Наследство - Ева Ми
– Доброе утро! Могу помочь?
Он и сам не ожидал, что прозвучит так галантно.
Александра помедлила мгновение, а потом улыбнулась смущенно, как девчонка, и отдала ведро парню. Они вошли в дом.
– Чаю будешь? – спросила она.
– С удовольствием, – ответил Никита.
Он млел в ее присутствии. Сам не понимал, что с ним происходит, но противиться этому не мог. Он с тоской подумал о том, что ему нужно собираться и уходить отсюда. Но впереди его ждала еще чашка волшебного чая и компания хозяйки.
«Ты чего, влюбился что ли? – спрашивал сам у себя Никита, – она же старая. Ну не то, чтобы совсем старая, но взрослая. Ей лет сорок, не меньше. Хотя красивая». Его раздирали внутренние противоречия: он понимал, что она ему нравится, но при этом пытался найти хоть какой-нибудь аргумент, способный убедить себя в обратном.
Александра поставила на стол две чашки, вазочку с вареньем и положила рядом булку свежего хлеба. Такого вкусного завтрака у Никиты еще не было.
– Я теперь понимаю, почему деду так нравился ваш чай, – сказал он допивая.
Александра смотрела на Никиту пристально и молча. Наконец, она заговорила:
– Не ходи в тот дом, нечего тебе там делать.
Парень уставился на нее в недоумении. Щеку оттопыривал здоровый кусок хлеба, который Никита не успел прожевать.
– Почему?
– Да сдалась она тебе, хибара эта, – с наигранным презрением сказала женщина. – Кому ты ее нашей глуши продашь? Там ни печи нормальной нет, ни колодца, грош цена такому дому.
– Ну так мне он тоже не нужен, я сюда приезжать не собираюсь.
– Не ходи, а? – с мольбой в глазах сказала Александра.
Никита не знал, как реагировать: прислушаться к словам, небезразличной ему женщины, и бросить эту затею с домом? С другой стороны, он проделал такой длинный и непростой путь просто так, чтобы на финишной прямой взять и развернуться? Нет уж, он хотя бы на него посмотрит, а там уж решит, что с ним делать.
– Простите, но я все-таки туда схожу. Не впустую же я сюда из Москвы ехал, в самом деле…
Александра поджала губы и покачала головой.
– Если тебе что понадобится, помощь какая, ты сразу зови меня. Мы с твоим дедом всегда друг другу помогали, а теперь ты за него будешь. Так что давай, без стеснений всяких, чуть что – сразу приходи.
Путь от Александры до дедовского дома был не то, чтобы очень длинным, но идти приходилось через сугробы, это затрудняло дело. Погода была ясная, солнце и снег слепили, мороз щипал нос и щеки. Никита чувствовал себя полярником. Но через час он все-таки добрался.
Дом был маленький, больше похожий на хижину, но было видно, что он новее, чем остальные дома в деревне. Забора вокруг него не было, с одной стороны дома располагалось отхожее место. Домишко был такой низенький, что Никита даже засомневался, сможет ли он встать там в полный рост. Снега намело до середины окон, дверь тоже была завалена, вокруг сугробы выше колена. С трудом Никите удалось разгрести снег и войти внутрь. Оказалось, что выпрямиться все-таки можно. Убранство было аскетичным, но все необходимое наличествовало: в одном углу стояла панцирная кровать со свернутым матрасом, в другом – примитивная маленькая печь. На ней стоял чайник, рядом лежали, сваленные в кучу дрова, на полу – коробок спичек. Еще были, вручную сколоченные стол и табуретка, а на полу лежал домотканый ковер. Вот и вся нехитрая обстановка. Электричества в доме не было. «Все, остался без связи, – подумал про себя Никита, – зарядиться не получится. Если только сходить к Александре…».
Дом долго стоял нетопленный, внутри было немногим теплее, чем снаружи, разве что ветер не дул. Никита решил первым делом растопить печку. Он никогда этого раньше не делал и немного нервничал. Не хотелось бы спалить весь дом, а то вдруг его все-таки получится продать. Он положил в печь несколько поленьев, добавил щепки, достал из рюкзака посадочный талон с самолета и поджег. Дровишки сразу занялись пламенем, через несколько минут дом стал прогреваться, и в комнате стало чуть-чуть теплее. Из занесенных снегом окон, солнца внутрь попадало немного, а держать печку открытой было нельзя, какой-нибудь шальной уголек мог упасть на пол, и тогда пожара было бы не миновать.
Никита хотел было зажечь лучину, которую нашел возле кучи дров, но огляделся и увидел под кроватью ящик. Он достал его и очень обрадовался содержимому: в ящике лежали несколько толстых свечей, упаковки со спичками, пара рулонов туалетной бумаги, походный набор посуды. Никита зажег сразу две свечи, расставив их в разных углах комнаты, и сразу стало как-то веселее.
В сенях он нашел пару здоровенных дедовских валенок, и этой находке обрадовался еще больше. По пути к дому ноги совсем окоченели и промокли от снега, а ботинки стали совсем непригодны. Хоть валенки и были ледяными и задубевшими, но их можно было согреть возле печки. Уже через несколько минут Никита с нескрываемым блаженством опустил в них ноги и почувствовал, как отогреваются озябшие стопы, и от них по всему телу разливается тепло. Обувь доходила ему почти до колен, что при таком высоком снеге было очень кстати.
Но хорошее настроение быстро улетучилось: спать здесь будет неуютно. Печь совсем никудышная, будет остывать сразу, как только прогорят дрова, надо постоянно просыпаться среди ночи и подкидывать. А дров в доме было совсем немного. Придется поторопиться, чтобы успеть запастись ими до темноты. Топор и маленькая пила тоже нашлись, стояли за печкой.
Лес подступал очень близко к дому, ветви деревьев упирались прямо в заднюю стену. Никита нашел самое хиленькое деревце, размахнулся и ударил топором. Ничего не произошло, дерево стояло, как и раньше. Никита с тоской подумал о компьютерных играх, где такое деревце можно было бы свалить одним ударом, и оно бы сразу же развалилось на дрова. Но бой был недолгим: минут через пятнадцать деревце все-таки превратилось в горку дров. А потом еще несколько горок появились рядом.
Никита утирал рукавом мокрое от пота лицо, но был собой доволен. За последние два года это была его первая более или менее серьезная физическая нагрузка. В свои двадцать с небольшим он иногда чувствовал себя развалиной: то тут судорога, то там защемление. Однажды, он, движимый порывом альтруизма и зовом гормонов, помог своей симпатичной молодой соседке поднять на третий этаж тяжелую коробку с ее вещами. Он-то надеялся на ее благодарность, и даже положил тогда в карман джинсов презерватив, только, оторвав коробку от земли, он
