Ирвин Леруа - Кровавый cнег
— Вот ваш клиент, мэтр. Когда закончите, позвоните. — Охранник показал на кнопку электрического звонка у двери.
— Спасибо, мой друг…
Охранник вышел. Адвокат радостно протянул руку Рене Пра. Это был пухленький, кудрявый и элегантный человечек.
— Здравствуйте, голубчик! Очень рад с вами познакомиться. Давид Блюм, парижская адвокатура. Может быть, вы слышали обо мне?
— М-м… простите, нет.
Адвокат поджал губы, то ли с досады, то ли от изумления, Для знаменитостей нет ничего ужаснее, чем быть неузнанными, а мэтр Блюм был звездой адвокатуры. И специализировался, ясное дело, на политических процессах.
— Это не важно. В любом случае из этого следует, что вы еще не успели привыкнуть к залам суда. Тем лучше, тем лучше, голубчик. Я специально поспешил приехать из Парижа, чтобы дело не поручили одному из моих коллег. Хотелось бы обойтись без лишних затруднений.
Рене Пра был потрясен. Откуда на него свалился этот, защитник?
— Если позволите, мэтр, я задам один вопрос.
— Извольте, голубчик.
— Кто поручил вам защищать меня?
— Как? Вы не знаете? Ваши друзья, разумеется! Начиная; с мадемуазель Фабр…
— Лоретта вам поручила?..
— Я и говорю!
— Но я ее ни о чем не просил.
— Как бы то ни было, защитник вам все равно нужен. Ваши действия квалифицируются как кража, статья 401 уголовного кодекса, от одного до пяти плюс штраф. Перед тем, как приехать сюда, я пролистал ваше досье у судьи. Три года назад, если не ошибаюсь, вы были осуждены на два месяца условно.
Рене всегда старался скрыть эту старую историю. После слов адвоката он почувствовал, что краснеет.
— Страшная глупость… — пробормотал он, — неоплаченный вексель… на имя моей приятельницы… В общем, кредитор ухитрился представить это как мошенничество.
— Ну, ну, — утихомирил адвокат разволновавшегося клиента.
— Пустяк, конечно, однако, сильно отягощает теперешнюю ситуацию. Закон есть закон, дор-р-рогой мой! Он сказал «дорогой» с шестью «р» и стал похож на сытого тигра.
— Послушайте, мэтр, я хочу поговорить с вами откровенно, — произнес Рене с легким волнением.
— Именно так и нужно всегда говорить со своим адвокатом. Вперед!
— Я… Если я получу по максимуму, тем хуже для меня… Адвокат мне не нужен… У мэтра Блюма округлились глаза.
— Но это безумие!
— Согласен. Но мое решение окончательно.
— Можно узнать, почему?
— Нет.
Лицо Рене Пра стало жестким. Не было никаких сомнений в твердости его намерения. Адвокат, однако, не утратил добродушия.
— Может быть, вас следует защищать вопреки вашему желанию?
— Делайте, что хотите, мне все равно. Но я должен предупредить, что, поскольку я украл, то хочу быть осужденным за воровство, и точка. Надеюсь, все решится быстро. Пойман с поличным… Дней через восемь суд займется моим делом. Меня наверняка признают виновным, и я понесу суровое наказание…
Стараясь казаться непринужденным, подследственный встал и нажал на кнопку вызова охранника.
— Вот тебе на! — произнес мэтр Блюм не то насмешливо, не то смущенно. Охранник вошел почти сразу.
— И все таки до встречи, голубчик! — крикнул адвокат вслед Рене.
* * *Марта и Ирвин поднимались на склон на подъемнике. Яркое солнце и свежевыпавший снег обещали острые ощущения и дополнительные гонорары врачам и их подпольным коллегам-костоправам. Склон кишмя кишел лыжниками, основной целью которых было довести до максимума количество освоенных ими трасс. Издалека этот муравейник напоминал мультфильм Диснея.
Добравшись до вершины Лоза, Ирвин и Марта вполголоса посовещались и направились в сторону Вердона — маршрутом довольно популярным и не сказать чтобы опасным. И надо же, как раз около телефонной станции Вердона случилось неизбежное. Принцесса на полной скорости врезалась в мокрый снег, концы лыж застряли в сугробе, и она упала ничком. Услышав ее крик, Ирвин, опередивший ее на двадцать метров, остановился и поспешил назад.
— Вы не пострадали?
Уткнувшись носом в сугроб. Марта смеялась, как сумасшедшая.
— Лично я нет, а вот нога и самомнение… Помоги мне снять лыжи, иначе я так здесь и останусь.
Мимо них, в снежном облаке, переливающемся на солнце, вихрем пронесся лыжник.
— М-да-а, — задумчиво протянул Ирвин, — а мог бы и он…
— Зато скандинавский стиль… Если я грохнусь так еще раз, мне в самом деле придется склеивать кости по кусочкам, — произнесла Марта, выковыривая из снега шпильки.
Серьезный, будто Папа Римский, Ирвин строго посмотрел на нее.
