Майкл Ридпат - Реальность на продажу
— Уверен, Барри собирается предложить мне работу, — с гордостью сообщил я.
Карен на это никак не реагировала, с понурым видом уставившись в окно. Меня это обеспокоило и насторожило, такой я ее не видел уже несколько месяцев. Мы в полном молчании доехали до узкого, мощенного булыжником двора совсем рядом с Холланд-Парк-роуд, где полгода назад я купил себе дом. Карен прямиком прошла в спальню переодеться, я же поднялся в гостиную на верхнем этаже. Должен признаться, это моя самая любимая комната. Обставлена, правда, скудновато — софа, кресло, телевизор, музыкальный центр, маленький холодильник и пианино моей матери; играть я не умею, но расстаться с ним выше моих сил. Лучи предзакатного солнца лились сквозь огромное раздвижное окно, выходящее на крохотную терраску. Я достал из холодильника банку пива и устроился на террасе, задумчиво следя, как дневное светило уходит за крыши западного Лондона. Цветущие в маленьких городских садиках вишни светились белым и розовым сиянием. Я перевел взгляд на соседний дом. Увы, опять не везет. Там, говорят, живет знаменитый футболист, но пока я его еще и в глаза не видел.
Этот дом я приобрел на премиальные за первый год работы. После шести лет прозябания в тесных квартирках в различных районах Лондона разгуливать по лестницам, переходя из комнаты в комнату, было одним наслаждением. Дом был не очень велик, но я его обожал. Когда я его только купил, он являл собой отвратительную смесь оранжевого, черного и коричневого. Везде сплошной плюш, все покрыто пылью. Такого стерпеть не мог даже я. Пришли маляры, результатом их работы я остался доволен. Сейчас дом стал светлым и каким-то… воздушным, казался даже просторным, поскольку обстановки в нем было раз-два и обчелся, лишь та разнокалиберная мебель, которую я перевез из своей последней квартиры куда меньших размеров.
Я с удовольствием хлебнул пива. Все идет как надо. У меня есть дом. Работа. Карен.
Но что это с ней сегодня? Вроде бы я не говорил и не делал ничего такого, что могло бы ее так расстроить. В самом начале там, на приеме, с ней было все в порядке. Ладно, что бы ни стряслось, я все улажу, не сомневайтесь.
На лестнице послышались шаги.
— Стакан вина?
Она едва заметно кивнула. Я открыл бутылку и налил ей вина. Сел рядом на софу.
— Что с тобой?
Карен молча смотрела прямо перед собой поверх стакана.
Я решил выждать.
— Я его видела, — проговорила она наконец. — Он был там, на приеме.
— Кто?
Она прикусила губу.
— Кто? — переспросил я, и тут меня осенило. — Ох, нет, не может быть. Неужто он?
Она кивнула. Я перевел дыхание. Плохо дело. Обнял ее за плечо и спросил:
— Ты с ним говорила?
— Нет! — замотала она головой. — Но…
— Что «но»?
— Он… так смотрел на меня… Как будто… Как будто… Не знаю. — Она отвернулась от меня.
Я сжал ее руку. Черт! После того, как я, нет, мы с ней вместе положили столько сил и все между собой наладили, нам только не хватало, чтобы объявился ее бывший возлюбленный.
Я никогда не пытался разузнать у нее подробности. Даже не знал его имени. Он был намного старше Карен, к тому же женат. Их роман тянулся пару лет, потом она предложила ему все-таки сделать выбор между ней и супругой. Его ответ Карен не устроил.
Они расстались. Карен чуть не сошла с ума. Я, как и положено настоящему другу, был внимателен и заботлив. Не ковырялся в ее ране, а всячески старался отвлечь от мучительной боли. Нас потянуло друг к другу. В каждом оказалось много такого, что вызывало взаимную приязнь. За ее внешней самоуверенностью таились уязвимость и сомнение в собственных силах. Не могу до конца объяснить причин, но эта загадка стала для меня неодолимо притягательной. А почему я понравился Карен, сам не знаю. Думаю, со мной ей было легко и просто. Со мной можно было развеяться, позабавиться и развлечься, не навлекая опасных последствий, вы понимаете, о чем я говорю. На протяжении полутора лет Карен убедилась, что на меня можно положиться, мне удалось завоевать ее доверие и, надеюсь, любовь. У нее была своя квартира, однако пару месяцев назад Карен, не сказав при этом ни слова, поселилась в моем доме. Я от каких-либо разговоров по этому поводу тоже воздержался. Просто теперь каждую ночь она проводила у меня, а ее вещи помаленьку перебирались из ее квартиры в мой дом.
Нам приходилось таиться от окружающих. Открытый служебный роман в операционном зале неизбежно чреват серьезными неприятностями. О наших отношениях знали только Грег и Эд. И никакие сплетни по нашему поводу, если даже и имели место, до нас пока не доходили.
