Джон Тренейл - Шпионы «Маджонга»
Он остановился перед жизнеутверждающей настенной росписью Юань Юньшена «Праздник воды: песня жизни» и долго стоял перед ней, погрузившись в раздумья. Спустя несколько мгновений вокруг него начала собираться небольшая группка любопытных, державшихся все же на почтительном расстоянии. Они, как зачарованные, рассматривали иностранного гостя, поражаясь его росту. Когда наконец Саймон пришел в себя, он обнаружил, что за ним наблюдают. Некоторое время он еще продолжал любоваться рисунком, а затем повернулся к окружившим его китайцам с улыбкой на лице. Смущенные зрители мгновенно рассеялись, и Саймон остался один на внезапно опустевшем пятачке зала ожидания.
Впрочем, не совсем один — какой-то любопытный продолжал стоять там же, где и стоял. Саймон направился к лестнице, но человек этот оказался как раз на его пути. Саймон взял в сторону, чтобы обойти его, но китаец развернулся, словно намеревался последовать за ним. Саймон замедлил шаг и внимательно взглянул на назойливого китайца.
Любопытный выглядел лет на тридцать, хотя с уверенностью утверждать было нельзя, потому что он обладал одним из тех круглых, как луна, гладких лиц, которые с одинаковым успехом могли принадлежать и юноше, и старику. Волосы его, редкие, но хорошо промытые, наводили на мысль о чистоплотности, однако по одежде складывалось иное впечатление. На первый взгляд — как будто сельский житель: одет в синюю куртку, испачканную глиной, и такого же цвета штаны, закатанные до колен. В правой руке незнакомец держал большой, с виду дорогой кейс, на мизинце правой руки поблескивало золотое кольцо, а на ногах были лакированные кожаные туфли.
Для любого, кто, не в пример Саймону, не разбирался в многообразии гонконгских суррогатов, кейс в руке любопытного воспринимался как изделие от «Луис Вуйтон», но порыжевшие канты обшивки выдавали подделку. Кожзаменитель, попадая под дождь, всегда рыжел — это Саймон знал по собственному опыту. Однако даже такой кейс из искусственной кожи намного превосходил все, что Саймон видел когда-либо в руках китайских крестьян.
У человека с кейсом была странная улыбка. Когда он заметил, что Саймон рассматривает его, он растянул губы, обнажив кончики плотно сжатых зубов. В его манере держаться было что-то вызывающее тревогу: поведение его казалось неестественным и выделяло этого человека из толпы, что никуда не годится для общества, в котором отсутствие индивидуальности представляет главную добродетель.
Саймон Юнг крепче сжал ручку своего портфеля и обошел китайца стороной, держась от него на почтительном расстоянии. До вылета на Токио все еще оставалось немало времени, но Саймону вдруг захотелось, чтобы пассажиров поскорее пригласили подняться на борт. Он почти физически ощущал, как взгляд странного китайца буравит его спину.
Саймон прошел вперед и уселся на черное пластмассовое кресло напротив обменного пункта валюты. В аэропорту был период затишья, и зал ожидания оказался полупустым. Саймон раскрыл «Фар истерн икономик ревью» и начал читать первую попавшуюся статью, но нашел ее скучной. Он отшвырнул журнал на свободное сиденье и, заложив руки за голову, потянулся.
Да, следует признать, что поездка была удачной, подумал он. Во всяком случае лучше, чем он рассчитывал. Китайцы закупили у фирмы «Дьюкэнон Юнг» программное обеспечение, собираясь оснастить сеть государственных учреждений. Образцы товара прошли проверку в особой экономической зоне Чжухай, так что первая цель его поездки была достигнута. А реплика одного из китайских чиновников, случайно брошенная за обедом, вселяла надежду на возможные поставки электронного оборудования для заводов в провинции Гирин, что с неизбежностью означало увеличение объема выпускаемой его фирмой продукции на восемь процентов. А это, в свою очередь, означало необходимость немедленной командировки в Токио в целях договора о финансировании с Номурой и его парнями. Хлопотно, конечно, но ничего не поделаешь.
Саймон поднял голову, взглянул на часы и одновременно боковым зрением заметил, что человек, так упорно смотревший на него, стоит теперь примерно метрах в десяти от него и разговаривает с двумя другими. Юнг нахмурился: что-то здесь было не так. Он еще не понимал, в чем дело, но обстановка начала нервировать его. Он небрежно сунул правую руку в карман, чтобы убедиться, что бумажник и паспорт на месте.
