Кожеед (СИ) - Врочек Шимун

- Что? – спросила ведущая.

- Видишь машину? – сказал он Анфисе. - Работаем.

Что-то в его голосе подсказало ей, что спорить нет смысла. Они побежали. Сергеич видел, словно в рапиде, как вылетают из-под ее каблучков комья земли. «Может, и выйдет из нее толк».

- Дверь! – приказал он.

Она схватилась за ручку и потянула вниз. Наивная. Сергеич частенько имел дело с «буханками». Уазик военная машина, тут порой здоровый мужик не сразу дверь откроет.

Дверь не открылась. Анфиса прикусила алую губу – и налегла двумя руками, всем весом. К-кррак!

Дверь наконец отворилась. Анфиса замерла, отступила на шаг. Глаза ее расширились. «Отвернется», подумал Сергеич. Но она не отвернулась. Сергеич краем глаза увидел побелевшее лицо ведущей.

В машине лежала девушка.

Рыжие волосы рассыпались по полу, вся машина в крови. Сергеич застыл на долгое мгновение. Черт. Неужели это действительно происходит? Мгновение прошло, и он вскинул камеру на плечо. Работаем.

Проклятая профессиональная деформация, подумал он мимоходом, продолжая снимать.

Тарковский, чистый Тарковский.

Сцена с самоубийством Хари. Там, где она выпила жидкий азот. Нет, это лучше.

«Это мой фильм», подумал он.

А потом Анфиса закричала.

Глава 1-3. Боксер

«Это точно не мой фильм», подумал Денис.

Ему казалось, что со вчерашнего вечера он существует в кошмарном нескончаемом сне… нет, уже не так. В абсурдном нескончаемом сериале ужасов. Что-то вроде “Ходячих мертвецов”, какой-нибудь шестой сезон, только все вокруг — русские.

Изуродованная рука пульсировала, словно больной зуб. Горячие толчки крови отдавались в изуродованной кисти. Он потянул железную дверь и вошел.

Бум! За его спиной захлопнулась дверь на автоматической доводке. Денис вздрогнул.

После яркого солнца на улице внутри полицейского поста он словно окунулся в темную прохладную воду. Даже дыхание перехватило. В первый момент он ничего не видел, перед глазами скакали электрические дуги — словно выжженные солнцем на сетчатке. Денис поежился. Он почувствовал, что его штормит – словно лег спать пьяным, а на утро еще не совсем проспался. Он на мгновение растерялся.

Денис почему-то думал — всю дорогу сюда, пока вез Аню и успокаивал ее (заткнись, все будет хорошо, заткнись) — вернее, он был уверен: стоит только добраться до полиции, все сразу станет просто и ясно. Все сложности закончатся. Кто-то более взрослый и адекватный, чем он, Денис, возьмет на себя разрешение ситуации. Просто лежи и дай взрослым людям разобраться со всем этим говном.

Но внутри ясно не стало. После всей этой мучительной поездки он был в полиции и не знал, что делать. Он опять должен был решать какую-то сраную проблему. А он за эту ночь, блять, разобрался с такой кучей проблем, что исчерпал свои волевые запасы на сто лет вперед.

«Ненавижу принимать решения. Вообще не знаю никого нормального, кто любил бы принимать решения».

Он потрогал повязку – влажная, черт. Рука болела, но как-то отдаленно, словно из другой Вселенной. Точно это был отрезан чей-то чужой палец, не Дениса. Он вдруг представил, что если существует множество вселенных, то в какой-то другой вселенной его палец существует отдельно. И болит оттуда.

В глотке пересохло. «Так, выкинь из головы эту ерунду». Денис постарался сосредоточиться. Приемник полицейского отдела. Денис был несколько раз в подобных местах — с его работой это было несложно. Так, надо сориентироваться. Где решетка? За решеткой находится тот, кто снимет с плеч Дениса тяжесть проблем.

Справа — вход во внутренние помещения. Он закрыт железной решеткой. За решеткой маялся от безделья здоровенный сержант в черном, в бронежителе и с автоматом. Словно почувствовав взгляд Дениса, сержант шумно зевнул.

Денис услышал ровный шелестящий гул кондиционера. По спине прошла холодная волна. Денис поежился.

Денис поискал глазами. Где эта надпись? Надпись означала конец всех проблема, служила указателем “Здесь адекватные люди. Вот именно здесь”.

