Дин Кунц - Казино смерти
Но берегов у такого озера могло и не быть. Его могла окружать бетонная стена, высокая и гладкая, забраться на которую не было никакой возможности.
А если берег и существовал, едва ли он был гостеприимным. Без источника света я превратился бы в слепца в пустынном аду и мог бы избежать смерти от голода, лишь свалившись в пропасть и при падении сломав себе шею.
В этот момент я подумал, что, наверное, умру под землей. И, не прошло и часа, как я действительно умер.
Я так устал, что с трудом держал голову над водой даже в этом, относительно тихом потоке. У меня не было уверенности, что я смогу проплыть те мили, что отделяли меня от озера. Впрочем, утонув, я смог бы спастись от голодной смерти.
Слабая надежда неожиданно возникла в виде мерного столба, который высился посреди тоннеля. Меня несло прямо на этот белый с черными маркировочными линиями, квадратный, шесть на шесть дюймов, столб, поднимающийся к самому потолку.
Когда поток начал проносить меня мимо, я уцепился за столб рукой. Потом ногой. Наконец, прижался к нему грудью, расположившись спиной к потоку, чтобы последний прижимал меня к столбу, удерживая на месте.
Несколькими часами раньше, когда я оттаскивал труп то ли от этого, то ли от такого же столба к пешеходной дорожке, уровень воды не достигал отметки в два фута. Теперь же под водой скрылась пятифутовая полоса.
Обретя надежный якорь, я прислонился лбом к столбу, застыл, чтобы хоть немного отдышаться. Прислушался к биению сердца и удивился, что еще жив.
Несколько минут спустя, когда я закрыл глаза, вдруг наступило расслабление, меня потянуло в сон, я испугался, раскрыл глаза. Заснув, я бы ослабил хватку, и меня понесло бы дальше.
Я уже понимал, что на столбе мне придется просидеть не час и не два. Пока пешеходная дорожка оставалась под водой, никакие ремонтники в тоннели бы не спустились. Никто не увидел бы меня и не пришел на помощь.
Однако, если бы я продержался на столбе достаточно долго, гроза бы закончилась и уровень воды начал спадать. Со временем показалась бы и пешеходная дорожка. Поток стал бы таким же мелким, как и прежде.
Выживание.
Чтобы чем-то себя занять, я принялся составлять перечень мусора, который вода проносила мимо. Пальмовый лист. Синий теннисный мяч. Велосипедная шина.
Какое-то время подумал о работе в магазине «Мир покрышек», о том, чтобы покрышки стали частью моей жизни, о приятном запахе резины, и настроение у меня заметно улучшилось.
Желтая ножка пластмассового стула. Зеленая крышка сумки-холодильника. Кусок доски с гвоздем. Мертвая гремучая змея.
Мертвая змея навела на мысль о том, что в потоке может оказаться змея живая. Или большое бревно, которое могло угодить мне в спину и перебить позвоночник.
Время от времени я начал оглядываться, смотреть, что на меня несется. Может, змея будет держать в пасти табличку: «Осторожно, яд!» Благодаря этой бдительности я заметил Андре до того, как он наплыл на меня.
Глава 58
Зло никогда не умирает. Оно просто меняет лицо.
Но это лицо я уже видел, видел чаще, чем мне хотелось, и, когда заметил гиганта, на мгновение подумал (с тщетной надеждой), что меня преследует труп.
Но он был жив, будьте уверены, и сил у него оставалось гораздо больше, чем у меня. Поток слишком медленно нес его к мерному столбу, вот он и заработал руками и ногами, поплыл.
Мне оставался только один путь — вверх.
Ноги болели. Спина ныла. Мокрые руки не могли не соскользнуть с мокрого столба.
Но, на мое счастье, футовые и дюймовые линии не просто наносились черным по белой краске. В дереве прорезались канавки. За них цеплялись пальцы, в них упирались кроссовки. Конечно, они были неглубокими, но хоть какая-то да опора.
Я сжимал столб коленями, упирался мысками, подтягивался выше на руках. Если вдруг руки соскальзывали, не сдавался, держался на коленях и мысках, предпринимал новую попытку, поднимался на дюйм, на два, отчаянно борясь за каждый из них.
Когда Андре столкнулся со столбом, я почувствовал удар и посмотрел вниз. Увидел широкое и тупое, как дубинка, лицо. Зато глаза горели убийственной яростью.
Одной рукой он потянулся ко мне. Руки у него были длинными. Пальцы скользнули по подошве правой кроссовки.
Я подтянул ноги. Опасаясь соскользнуть ему в руки, я продолжил подъем, пока не уперся головой в потолок.
