Джордж Грин - Присяжный заседатель
У Учителя за спиной два тяжелых ящика, но он карабкается очень ловко. Ящики выкрашены в желто-зеленый цвет, по виду — обычные скворечники.
Метрах в шести над землей Учитель останавливается и оборачивается к дому. Все видно как на ладони. Тогда он усаживается на сук поудобнее и прикрепляет один из «скворечников». Внутри находится батарея. Провод ведет ко второму «скворечнику», который Учитель устанавливает на соседней ветке.
Пересмешник возобновляет свой концерт. Ночью он поет куда лучше, чем днем — как-то задушевнее и эмоциональнее. Пересмешники по ночам всегда во власти вдохновения.
Учитель открывает второй ящик. Внутри пять принимающих устройств «ICOM 7000». Каждый настроен на «вечные жучки», установленные в телефонных аппаратах, а также на паразитические передатчики в гостиной и детской. Учитель наводит пять параболических антенн, маскирует провод среди листвы.
Еще четыре принимающих устройства подсоединены к коммутатору. Учитель вставляет в левое ухо маленький наушник и начинает колдовать над цифровым тюнером. Настраивается на канал 1. Частота — 143.925 мегагерц. Канал 1 — это кухня.
Учитель слушает, ничего особенно интересного: кап-кап, кап-кап. Кран течет.
Он щелкает селектором, настраивается на комнату Оливера.
Ага, вот вы где, голубчики.
Пищит компьютерная музыка, слышится голос Энни:
— Как же я его убью? Он в два раза больше меня!
Детский смех:
— Когда имеешь дело с Пауком Смерти, нужно отрубить ему все ноги.
Энни:
— Как это?
Раздается легкое пощелкивание, затем взрыв хохота. Наушники стереофонические: левым ухом Учитель слышит смех матери, правым — смех мальчишки.
— Да сдохни же ты! — верещит Энни. — Слушай, почему он не падает?
— Мам, я же сказал тебе: ему нужно отрубить все ноги.
— У меня не получается!
— Берегись! Рабы-тролли!
— Караул! На помощь!
Щелк-щелк. Щелк-щелк. Энни отчаянно визжит, компьютерная музыка исполняет похоронный марш.
— Все-таки ты какая-то неполноценная, — заявляет Оливер.
Тем не менее требует, чтобы мама осталась еще на одну игру. Энни отказывается, ей нужно работать.
Учитель смотрит в освещенное окно. Видит, как женщина поднимается вверх по лестнице.
Он щелкает селектором, настраивается на кухню. Энни стоит возле освещенного окна, насвистывая компьютерную мелодию. Останавливается возле холодильника, о чем-то думает. Три листа, медленно кружа, проплывают по освещенному квадрату окна. Энни пьет из горлышка. Стоит, не двигается, смотрит в темноту. Учитель слышит, как она вздыхает. Вид у нее усталый.
Энни решительно встряхивает головой и почему-то на цыпочках выходит на крыльцо. Закрывает за собой дверь, спускается во двор. Зажигается свет в сарайчике, где находится ее мастерская. Через минуту в мастерски начинает орать магнитофон. Поет Джоан Арматрейдинг. Учитель снимает наушники, берет в руку радиотелефон. Нажимает на кнопочки.
После первого же звонка в трубке раздается голос его любовницы Сари.
— Алло?
— Сари, как ты там?
— Вожделею, — отвечает она.
Он так и видит Сари перед собой: лежит на кровати, раскинувшись на подушках.
— А ты как? — спрашивает она.
Учитель говорит тихо, почти шепотом:
— Все так же. Думаю о тебе постоянно, поэтому с вожделением у меня все в порядке. Но вести у меня вообще-то неважные.
Он устраивается на суку поудобнее, вдыхает прохладный ночной воздух полной грудью, рассеянно смотрит на освещенное окно сарая. Хозяйки не видно, лишь шевелятся какие-то тени.
— Что такое? — обеспокоенно спрашивает Сари. Она поняла: он не придет.
— Сегодня не смогу, — говорит Учитель. — Завтра очень важная презентация, а ночью мне нужно обработать одного клиента.
— Где ты?
— Я по тебе скучаю, — отвечает Учитель.
— Но где ты?
— На улице. Где-то в окрестностях Фарао.
— У тебя там тихо.
— Да, я вышел из машины, сижу под звездным небом. Вокруг деревья, светится окно в доме. Мне одиноко. Я представляю, как ты лежишь сейчас в кровати, как ты сердито хмуришь лоб. Послушай, мне действительно очень жаль. Ты самая замечательная женщина на всем белом свете. Если кто-нибудь услышит, как я сейчас с тобой разговариваю, то наверняка подумает, что это грабитель и пальнет в мою сторону из дробовика. Поэтому, если наш разговор внезапно прекратится, не пугайся. Видно, не судьба мне познакомиться с твоей мамой.
