Оке Эдвардсон - Зов издалека

— Ну и вонь, — удивился Якобссон.

Винтер кивнул — да, мол. Вонь.

Пришел Коэн с кофе и коричными булочками. Якобссон начал жевать булочку, держа в другой руке дымящуюся сигарету.

— Может, она еще дома, — сказал он.

— То есть, отправляясь на почту, вы ее с собой не брали? Думаю, в ваших интересах нам помогать.

— О’кей, о’кей, я ее выкинул позже.

— Позже? Выкинул? Когда?

— Там, на почте. В корзину для мусора.

— Почему? Вам же надо было внести еще одну квартплату?

— Нет… вы раньше от фонаря сказали, а так и есть. Мне надо было заплатить за два месяца.

— Так… а теперь вы говорите правду?

— Да.

— Почему я должен вам верить? Вы же врали до этого.

Якобссон пожал плечами:

— Я же не знал, в чем дело… Жуткая история. Нет… в такие дела никому неохота быть… замешанным. — Он поискал глазами пепельницу, и Коэн подвинул ему пустое блюдце из-под булочек. Якобссон осторожно поднес сигарету к блюдцу и стряхнул длинный столбик пепла. — Я ни в чем не замешан. Ничего плохого не сделал.

— А зачем тогда врете насчет этой женщины?

— С чего бы это мне врать? Ничего я не вру.

— Вы говорили, что она подошла к вам, когда вы вышли из машины. Так?

— Так.

— Вы стояли там, и она протянула вам конверт и попросила оказать ей услугу. Так?

— Так.

— Что она сказала?

— Да вы что, в самом деле? Десятый раз говорю — спросила, не хочу ли подзаработать и заодно оказать им услугу.

— Им?

— Что?

— Вы сказали «им». Кому им?

— Я так сказал? Оговорился.

— Вы не хотите нам помочь, Оскар. Может быть, стоит прерваться и дать вам время хорошенько подумать?

— Мне не о чем думать.

— Будем продолжать?

— Вы спрашиваете, я отвечаю. Так оно и бывает. Задаете хороший вопрос, получаете хороший ответ.

— Это не игрушки. Похищена четырехлетняя девочка, и, может быть, она еще жива.

Йенни не было пяти. Четыре с половиной года, это им удалось установить.

Якобссон промолчал и начал тыкать сигаретой в блюдце, пока она не превратилась в грязный расплющенный крючок. Сигарилла Винтера тоже погасла.

— И как пойдет дело, зависит от вас. Вы это, надеюсь, понимаете?

Якобссон продолжал молчать.

— Понимаете или нет?

— Я ничего плохого не делал.

— Идет расследование убийства, и вы подозреваемый.

— Какого… Да вы поспрошайте своих, они вам скажут…

— Никто вам здесь помогать не будет. И заступаться тоже. Никто, кроме меня, помочь вам не может, и я даю вам этот шанс.

— Дайте закурить.

Винтер протянул ему пачку, но на этот раз подносить зажигалку не стал. Пусть прикуривает сам.

— Да вам любой скажет, что я ни к каким убийствам… Да вы что! Это все знают.

— Мы не знаем ровным счетом ничего. Кроме того, что на вас падает сильное подозрение.

— Почему это?

— Это вы сделали?

— Что?

— Убили женщину.

— Совсем вы здесь с ума посходили, что ли?

— Лучше сразу откровенно признаться. Поможете и нам, и, самое главное, себе. Откровенное признание…

— Оскар Якобссон — убийца? Да все животики надорвут…

— Где вы встретили эту женщину?

— Как это?

— Где вы встретили эту женщину? Женщину, которая сделала вам деловое предложение?

— Я же сказал… это уже прямо… я же сказал, на парковке.

— Вы лжете. А если вы лжете уже в этом, можете не рассчитывать, что я поверю всему остальному.

— О’кей… допек… Там есть кафешка, а у меня до того был разговор…

— Разговор? Телефонный разговор?

— Ну.

— Кто вам звонил?

— Она. Мы потом встретились… в том же кафе.

— Она сама вам позвонила?

— Да.

— Где вы были?

— Где я был? Ясное дело, дома. У меня мобильника нету.

— Вы были один дома?

— Когда? Когда она звонила? Да… может, братан вышел… не помню.

— Что она вам сказала?

— Что у нее есть предложение, что я могу подзарабо… да я уже сто раз повторял.

— Что вы повторяли?

— Повторял сто раз, что она мне сказала… только в другом месте. Не на парковке. В кафешке.

— В какой?

— В «Пабе Джекки».

— Разве это кафе?

— Для меня — кафе. Я там только кофе пью. Пиво там стоит — глаза на лоб вылезут. И потом, я завязал.