— Вы очень плохо поступили, Марта. Растяжение связок. Преглупая затея.
— А-а, не наводи скуку. Как ты думаешь, какую ногу я растянула?
— Выбирайте любую, только продержитесь минут пятнадцать.
— Тогда правую. Всегда лучше хромать на правую ногу. Сыграем на воображаемую публику? Ты поможешь мне встать и надеть лыжи.
Ирвин согнулся в три погибели, поддерживая спутницу, опиравшуюся на палку, и они заковыляли к началу канатной дороги на Биолей. Метров за сто до цели Марта принялась вопить и стенать во всю глотку:
— О-о! Моя нога! Ой-ой-ой! Не так быстро! Я, кажется, разбила коленку!
Один из спасателей тронулся им навстречу.
— Сжальтесь надо мной, дайте мне умереть! Я хочу умереть! Мне плохо!
— завопила Марта и плюхнулась в снег.
Ничуть не удивляясь происходящему, и даже позволив себе ироническую улыбку, спасатель подошел к Марте.
— Что вы хотите — shuss[10], и вдобавок не по лыжне. Удивительно, как вы не сломали себе шею. Такие трюки не для глубокого снега, постарайтесь запомнить. Марта посмотрела на него затуманенным взором.
— Хоть вы-то не ворчите. Мне так плохо! Спасатель засмеялся.
— Что вы, я не ворчу. Если бы не такие, как вы, мне целый сезон было бы нечего делать. И потом, я думаю, не стоит волноваться. Я видел, что вы добирались сюда на лыжах. Значит, ничего страшного с вами не произошло.
— Ничего страшного? Послушайте его! Он говорит «ничего страшного», когда я так страдаю. Вы ни черта не смыслите… вот!
Ирвин хмурил брови и выглядел довольно встревоженно. Вокруг столпилось с полдюжины лыжников, покоренных изнеженной, капризной красавицей.
— Оставайтесь здесь, а я пойду за носилками, — распорядился спасатель и ушел по направлению к кабинкам канатной дороги.
— Как ты думаешь, он сказал «ничего страшного», чтобы меня успокоить? — жалобно спросила Марта. — Или ты тоже думаешь, что ничего страшного?
— Это связки, — вмешался кто-то из лыжников. — Дня через три все пройдет.
Спасатель притащил санки-носилки и начал усаживать Марту, захныкавшую с новой силой.
— У-у-й! ой-ой! Полегче, чурбан неотесанный! И когда будете спускаться, пожалуйста, не так быстро! Я умру от страха!
— Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, — успокоил спасатель. За последние три минуты вы два раза грозились умереть. Но смерть вас явно избегает.
Марта протянула руку Ирвину, молчаливо стоящему возле санок.
— Иди, дорогой, иди, куда должен идти. Не беспокойся за меня. Я бы очень хотела тебе помочь, но видишь, как глупо получилось. Не терзайся угрызениями совести, ты теряешь время. Месье спасатель, пока тебя не будет, позаботится обо мне, не правда ли?
Афродита призвала к себе Фаэтона… Спасатель, молодой, атлетически сложенный блондин, голубые глаза которого красиво оттенял горный загар, почувствовал необыкновенный прилив сил. Каждый из мужчин, стоявших рядом, мысленно представил себя на его месте. Даже на высоте две тысячи метров, где нет ничего кроме снега и спортивных соревнований, даже там Женщина всегда остается Женщиной, если она достаточно привлекательна, чтобы вдохновить мужчину на подвиги.
Ирвин был единственным, кого не охватило всеобщее воодушевление. Он стоял и внимательно рассматривал лица зрителей.
— Ну, ладно, — согласился он наконец, — встретимся часа через два в отеле.
Марта с заговорщицким видом поманила его пальцем. "" — Послушай-ка, — таинственно прошептала она ему на ухо, когда он опустился на колени рядом с санками, — возвращайся побыстрее.
— Да? Почему? Что-нибудь не в порядке?
— Все в порядке! Но видишь ли, этот спасатель мне слишком нравится. Представь себе, что произойдет, если ты задержишься.
На лице Ирвина не дрогнул ни один мускул. Он серьезно кивнул, словно ему только что сообщили государственную тайну.
— Я буду недалеко, — прошептал он, вставая с колен. — Господа, большое вам спасибо за заботу.
После этих слов спасатель потащил санки в сторону Куршевеля, а Ирвин вместе с зеваками отправился к канатной дороге.
Добравшись до Болея, Ирвин по лыжне спустился к Пралонгу. Его стиль был мягким и легким, но не быстрым. Многие его обгоняли. В районе Пралонга он сориентировался и выбрал лыжню, ведущую в Прамерюель через сосновый лес, потом развернулся и по западному склону Биолея пошел в Куршевель 1850. По дороге он немного понаблюдал за старательными учениками горнолыжной школы, обучающимися тонкостям поворота рывком. И вот уже вдалеке, справа, показались приземистые и наполовину утонувшие в снегу достройки фермы. Ориентируясь на них, Ирвин продвигался только с помощью палок.
