Кентукки. Он выкупил у какого-то цирка троих чернокожих рабов, которые выполняли роль уродов только потому, что были неграми, а натурой были в общем-то недурны. У каждого были развитая мускулатура, высокий рост, ровные зубы, отсутсвовали существенные дефекты развития. Вместе с тем, из-за отсутствия хотя бы начального образования и из-за постоянных угнетений у них притупился ум. И заставил их плантатор сначала полгода работать в поле, после чего перевёл в хозяйский дом и вытворил такую вещь, что писать про неё слегка дурно. Плантатор, которому было весьма за пятьдесят, заставил этих самых рабов играть la commedia dell'arte5! Разумеется, неграмотные негры совершенно не справлялись, из-за чего по дикой привычке стали колотить друг друга, не понимая, чего от них хочет хозяин. Последнему захотелось побольше чертовщины, и он приказал привести горничную-негритянку, которой повелел немедля начать совокупляться с одним из негров-«актеров». Поначалу обе жертвы отказывались, но под ударами плетей были вынуждены начать процесс. Но в какой-то момент и это перестало удовлетворять плантатора, и он прогнал нагую горничную и приказал рабам ставить пьесу «Тит Андроник» Шекспира. Сначала плантатор смотрел на это, а потом, ранив одного из них в ногу, другого ошпарив кипятков, а третьему сломав руку ружьем, присоединился к компании, играя все основные роли и просто издеваясь над своими «вещами». После всего этого действа, продолжавшегося, по воспоминаниям прислуги плантатора, около трёх часов, плантатор в гневе перестрелял парней. Перестрелял, как скотину, будто готовил на убой. Бессердечно объяснял, что в пьесе множество персонажей погибло, вот и решил привнести реалистичности в постановку. И ничуть не раскаялся, не жалел, даже сетовал на то, что рабы были чересчур тупоголовые и не проявляли ни должного уважения, ни играть нормально не могли. Потом убитых парней выбросили гнить в чистом поле, где дикие собаки сожрали их тела. Но это были единичные случаи, да и то, по обыкновению почему-то именно американские плантаторы любили издеваться над своими рабами и всякого рода уродцами. Абсолютное большинство зрителей в цирках просто смеялись, глядя на неуклюжих толстяков или бородатых женщин. Смеялись и дети, и старики, и аристократы, и крестьяне, и короли с императорами. А уродцы безвольно и безмолвно исполняли приказ своих надзирателей и дрессировщиков, секущих их кнутами при любой попавшейся возможности. Большинство цирковых уродцев были очень смирными, запуганными и жалкими. Боялись сделать лишний шаг и сказать даже лишнюю букву. Но если же находились те, кто выказывал своё недовольство, пусть просто немного поворчав, многие дрессировщики воспринимали это как проявление неуважения и зачатки бунта, поэтому старались сразу же пресечь любое неповиновение, избавляясь от недовольных. Необязательно только лишь среди уродцев: простые сотрудники тоже совершали проступки, за которые их всячески наказывали, используя безграничную фантазию. Могли просто уволить и бросить на произвол судьбы, а могли и жестче обойтись. Как, например, в случае с мальчиком Луи, пятнадцати лет от роду, выступавшем в одном из цирков Европы. Этот несчастный ребенок с полидактилией, семью пальцами на правой руке и всего с четырьмя на левой имел несчастье разозлиться на директора цирка и плюнул ему в глаз, причём так метко и сильно, что у директора потом он болел неделю. Гневу директора не было предела. Сначала он приказал догола раздеть мальчика и заставил нагишом пройтись по цирку. Потом, видимо, ещё сильнее разозлившись – Луи веселился от этой прогулки, – директор приказал высечь пятьюдесятью ударами плетью публично. Тогда Луи стало уже совсем не до смеха. Каждый новый удар приносил мальчику невероятные страдания, разрывая плоть на его спине. Смотревшим на это другим циркачам директор запретил плакать под страхом лежать вместе с бедным Луи. А мальчик рыдал, кричал, вырывался, молил о пощаде, даже секущий его мучитель слегка трясся потел, но продолжал выполнять приказ, потому что сам директор цирка стоял рядом и с дьявольской кривой улыбкой наблюдал за страданиями бедного дитя и чуть слышно повторял одну и ту же фразу: «Dieu vous punit6». Эти три слова он повторял словно мантру, когда кого-нибудь наказывали. Работники цирка заучили эту фразу наизусть. Когда процедура наказания была закончена, Луи лежал еле живой с полностью рассечённой спиной, окрашенной в красный цвет собственной крови. После этого его оставили лежать там же, где и наказывали, одного. Никто не подошёл к нему после, не помог ему, не отмыл его от крови. Никто. Все боялись гнева своего директора. К тому же, всем запретили к нему даже подходить под угрозой подобной участи. Немудрено, что мальчик Луи умер на следующий день… Через неделю же ему быстро подыскали замену. В цирке детей и подростков проживало очень много, и лакомые места в труппе, позволявшие выступать в самых больших шатрах с лучшими артистами, никогда не пустовали. Не стоит ложно думать, что автору захотелось намеренно резать сердца читателей столь тяжелыми сценами. Все дело в том, что такова была действительность, без всякого романтизма. Чистейший натурализм, а потому и говорить следует обо всем, без прикрас.
Сохранять власть в цирке приходилось в те времена любыми средствами, особенно, если цирк был большой. Но не нужно думать, что цирковая труппа была полностью безвольной и работала в цирке на правах рабов. Нет, это были те же наемные сотрудники, им также платили зарплату, только отпусков не давали, из цирка никуда не отпускали, потому что выступления были каждый день, а между городами, когда цирк перемещался, все его работники были заняты репетициями новых номеров. Куда же они тратили свои деньги? В основном на костюмы, точнее на ткани и материалы к ним; шили их цирковые швеи и ткачи.
Набор людей в цирк происходил порой очень спонтанно. Основным методом оставался старый добрый кастинг, то есть обычный конкурсный отбор: в определенные дни цирк распространял известие, что ему требуются люди, профессионально владеющие определенными отраслями искусства; и в цирк вместе с обычными посетителями устремлялись будущие кандидаты на получение в нем работы. Однако случалось всякое, в том числе и набор экспромтом. Бывало, что в одном из перевалочных пунктов директор или другой сотрудник увидел либо уродца, неуклюжего и смешного, либо красавца или красавицу, с удивительными способностями. Их быстро хватали к себе и уговаривали поехать с цирком. Иногда люди сами соглашались, в основном это были люди одинокие, бедные, их ничего не держало в месте своего существования, они с радостью уезжали гастролировать, поддаваясь на сладкие уговоры директора цирка. А иногда, когда желанный экспонат отказывался ехать с цирком, его просто похищали, в основном это было с уродцами, которым нужно было только сидеть в
