

— Лично я ничего не боюсь. До того момента, как меня сюда сослали, я работал спецкором в АПН, потом был пресс-атташе при посольстве в Лондоне, и у меня остались большие связи. Со мной никто связываться не станет, Однако за своих журналистов я тревожусь. Они беззащитны.

— Но я пока еще не ваша журналистка, а вольная птица.

— Удобная позиция.

— И с вашими связями вы бессильны?

Девушка то и дело наступала редактору на больную мозоль и давила на самолюбие.

— В вашем возрасте я тоже рвался в бой.

— Я это уже поняла. Один бой все же выиграли, но вместо благодарности получили ссылку в Тьмутаракань. Похвально. Но дальше уже не пошлют. Вам нечем рисковать. А если вы еще и опубликуете мой материал, то можете считать себя патриотом.

— Вы славная девушка, но кончите плохо.

— Хватит нам обсуждать друг друга. Давайте решать, каким способом я смогу стать свидетелем событий. Меня вам так и не удалось напугать. Вам же бояться нечего. Перейдем к делу.

Редактор закурил, походил по кабинету, не реагируя на бесконечные телефонные звонки, под трели которых проходила беседа, потом постоял у шкафа, глядя на толстые папки, словно впервые их увидел и, наконец, вернулся на свое место.

— В город съехалось много гостей. У меня есть снимок. Не для публикации, конечно. Обычное репортерское любопытство.

— Администраторы в гостиницах шпионят для вас?

— Им тоже нужен заработок. В конце жизни я скроюсь где-нибудь в тайге и напишу книгу о застоявшемся болоте, под тиной которого бушует лава. Собираю материалы.

— Очень дерзкий поступок. Запереться в четырех стенах и писать правду, глядя на свой, заранее заготовленный, пустующий гроб. Да вы герой.

Редактор замолк, переварил очередную провокацию и продолжил:

— Среди приглашенных жена посла. Мы с ней хорошо знакомы по работе в Европе. Очень богатая дама. Прилетела из Москвы, но без мужа. Я с ней виделся вчера. Зовут ее Зоя Федоровна Корпович. Она постоянная клиентка «Уральской короны». Самые уникальные и дорогие украшения в первую очередь предлагаются таким клиенткам. Делаются они в закрытых артелях, а не на фабрике, из не учтенных камней. Надевают их в особых случаях на закрытых приемах, где не принято задавать вопросы, а можно лишь восхищаться шедеврами уникальной огранки. Так вот, каждый участник вечеринки получает пригласительный билет на два лица. При этом имеются в виду члены семьи, люди осведомленные и не болтливые. Понимающие, куда их привели. Еще раз повторю, что Зоя приехала одна. Муж болеет и предпочитает безвылазно жить на даче. Если я сумею с ней договориться, то она сможет взять вас с собой.

— В качестве мужа?

— Она сама решит, как вас представить. Если это потребуется.

— Что может заставить ее отказаться взять меня с собой?

— В принципе она вряд ли откажет мне в просьбе. Но тут надо понимать, что она за вас в ответе. Любая выходка с вашей стороны, не соответствующая этикету, установленному этой публикой, может вызвать скандал.

— Скандал мы устроим на страницах вашей газеты, а на вечере я буду душкой. Золушкой на балу. Меня же никто не знает. Прекрасная незнакомка, что может быть загадочнее.

— Конечно. Для светской барышни это реклама. А для журналистки провал. Вы должны оставаться неприметной мышкой. Иначе нужной информации вам не собрать.

— Я постараюсь.

Редактор открыл ящик стола и достал из него зажигалку.

— Возьмите. Лондонский сувенир. Фотоаппарат с чувствительной микропленкой. Получаются неплохие фотографии, пригодные к публикации. Всего двадцать четыре кадра. Вернете мне зажигалку после приема вместе с материалом. Я дам вам список некоторых гостей, которые нас особенно интересуют. В него входят не светские львы, а люди, сколотившие свой капитал из воздуха. Вчера никто, а сегодня миллионер. Таких большинство. Они привезли своих жен на выставку украшений.

— Там будет выставка?

— Выставка на женских шеях. Живая. Во время фуршета по залу будут прогуливаться длинноногие модели в браслетах, серьгах, ожерельях, кольцах. Отличить этих девушек от гостей можно по табличке с номером в руках. В зале возле стен поставят столики с клерками.

Вы можете подойти к любой из манекенщиц, рассмотреть гарнитур и если он вам понравится, перейти к столику и поговорить с клерком. Он вам назовет цену гарнитура и его особенности. Если вы соглашаетесь с ценой, то вас заносят в журнал и дают номерок, похожий на гардеробный. Вещь считается проданной, и манекенщица исчезает из зала. Другие продолжают дефилировать, пока их украшения не найдут покупателя. Теперь вам понятно, почему на обычную вечеринку в среднем российском городе слетаются самые богатые люди страны. Компанию интересуют только деньги, а не где вы их взяли.

— Я обязана попасть на этот прием, чего бы это ни стоило.

— Попадете. Но если вас разоблачат, то вы оттуда не уйдете. Риск дело благородное, но если он себя оправдывает, а не кончается крахом и бесполезными жертвами.

— Ваша позиция мне ясна. «Мы не против экспромтов, если они хорошо отрепетированы».

Лена взяла со стола зажигалку и бросила ее в сумочку.

Теперь Лена поняла, почему мать не хочет брать ее на вечер. Для дочери она оставалась обычной служащей в ювелирной компании, а не участницей подпольного бизнеса. Что ж, пора взглянуть на свою дочь в свете софитов. Девушке очень хотелось блеснуть на приеме и показать матери, на что она способна. С другой стороны, редактор прав на сто процентов. Шпионам, как и репортерам, нельзя светиться, суетиться и лезь на рожон. Но можно добиться того и другого одновременно. Надо лишь раздвоиться. А как? Она вспомнила Лилины эксперименты в Питере, и ей стало весело. Главное, сохранять лицо, даже при плохой игре.

Целый день Алена потратила на хождения по магазинам. Не так уж Екатеринбург отстал от Питера. Все, что ей требовалось, она купила.

До званого вечера оставались сутки. Редактор уже подтвердил согласие Зои взять ее с собой, это было главное. В списке интересующих лиц, переданном ей редактором, значилось около сорока фамилий и их номера в гостиницах. Рейд осуществлялся молниеносно. В се задачу входило узнавание лиц, а не фамилий. Для этого их надо видеть. Фамилия рентгеном не просвечивается, а физиономия всегда на виду.

Стоило надеть накрахмаленный фартук, белый чепчик,сде-лать челку и все готово.

Лена стучала в номер, ей открывали дверь и она, мило улыбаясь, сообщала:

— Извините, хочу вам доложить, что наш гостиничный ресторан сегодня работает только до десяти часов.

Некоторые даже чаевые давали.

В десяти случаях дверь открывали женщины, хотя по списку ее интересовали мужчины. Жены обожают разбираться с прислугой, выказывая недовольство, и никогда не дают чаевых. В четырнадцати случаях дверь открывали мужчины, из них только один одетый, остальные в трусах, но это их ничуть не смущало.