Вот! Окно приемной было здесь не забрано железной решеткой, как в привычном Денисе участке в родном районе, а только закрыто стеклом. На стекле была надпись красными буквами “ДЕЖУРНАЯ ЧАСТЬ”. То самое. “ЭТО АДЕКВАТНЫЕ ЛЮДИ, ЧУВАК”.

За окном сидел полицейский в форме, с непокрытой головой. В отличие от сержанта — некрупный и тощий. Волосы светлые.

Денис пошатнулся и в несколько шагов преодолел расстояние от входа до окна.

Пока он шел, дежурный бросил на него короткий безразличный взгляд, снова опустил глаза. Денис подошел ближе и увидел, что дежурный что-то пишет. При этом полицейский зажимал плечом и подбородком трубку стационарного телефона. Бежевый пластик равнодушно отсвечивал.

- Ага-ага… Куда повезли?.. - бормотал дежурный в трубку.

Дежурный прищурился, провел линию на листке, словно подчеркнул нечто главное. На лице полицейского была написана вся важность доверенной ему миссии.

- Повторите… Да-да, записываю…

В следующее мгновение Денис почувствовал омерзение. Он вдруг обострившимся, туннельным зрением увидел, что именно пишет полицейский. На листке был выведен шариковой ручкой, аккуратно и четко — огромный член. Дежурный дорисовал два овала и теперь твердой рукой выводил на них волоски.

Дениса замутило.

Он почти сутки не ел и страшно устал, в глазах потемнело. Комната попыталась убежать в сторону, Денис усилием воли поймал ее и оперся ладонью в стену, чтобы не упасть.

«Что происходит?» В раненой руке опять толчками, словно извержение вулкана, запульсировала боль. Из обрубка пальца словно толчками изливалась раскаленная лава.

Денис с усилием прочистил горло. Адская пустыня, по горлу точно теркой прошлись.

- Я-я… х-хочу сделать… заявление, - выдавил Денис. Полицейский даже не повернулся. Собственный голос в первый момент удивил Дениса. Он звучал слабо и едва слышно. Словно мальчишку во дворе, в песочнице обидели, но он слишком хорошо воспитан, чтобы это показать. И только голос прерывается и дрожит.

- Сделать заявление! - громче повторил Денис. Дежурный вздрогнул, дернул рукой — росчерком испортил рисунок. Но даже не поднял головы.

- Хорошо, подождите, я уточню, - полицейский прижал трубку к груди, чтобы не было слышно по ту сторону провода, поднял взгляд. Денис увидел его лицо вблизи. Светлые глаза, тонкий нос, на щеке родинка. На погонах дежурного было четыре звездочки. Капитан. Денис разозлился. Тут у них целый капитан сидит, хуйней страдает, а там… людей убивают! Вернее, уже убили.

Капитан безразлично смотрел сквозь Дениса — словно тот был неодушевленной вещью. Большой и неумытой.

Светло-голубые глаза капитана напомнили Денису старый фильм, вестерн, где все злодеи были уродливы (кроме главного), при этом у всех уродов-злодеев были прекрасные голубые глаза. И от этого становилось неуютно. Потому что потом их всех убили. Но прежде они совершили что-то жуткое.

Что это за вестерн, Денис не помнил. Да и какая нахер разница. Щелчок.

- Что у вас? - равнодушно спросил капитан. Голос его звучал, искаженный динамиком, откуда сверху.

- Я… - Денис растерялся. Капитан ждал, глядя сквозь него.

- Говорите в микрофон, - сказал он.

“Да блять!”

- Я хочу, - заговорил Денис твердо.

Тр-р-р-рррр. От резкого звука оба — и капитан, и Денис вздрогнули. Капитан повертел головой. На столе звонил другой телефон – темный. Капитан сделал Денису знак подождать, протянул руку и снял трубку — не светлую, а темную. Теперь он будет говорить с двух рук — по-македонски, желчно подумал Денис.

- На аппарате, - сказал капитан приглушенно. Денис едва не засмеялся, несмотря на ситуацию. На аппарате? Пижон херов.

“Алло, это большевики? Берите, сука, Смольный”.

- Слушаю… что-что?

Капитан зажал темную трубку плечом — как до этого светлую. Потянул руку, привычным жестом вытащил лист из пачки бумаги и положил перед собой.