— Кто предложил встретиться в пабе?

— Я и предложил.

— Вы уверены?

— Не знаю… а может, она. Только… перерыв нельзя сделать?.. Я устал от всей этой тягомоти…

— Скоро сделаем перерыв, — сказал Винтер. — Только вспомните точно, кто предложил встретиться в пабе.

— Она.

— Она предложила встретиться в пабе?

— Да.

— Почему она хотела с вами встретиться?

— Неохота опять повторять.

— И с чего она начала разговор?

— Да что я, помню, что ли? Начала и начала…

— Как ее зовут?

— Понятия не имею. Это я тоже говорил, еще в начале. Никогда ее раньше не видел.

— Вы с ней знакомы.

— Ничего подобного.

— Почему тогда она позвонила именно вам?

— Откуда мне знать…

— Мало похоже на правду… Женщина звонит совершенно незнакомому человеку и просит об услуге.

— Откуда мне знать, почему она меня выбрала?

— Вы говорили, что охотно оказываете людям услуги.

— Я так сказал? Ну да, наверное, поэтому…

— То есть вы известны как человек, всегда готовый услужить?

— Я-то откуда знаю, чем я там известен? Но… да, может, поэтому. От кого-то услышала, что я отзывчивый парень, и позвонила.

— От кого она могла это слышать?

— Что?

— Что вы отзывчивый парень.

— Да от всех. Сто человек, не меньше.

— Сосчитайте их. — Винтер достал из пиджака блокнотик и тупой карандаш.

— Вы не в своем… Мне надо на горшок.

— Скоро пойдете.

— Мне надо срочно. Вы не понимаете… если через минуту не поссу, вам здесь станет скучно.

— Как ее зовут?

— Да не знаю! Можете продолжить допрос в сортире, если хотите, но мне надо…

— Имя.

— Да не знаю я, хрен ты…

— Кто посоветовал ей обратиться к вам?

Якобссон молча привстал, и они увидели, как на брюках его расплывается темное пятно. Ему и в самом деле требовалось в туалет… может, это были единственные правдивые слова за все время допроса.

40

Рингмар внимательно читал протокол допроса Якобссона. Он был очень серьезен, понимая, какое значение для следствия имеют результаты этого допроса. Они подошли совсем близко. Так бывает, когда ищешь что-то по запаху.

— Думаю, он не осознает, во что вляпался, — сказал Рингмар.

— Он тертый калач.

— Не настолько тертый. Не для таких дел. Мелкий уголовник.

— Мелкие уголовники быстро впадают в панику.

— Вообще-то да… Но нет. Что-то не склеивается.

— Меллерстрём устанавливает круг его знакомств.

— Должно быть, не маленький…

— Не такой большой, как можно было бы ожидать.

— Это как посмотреть… Ты, например, знал, что он был байкером?

— Да, — сказал Винтер. — Но в это трудно поверить.

— Состоял в банде байкеров. Какой-то местный вариант «Ангелов Ада». Но даже те, похоже, от него избавились.

— Знаешь, мне все время чудится какой-то грохот, — сказал Винтер.

— Какой еще грохот…

— Так… ничего. Как будто собирается гроза. Гром с небес.

Рингмар посмотрел на своего молодого начальника. У Винтера под глазами появились темные круги, словно у индейца в боевой раскраске. Волосы отросли до плеч.

— Может, я все и напридумывал, — произнес Винтер. — Возможно, Якобссон всего-навсего невинный наблюдатель.

— Невинный курьер, — поправил Рингмар. — Но невинных курьеров в таких делах не бывает.

— Расстреляем?

— Я не против… только пусть сначала Коэн его немного помучает.

Винтер пролистал распечатку допроса. В письменном виде все эти вопросы и ответы его почему-то раздражали. В последние два или три года у него постоянно появлялось это чувство. Словно бы все, что говорилось, всего лишь фикция, имеющая весьма отдаленное отношение к реальности. А до самой реальности не доберешься. Допрос — это игра, и обе стороны понимают это. Еще точнее — военная игра, и в ней нет даже следа истины, до которой пытается добраться один из воюющих — до тех пор, пока он не измотает соперника настолько, что занавес лжи на мгновение падает, открывая совершенное зло — иногда только краешек, иногда чуть больше, но всегда коротко. Проглянет — и тут же спрячется в тумане измышлений и полуправды.

Слова… и голоса, похожие на ветер, доносящий откуда-то из неизвестного мрака зловоние разрушения. Голоса — ветер, порой штормовой, а слова — камни, которые шторм срывает со своих мест. Можно зажмуриться и услышать шум бури. Или, если не увернуться, получить по макушке камнем.