Двое подошедших к человеку с кейсом были такими же странными с виду. Они смотрелись так, словно намеренно привлекали к себе внимание окружающих. Чем-то они даже вызывали подозрение. Старший, лет пятидесяти, очень худой, с узким лицом и впалыми щеками, был в большой шляпе из красной шерсти, что, видно, не слишком удобно в такой духоте. Он пристально смотрел из-за плеча своего приятеля с кейсом туда, где сидел Саймон. С легким чувством тревоги Саймон отметил, что и у него в руках большой красивый кейс из свиной кожи с позолоченными цифровыми замками.
Третий собеседник представлял собой еще большую загадку. Он был молод, почти подросток, но волосы у него были седые, а губы постоянно кривились в злобной ухмылке. Саймон перевел взгляд ниже и увидел то, что и ожидал — словно какой-то инстинкт подсказал ему, — еще один кейс. Сделанный из крокодиловой кожи, этот кейс был самым большим.
Странноватые какие-то, подумал Саймон. Он никогда не видел таких, за все свои бесчисленные поездки в Китай. Он сунул журнал в портфель и встал, желая держаться от этой компании подальше.
Как только он поднялся, все трое одновременно повернули головы в его сторону и улыбнулись. В их улыбках было что-то весьма неприятное: все трое показывали плотно сжатые зубы, растягивая губы так, что обнажались десны. Они напоминали детей, которых заставляют улыбаться в объектив фотоаппарата. Саймон быстрым шагом двинулся прямо вперед, радуясь, что удаляется от них.
Согласно реконструкции событий, выполненной Комитетом общественной безопасности, все происшедшее сразу после этого заняло ровно пятнадцать секунд, однако в реальности Саймону показалось, что эти секунды растянулись на целый час.
Сначала он услышал у себя за спиной пронзительный крик и замер на месте. Обернувшись, он увидел, что трое мужчин, держась цепочкой, торопливо направились к стойке обменного пункта. Один из них, самый старший, прижав свой кейс к груди, щелкнул замками и извлек автомат.
Кто-то крикнул:
— Ложись!
Здание аэропорта мгновенно превратилось в сумасшедший дом. Эхо криков отдавалось от стен, люди сбивали друг друга с ног. Саймон увидел, как какая-то женщина, схватив своего ребенка, бросилась бежать, но споткнулась и упала на пол, всем своим весом придавив малыша. Где-то высоко над головой Саймона завыла сирена.
Последовала команда:
— Все на пол!
В мозгу у Саймона вихрем пронеслись обрывки сведений из прочитанных когда-то газетных статей: «Бейрут… Афины… угонщики самолетов…»
Мужчина в форме Комитета общественной безопасности схватил его за руку.
— Ложись! — повторил он Саймону на английском и, внезапно выбросив вперед ногу, подбил Саймона под лодыжку. Падая, Саймон приземлился прямо подбородком, хрустнувшим от удара о кафель. Он почувствовал, как рот его наполняется кровью, потекшей из прикушенной щеки. Шум вокруг стоял невыносимый. Женщины и дети визжали и плакали, мужчины кричали, раздавались свистки. А Саймон, словно жертва ядерного нападения, ожидающая после вспышки взрыва неизбежного прихода ударной волны, ждал грохота автоматных очередей и пороховой вони.
Внезапно разом настала тишина, смолк даже вой сирены. Спустя секунду столичный аэропорт стал местом убийства.
Тот человек из троих, первым привлекший внимание Саймона, проскочил всего в нескольких шагах от него, за ним следовали двое других. Он вскинул автомат и выпустил очередь примерно из двадцати патронов. Оглушенный, Саймон закрыл уши руками, застонав от ужаса. Очередь за очередью оглашала гулкое и просторное помещение терминала, словно в замкнутом пространстве грохотали пневматические отбойные молотки. К горлу Саймона подступила тошнота.
Стрельба вдруг прекратилась, и Саймон не смог удержаться от того, чтобы не поднять голову. В это мгновение бандит, находившийся справа, поднял свой автомат. В короткий миг, перед тем как он открыл огонь, Саймон успел бросить взгляд на кассира, сидевшего за стойкой обменного пункта. По выражению его лица Саймон догадался, что бедняга не успел почувствовать ни страха, ни боли. Он был просто удивлен, когда очередь попала в стекло, находившееся прямо перед его лицом, и зеленоватая стеклянная панель мгновение дрожала, а потом в самом верху появилась трещина, быстро пробежавшая по всему стеклу, и оно, разлетевшись на куски, посыпалось на пол. В самом центре панели появилась большая дыра с зазубренными краями. Кассир успел лишь открыть рот, словно собираясь закричать, и поднял руку, прикрывая ею лицо, но уже начал заваливаться на бок. В виске сквозило красное отверстие, и кровь вместе с мозгами брызнула на зеленую стену позади, образовав причудливой формы пятно, от которого вниз побежали струйки — одна длинная и две покороче, — будто кто-то плеснул на стену малиновую краску.
