Дэвид Карной - Музыка ножей

11 мая 2007 года, 17.45

Джиму никогда не угрожали оружием. Никаким. Ни пистолетом, ни ножом, ни копьем, ни луком, ни стрелами, ни даже бейсбольной битой. Поэтому на заданный вопрос ему ответ искать не надо.

— Ну-ка, Пенек, скажи мне, тебе когда-нибудь пушку к башке приставляли?

Си-Джей Воткинс и правда стоит позади него, приставив к его правому виску пистолет, вальтер ППК.

— Нет, — с трудом произносит Джим, пытаясь высвободиться из захвата, которым Воткинс сдавил ему горло.

— И как она тебе? Пушка?

— Холодная.

— Отлично. Так и должно быть. А теперь, когда мы все выяснили, давай поговорим о том, что происходило в этой комнате несколько минут назад. С чего это ты вдруг разговаривал с мисс Дейтон и этим придурком, до ужаса похожим на доктора, про которого пишут в газетах? Я видел, как они заходили в здание, и угадай, где я их нашел? Прямо на третьем этаже.

— Они ко мне… — хрипит Джим.

— И чего хотели?

— Хотели узнать, не уходила ли Кристен с кем-нибудь в тот вечер.

— И что ты им сказал?

— Сказал, что все время был с ней.

Воткинс сжимает горло Джима еще крепче.

— Не ври мне!

— Я не вру.

Дышать уже совсем нечем.

— И не пытайся. Иначе я вернусь и всажу тебе пулю промеж глаз. Понял?

— Да.

Воткинс наконец его отпускает. Джим падает на кровать, хватает ртом воздух и давится кашлем. В какой-то момент срабатывает рвотный рефлекс, но ничего из Джима не выливается.

— Ты как? — Воткинс кажется искренне обеспокоенным. — Извини, пацан, я не хотел сделать тебе больно.

— Ты охренел? — Джим с трудом восстанавливает дыхание. — Она что, настоящая?

— Конечно. Вполне настоящая пневматика.

— Вот урод-то! А выглядит как настоящая.

Воткинс любуется пушкой.

— Вальтер ППК. Продукт гения немецкой инженерной мысли. Такой пользовались Бонд, Джеймс Бонд, и агенты ЦРУ.

— Где ты ее взял?

— Отец подарил.

— Отец тебе пневматику подарил?

— Если точнее, я позаимствовал ее на время. У него коллекция. Он их через Интернет покупает. Копии легендарного оружия.

— И что, он не заметил пропажи?

— Вряд ли. У него их полно.

— Чем, ты говоришь, он занимается?

— Недвижимость продает.

— Во Флориде?

— Во Флориде. В обеих Каролинах. В Колорадо. В Вайоминге. У него везде собственность есть. Хочешь подержать? — Воткинс протягивает Джиму пистолет.

Тот качает головой и отворачивается.

— Зачем тебе эта хрень?

— Ты в Ист-Пало-Альто часто бываешь?

— Нет.

— Ну вот, если поедешь туда, тебе такая хрень тоже понадобится. Хотя бы пугач.

— Зачем тебе туда ездить?

— Там такие цыпочки! Всех оттенков шоколада.

— Зашибись.

— Ты насчет цыпочек не беспокойся особо, Пенек. Ты лучше беспокойся насчет сложившейся ситуации.

— И что у меня за ситуация? — спрашивает Джим, зная, что Воткинс все равно ему сейчас все объяснит.

Воткинс улыбается, предвкушая атаку.

— Что, по-твоему, он знает?

Джим размышляет, не соврать ли. Но, едва помедлив с ответом, понимает, что это бесполезно. Воткинс ему не поверит и снова схватит за горло. «Ну и хер с ним, — думает Джим. — Док много знает. Нам конец. Нас скоро накроют. Но это не моя вина. Это не я трахаю все, что шевелится. Это не у меня венера. Так что на, получай»:

— Он спросил меня, знаю ли я кого-нибудь с венерическим заболеванием.

Поначалу Воткинс просто молчит. Пялится на Джима в полном шоке, а тот про себя улыбается. Наконец Си-Джей взрывается. Сжимает кулак, топает ботинком и орет:

— Вот же мудила гребаный!

— Не знаю, откуда он узнал, — решает встрять Джим. — Она, в смысле, Кристен, наверное, кому-то все-таки что-то рассказала. Не знаю, короче. Я сказал, что ни о чем таком не слышал. Он вроде купился.

— Твою мать! — вопит Воткинс. — Еще что он сказал?

— Больше ничего. Спрашивал только, с кем она выходила и у кого венера.

— А о чем он первым спросил?

— Сначала про венеру.

— И каким тоном?

— В смысле?

— Он злился? Или спокойно говорил?

— Просто спрашивал. Он совершенно точно не знает, кто тут замешан. Направление правильное, но он идет на ощупь.

Воткинс начинает метаться по тесной комнате, ругаться и разговаривать сам с собой. «Что он знает? Раз такой вопрос задает, значит, много. И еще неизвестно, что ему Пенек на самом деле сказал. Получил он тот ответ, который хотел? Все зависит от того, как этот ответ сформулировал Пенек. Сколько нюансов, твою мать. И сколько, интересно, у меня времени?»

