Последний козырь - Николай Владимирович Томан
— Но ни на грузовом дворе, ни на сортировочной станции нам так и не удалось ничего узнать. Да и вообще… — Незаконченную фразу лейтенант Карцев заключает безнадежным вздохом.
Стрельцов с неодобрением смотрит на пасмурное лицо лейтенанта. Что-то Карцев в последние дни совсем размагнитился. Видимо, нужно с ним построже…
— Идите-ка отдыхать, лейтенант, — сухо говорит ему капитан. — Мы продолжим разговор завтра.
— Слушаюсь, — упавшим голосом, отзывается Карцев.
А как только он уходит, раздается телефонный звонок полковника Ковалева:
— Василий Николаевич? Только что звонил Жуков. Дежурный, разговаривавший с ним, доложил мне, что он чем-то очень взволнован. Просит принять его. Я считаю, Жукову у нас не следует показываться. Сходите к нему сами. Только не сейчас, а попозже, когда стемнеет. Ему дали ваш телефон, и он позвонит через полчаса. Договоритесь с ним о встрече.
— Слушаюсь, товарищ полковник.
Квартира Жукова находится на первом этаже. Похоже, что он смотрел в окно, когда капитан Стрельцов подходил к дому, так как дверь открыл тотчас же, не спросив, кто стучит. На нем застиранная, но чистая спецовка. На ногах домашние туфли.
— Мамашу я выпроводил к соседям, — почему-то шепотом сообщает он Стрельцову, пропуская его вперед, в небольшую комнату с тщательно занавешенными окнами.
В тусклом освещении (горит только настольная лампа) комната кажется совсем маленькой, хотя в ней кроме широкого обеденного стола и двух диванов множество цветов на высоких подставках. В углу Стрельцов замечает вешалку, прибитую к стене возле дверей. Вешает на нее свой плащ. Жуков приглашает его к столу, сам садится с другой стороны.
— Я не хотел вас беспокоить, товарищ капитан, — говорит он, старательно разглаживая складки скатерти. — Собирался сам зайти…
И вдруг умолкает, резко, всем корпусом повернувшись к окнам. Несколько мгновений прислушивается к чему-то, потом торопливо встает и поправляет занавески, хотя они и без того плотно задернуты.
— А сообщить вам вот что хотел, — возвращаясь к столу и ничего не объясняя, продолжает Жуков, заметно понизив голос. — Помните, вы меня спрашивали: есть ли у Козыря оружие? Есть, товарищ капитан. Пистолет ТТ. А вот вам для доказательства и дырка от его пули.
Жуков слегка приподнимает абажур настольной лампы и освещает часть стены, обклеенной обоями. В одном месте они заметно отклеились. Жуков осторожно берет двумя пальцами отлепившийся уголок и слегка отгибает его вниз.
— Видите эту дырочку? В ней пуля сидит. А предназначалась она мне… — Голос Жукова начинает заметно дрожать, и он снова умолкает. Потянувшись к большому цветастому чайнику, стоящему на столе, жадно отпивает несколько глотков прямо из носика и, немного успокоившись, продолжает: — Это я попробовал однажды Козырю прекословить… Зверюга! Не псих какой-нибудь, а именно зверюга! С тех пор я до смерти стал его бояться. Руки и ноги отнимались, едва только он в меня глазищами своими волчьими впивался. Как он тогда промахнулся — до сих пор не понимаю… С той поры беспрекословно все его приказания выполнял. — Отпив из чайника еще несколько глотков, он, озираясь на окна, добавляет: — А уж теперь, если только узнает, что я вам о нем рассказываю, наверно, не промахнется… Жду его прихода со дня на день…
— А почему ждете? Дал разве знать, что зайдет? — спрашивает Стрельцов.
— Мать говорила, будто под окнами у нас ходил кто-то, очень на него похожий. Об этом и хотел поставить вас в известность, товарищ капитан… Вернее, не о том, что он под моими окнами ходит, а что тут где-то, поблизости. И если это действительно он, мне тогда несдобровать…
— А вы не думаете, что могли бы зачем-нибудь понадобиться Козырю? Он может надеяться на помощь вашу в своем замысле? Козырь, наверно, многим вам обязан в прежних своих удачах…
— Нет, товарищ капитан, теперь он со мной никакого дела иметь не станет. Слух был пущен кем-то, будто я продал Козыря. Дошло, видно, и до него… Вот он и хочет, наверно, расправиться со мной… А мог разве я выдать его, если бы и хотел? Что я такое знал о нем? Он же все в одиночку делал, без помощников. Я ему только сведения о вагонах с ценным грузом сообщал. На том наше напарничество и кончалось.
— Расскажите подробнее, как вы ему такие сведения сообщали?
— Мне это не стоило большого труда, — печально усмехается Жуков. — Я осмотрщиком вагонов тогда работал и имел представление, чем товарные составы были нагружены. К тому же со списчиком вагонов был в приятельских отношениях, а уж тот точно все знал. Вот я и посылал Козырю телеграммы до востребования. А в том, что я в них писал, только он один и мог разобраться.
— Его, конечно, интересовали главным образом номера вагонов с ценным грузом?
— Зачем же номера? Разве мог он прочесть их ночью на вагонных стенках? Я ему сообщал, каким по счету был вагон с интересующим его грузом. А счет мы обычно вели от хвоста поезда. Как видите, особой хитрости тут не требовалось. В телеграммах я так и писал ему: "Встречай меня десятого" или "Буду в Грибове двадцать первого". А подписывал их каким-нибудь женским именем: "Маша" или "Катя".
— Да, действительно проще пареной репы, как говорится, — усмехается Стрельцов. — Ну, спасибо вам, Петр Иванович! А если вы или мамаша ваша увидите Козыря или услышите что о нем…
— Можете не сомневаться, товарищ капитан! — торопливо заверяет Жуков. — Я теперь не меньше вашего заинтересован, чтобы вы напали на его след.
На следующий день, едва Стрельцов приходит на работу, как его вызывает к себе полковник Ковалев.
"Зачем бы? — недоумевает капитан. — Вчера ведь доложил ему о своем визите к Жукову…"
— Ну-с, Василий Николаевич, — весело встречает его Ковалев, — садитесь поближе, и давайте попробуем разобраться кое в чем.
Стрельцову нравится Ковалев не только потому, что он человек многоопытный, но и потому, что его редко покидает хорошее настроение. А ведь иной раз создаются такие ситуации, что и всеми признанные оптимисты скисают.
Стрельцов садится рядом, и Ковалев кладет перед ним план тех участков железной дороги, за которые несет ответственность их отдел. План очень подробный, с элементами профиля пути, местами расположения раздельных пунктов, искусственных сооружений и путевых зданий. В особой графе перечисляются грунты, характер растительности, сведения о ручьях, реках, озерах и