Посмотрев вниз, увидел, что даже с подтянутыми ногами меня отделяют от его рук каких-то десять дюймов.
Его толстые пальцы не влезали в канавки, отмеряющие футы и дюймы. Но он все равно пытался выбраться из воды.
Мерный столб заканчивался флероном, совсем как столбик перил. Левой рукой я ухватился за него и держался, как бедный Кинг-Конг, ухватившийся за мачту на вершине Эмпайр-стейт-билдинг.
Аналогию я, пожалуй, привел неудачную, потому что Кинг-Конг находился подо мной. Может, мне следовало сравнить себя с Фэй Рэй. Большая обезьяна, похоже, воспылала ко мне неестественной страстью.
Мои ноги соскользнули. Я почувствовал, как Андре ухватил мою кроссовку. Яростно пнул его руку, еще пнул, подтянул ноги.
Вспомнил про пистолет Датуры на спине за поясом, полез за ним правой рукой. Конечно же, потерял его по пути к столбу.
Пока пытался найти пистолет, мордоворот ухватил меня за левую лодыжку.
Я пинался, пытался вырваться, но он держал крепко. Более того, он пошел на риск, отпустил столб, схватился на мою лодыжку обеими руками.
Его огромный вес с такой силой тянул вниз, что я подумал: еще миг, и у меня вывернется бедро. Услышал крик ярости и боли, еще один, но только после второго понял, что кричал я сам.
Флерон не был составной частью столба. Его к столбу всего лишь приклеили.
Вот он и отвалился, оставшись у меня в руке. Вместе с Андре мы упали в поток воды.
Глава 59
Во время падения я вырвался из его рук. Упав с большой высоты, ушел под воду, на самое дно. Поток крутил и вертел меня, но я все-таки вынырнул на поверхность, кашляя и отплевываясь.
Cheval Андре, бык, жеребец, плыл в пятнадцати футах впереди, лицом ко мне.
Пылающая ярость, сжигающая ненависть, жажда насилия заставляли Андре забыть обо всем. Он стремился только к одному — отомстить, и его не волновало, что он может утонуть, при условии, что сначала утопит меня.
Если не считать внешности, я не мог найти в Датуре ничего такого, что могло вызвать абсолютную преданность мужчины, его тела, разума и сердца, особенно мужчины, вроде бы не склонного к сентиментальности. Неужели этот громила так любил красоту, что мог бы умереть ради нее, даже если красота эта была лишь внешней и продажной, а сама женщина была безумна, любила только себя и в людях видела лишь инструменты выполнения своих желаний?
Поток делал с нами что хотел: кружил, поднимал, притапливал, нес со скоростью тридцать миль в час, может, быстрее. Иногда сближал до расстояния в шесть футов. Но не разносил больше чем на двадцать.
Мы миновали место, где я вошел в тоннель в первой половине этого дня, и нас понесло дальше.
Я начал волноваться, что нас может унести из освещенной части тоннеля в темноту, и уж не знаю, чего боялся больше: плюхнуться в темноте в подземное озеро или упустить из виду Андре. Если мне суждено утонуть, думал я, пусть это сделает поток. Но я не хотел умирать от его рук.
Впереди, перегораживая тоннель, стальные ворота формировали круг. Горизонтальными и вертикальными металлическими прутьями они напоминали опускную решетку крепостных ворот.
Прутья образовывали квадратные ячейки со стороной в четыре дюйма. Ворота служили фильтром для крупногабаритного мусора.
Явное ускорение потока говорило о том, что водопад находится неподалеку, а озеро, несомненно, лежит у его подножия. Царящая за воротами тьма обещала пропасть.
Первым поток принес к воротам Андре, а меня прибило к решетке двумя секундами позже, в шести футах правее.
Он быстренько вскарабкался на кучу мусора, которая скопилась у основания ворот.
Я последовал его примеру, зная, что он не оставит меня в покое. На секунду-другую мы застыли, прижавшись к решетке, словно паук и его жертва, попавшая в паутину.
А потом он двинулся на меня. И дышал совсем не так тяжело, как я.
Я предпочел отступить, но продвинулся лишь на два или три фута, прежде чем уперся в стену.
Поставив обе ноги на горизонтальный прут, держась за ворота одной рукой, второй я достал из кармана джинсов нож. С третьей попытки, когда Андре уже находился на расстоянии вытянутой руки, раскрыл нож, вытащив лезвие из рукоятки.
Пришел страшный час. Он или я. Убей рыбу или перережь леску.
Не обращая внимания на нож, он приблизился, потянулся ко мне.
Я полоснул его по руке.
Он не вскрикнул, не дернулся, а зажал нож в окровавленном кулаке.