И так несколько минут без остановки. Смотреть на это жутко. Ходит туда-сюда, бормочет, чертыхается и размахивает пушкой, пусть ненастоящей, но все равно стремно. Окружающего мира для него не существует. Внезапно Воткинс замирает, потом бросается к Джиму и спрашивает:

— И сколько он здесь пробыл?

— Не знаю. Минут семь-восемь, не больше.

— Он что-нибудь трогал?

Джим уже собирается сказать, что нет, но тут же вспоминает.

— Да, трогал, — взволнованно говорит он и показывает на фотографию: — Вот ее трогал.

Воткинс хватает его за кисть.

— Покажи где. Стекло или рамку?

Джим не помнит точно. Наверное, и то и другое. Он как-то на этом не концентрировался. Помнит только, что Коган брал ее в руки.

— У тебя лупа есть?

— Нет.

— Вали в книжный и купи лупу.

— Сейчас? У меня экзамен на носу.

— Не пойдешь сейчас, не будет больше у тебя экзаменов.

— Ты это к чему?

— Просто я гений, вот к чему! У меня родилась блестящая мысль.

— Какая?

— Я как-то с одной девчонкой познакомился. Во Флориде. У нее был парень, который в нее жутко втрескался.

— И чего?

— Он послал ей в подарок пиццу. А на ней всякие клевые штуки.

— Какие штуки?

— Лепестки роз. И конфеты-сердечки. Знаешь, такие красненькие продают? Сопли в шоколаде, короче.

Джим по-прежнему ничего не понимает.

— А это тут при чем?

— Увидишь. Иди лупу покупать.

6

Пицца

11 мая 2007 года, 21.24

Телефон звонит поздно, около половины десятого. Мэдден вместе с сыном собирает в подвале модель американских горок. И тут в дверь стучит жена и сообщает, что у Хэнка разрывается мобильник. Хэнк выходит, жена протягивает ему телефон.

— Инспектор Мэдден? — Голос женский, напряженный.

— Слушаю.

— Это Саманта Пинклоу, мама Керри. Простите, что так поздно, но вы сказали, если что-нибудь случится, чтобы я вам сразу позвонила.

У Мэддена от предчувствия сжимается сердце.

— Я вас слушаю, миссис Пинклоу.

— Кто-то доставил нам пиццу минут пять назад.

— Так… — Мэдден не знает, что и думать.

— Ну, во-первых, мы пиццу не заказывали.

— А кто доставил, вы не знаете?

— Нет. Она просто… ну… появилась.

Керри выглянула во двор посмотреть, почему так лает собака. И на коврике перед дверью обнаружила большую коробку с пиццей. Ни записки, ни счета. Только коробка. Они сначала подумали, может, им ее по ошибке доставили.

— А пицца-то внутри есть? — спрашивает Мэдден.

— Есть. Вот только странная какая-то.

— Простите?

— Вы не могли бы приехать? Мы ее не трогали. Керри вообще в истерике.

— Миссис Пинклоу, что там с этой пиццей?

— Там кошмар. Пожалуйста, приезжайте. И поскорее.

Минут через десять Мэдден, сидя на корточках, изучает пиццу. Рядом стоит Билл Кройтер, приехавший чуть раньше. Его Саманта тоже вызвала. Мэдден приподнимает крышку шариковой ручкой и заглядывает внутрь. Он много всякого в жизни повидал, но эта штука бьет все рекорды. Действительно пицца, сыр и помидоры, тут спору нет. Только вместо колбасы, грибов или чего там еще кладут поверху, на ней набор предметов из скобяной лавки. Два перочинных ножа, один напротив другого, плоские свечки с воткнутыми в них скрепками, пять осколков стекла разных размеров, розовые лепестки, несколько кучек белого порошка, — скорее всего, моющего средства — и какие-то запчасти компьютера, похоже чипы памяти. Чипы эти взломаны, и содержимое высыпано на пиццу. На коробке название: «Круглый стол». Большая сеть пиццерий.

Идея понятна и ему, и Биллу: забудь.

— Она не сказала, пицца теплая была, когда ее открыли?

— Да нет, ничего такого, — отвечает Билл. — Спорим, ее купили несколько часов назад.

Мэдден кивает. Смотрит на пиццу и снова на Кройтера. Вид у мужика взвинченный и одновременно измученный. Под темными глазами огромные мешки. До того как Когана арестовали, он названивал Мэддену каждый день. Все спрашивал, как продвигается дело. После ареста звонить перестал, и Мэдден его уже недели три не видел, если не больше. Ожидание развязки, по всей видимости, тяжело на нем сказалось. Наверное, Билл почти не спит, да и брак его тоже разваливается. Когда брак крепкий, трагедия не разрушает, а только укрепляет семью. Но если в цепочке есть слабые звенья, а похоже, что они есть, брак развалится, и года не пройдет. Тем более все оставшиеся дети уже разъехались из дома. Мэддену его жаль.