И вот сегодня она опять встретилась с ним. Сидя рядом с Карен, не сводя глаз с ее осунувшегося мрачного лица, я ощутил, как в душу мне медленно закрадывается страх. Я не хотел ее терять.
Она наконец тяжело вздохнула и обернулась ко мне, слабо улыбнувшись.
— Марк, прости, ради Бога, что тебе опять пришлось все это переживать… Ты у меня такой милый. — Кончиками пальцев она коснулась моей щеки. — А он просто дерьмо самое настоящее. Не знаю, что я вообще в нем нашла.
Она подняла голову и поцеловала меня нежно и долго.
Через полчаса, когда мы лежали на полу гостиной среди наспех сорванной и как попало разбросанной одежды, я совсем было собрался сказать Карен, что люблю ее. О любви мы с ней не только никогда не говорили, но и слова такого не произносили. Но именно оно как нельзя лучше выражало то всепоглощающее чувство, что я испытывал к ней в этот момент. Однако испугался, сам не знаю чего. Нет, не того, что она меня отвергнет. Испугался скорее той приоткрывшейся мне сегодня Карен, которой я еще не знал. Как бы то ни было, рисковать сейчас я не собирался.
— Что, Марк? — расслабленно повернулась ко мне Карен.
— Ничего, милая. Все в порядке.
Глава 3
На следующее утро в семь пятнадцать я уже сидел за рабочим столом с чашкой кофе и рогаликом. Столь же рано в операционном зале появились и многие другие, что меня совсем не удивило. Работы нам всем предстояло невпроворот.
Не без душевного трепета включил я компьютер. На большой сероватый экран монитора я мог вывести весь спектр цен, передаваемых Рейтер и Телерейтингом, а потом манипулировать ими как заблагорассудится. Рядом с ним стоял дисплей Блумберга,[5] который обеспечивал меня графиками, отражающими соотношение всего ко всему, что только может прийти в голову. Пока оживали их экраны, я посмотрел, что за ночь преподнес мне рынок.
Так, в Нью-Йорке все без изменений, в Токио цены опять упали. Котировка акций «Рено», которые я приобрел вчера, слегка понизилась, моя сделка принесла небольшой убыток. Ничего страшного, еще не вечер. Грег на вчерашних долгосрочных тоже потерял, правда, совсем немного.
Я посмотрел в его сторону — он, положив телефонную трубку, заполнял бланк только что заключенной сделки.
— Грег, ты уж прости за вчерашние облигации, — обратился я к нему.
— Брось ты! Тут прямо как на весенней распродаже. Они подешевели еще на четверть пункта, так что я снова кое-что прикупил!
Должен признать, Грег гораздо смелее и азартнее меня. В конечном итоге мы завершали год с одинаковыми финансовыми результатами, однако мои прибыли носили характер ежемесячных и примерно равных по сумме поступлений, в то время как у Грега сваливались огромными порциями, словно в результате колоссальных взрывов.
Пришел Эд, явно удивленный моим столь ранним появлением в операционном зале. Под глазами черные круги; увеличенные толстыми линзами очков, они становились особенно заметны.
— Не спал? — сочувственно спросил я.
— Почти, — смущенно признался он. — Названивал в Токио.
Современная техника позволяет отслеживать рынок двадцать четыре часа в сутки. Однако человеческий организм — штука тонкая и хрупкая, и всякий, кто пытается заниматься делами среди ночи, обречен на частые ошибки. Поэтому я лично ночью предпочитаю спать, а на рынке тем временем пусть все идет своим чередом.
Подошел Боб Форрестер.
— Ну, помогла тебе твоя машинка? — не без язвительности кивнул он на «Бондскейп».
Удар ниже пояса, и он знал это прекрасно.
— Судить пока еще рано, — сохраняя спокойствие, ответил я. — Потенциально у нас очень сильные позиции. Уверен, что свои деньги мы вернем.
— Уж постарайся, сделай милость. Ты неплохой агент, сынок. Не хочется, чтобы ты тратил все свое время на дорогостоящие забавы. Пусть эта железяка побудет здесь до конца недели, но если к тому времени у тебя не будет результатов, чтоб я ее в моем операционном зале больше не видел. Понял?
Я понял. Боб пошел восвояси, а я обернулся к Эду:
— Так, давай заряжать. Нам надо где-то раздобыть два миллиона долларов. Придется попотеть.
Мы надели очки, подключенные к «Бондскейпу», и нам открылся знакомый ландшафт. Накануне мы искали облигации, котировки которых как-то отличались от других. Сейчас я хотел сосредоточиться на тенденциях, порожденных повышением процентных ставок.