Сари изо всех сил пытается засмеяться. У нее не очень получается.
— Прости меня, — просит Учитель. Выдерживает паузу, чтобы дать ей немного подумать. Потом строго спрашивает: — Сари, ты не обиделась?
— Не очень, — отвечает она. — Но я не должна позволять тебе обходиться со мной таким образом, я знаю. Эбен, ты слишком много работаешь.
— Я очень… люблю эту работу, — тихо и нежно говорит он.
В освещенном окне появляется Энни Лэйрд. На миг задерживается, идет дальше.
— Но знай, Сари, что мне ужасно тебя не хватает. Хорошо бы мне придумать компромисс: чтобы я мог одновременно находиться внутри тебя и работать с клиентами.
На сей раз она смеется. Напряженность немного спадает.
— Может, в четверг получится, — говорит он.
— А завтра? — упавшим голосом спрашивает она.
— Завтра не получится. Извини. Завтра я должен ужинать со своим клиентом.
Окно Энни уютно светится. Учитель действительно любит свою работу. Волшебная ночь, свежий ветерок, аромат листвы, учащенное биение пульса, тихий шелест природы…
Глава 2
«ПОКАЗЫВАЙ ЕЙ СВОЮ ЛЮБОВЬ»
Энни кружится по району Сохо и никак не может найти место для стоянки. Если в длинной веренице припаркованных автомобилей и есть зазор, то там непременно торчит пожарный кран. Все-таки Энни решает рискнуть: оставляет свой «субару» во втором ряду. Может, повезет. В конце концов, нельзя же потратить весь день на поиски места для парковки.
Галерея находится на западном Бродвее. Энни идет до нее пешком, разглядывая витрины дорогих магазинов. Весь асфальт изрисован и исписан цветными мелками. Возле булочной Энни замедляет шаг, а у витрины кофейного магазина вообще останавливается.
Она любит Нью-Йорк, хоть больше в нем и не живет.
Влюбленная парочка сидит за столиком в открытом кафе. Оба читают — каждый свое, но мужчина рассеянно поглаживает запястье женщины кончиками пальцев. Энни завистливо смотрит. Как ностальгия, не мучает?
Разве что совсем чуть-чуть.
Но ее ждет еще одно испытание. Уже на Бродвее какой-то сногсшибательный красавец с готическими скулами бросает на нее заинтересованный взгляд. Это очень приятно. Следующие несколько шагов Энни борется с собой — ей очень хочется оглянуться и посмотреть, оглянулся ли на нее он.
Но подобные порывы мучают ее недолго.
Куда больше ее расстраивает витрина, на которой выставлены игрушки для богатых детей. Там установлен совершенно потрясающий механический дракон, выдыхающий клубы дыма из сине-зеленых ноздрей. За такое чудо Оливер, наверно, продал бы душу дьяволу. Энни думает, не зайти ли внутрь, не спросить ли про цену. Хотя зачем нарываться на унижение? Продавец, конечно, ответит, но взгляд у него при этом будет презрительным.
Энни вздыхает, идет дальше. Вот она уже на Принс-стрит. Забыла про дракона, забыла про влюбленную парочку и про красавца. Настроение у нее веселое, жизнерадостное. Она пересекает улицу, входит в большое здание, поднимается на третий этаж. Там находится галерея Инез Газаррага. Энни выставила у Инез три свои работы. Общее название скульптурной группы «Герметичные видения».
У входа за отдельным столом сидит Лэйни, секретарша. Кабинет Инез дальше, за залом.
Энни замирает на месте, не веря своим глазам.
Над ее злополучными ящиками вывешены ослепительно-красные розетки. Сердце Энни замирает, она зажмуривается.
— Не может быть! Это галлюцинация.
Она открывает глаза — нет, над каждым ящиком действительно вывешен красный кружок. Целых три кружка! Причем не сомнительные половинки, означающие, что на данное произведение заявлен опцион, а самые что ни на есть настоящие красные ордена: товар продан и деньги получены.
Энни хочется запеть: «Продано! Продано! Продано!»
За спиной весело смеется Лэйни, а потом из кабинета выскакивает Инез и шепчет Энни на ухо:
— Наконец-то продано. Я уж думала, этого никогда не случится. Пойдем со мной.
Она уводит Энни в свой кабинет.
— Покупателя зовут Зак Лайд, — сообщает она, закуривая сигарету.
Когда-то Инез работала фотомоделью и снималась для журнала «Вог». Ее обожали поэты-битники и абстрактные экспрессионисты. Тогда у Инез было прозвище «Бельдам-сан-мерси», то есть «прекрасная дама, не ведающая жалости». Теперь же Инез весит больше ста килограммов, кожа чуть не лопается от жира, а характер совсем испортился. Скрипучим голосом она заявляет:
