Эрик Ластбадер - Плавучий город
Николас знал, что Оками хотел бы, чтобы он выследил и уничтожил тех, кто пытался его убить. Предположительно эти люди находились в Сайгоне, поэтому Линнер и приехал сюда. К тому же он не мог отделаться от мысли, что Оками, привлекая внимание к «Авалон лтд.», одновременно обращал его внимание и на «Факел-315». Короче, кайсё загадал ему загадку, которую Николасу и предстояло разгадать.
Наконец он заметил человека, который торопливо шел по улице Нгуен Трай к гостинице «ан Дан». Поставив на стол бутылку с пивом и отвернувшись от окна, Николас взглянул на часы.
— Полночь, Спорить уже некогда. Выметайся отсюда, Синдо. Мой человек идет.
* * *Наохиро Усиба, приняв привычную позу, оказался лицом к лицу с массой юпитеров, камер и журналистов, Пресс-конференции вошли в традицию его министерства с тех пор, как скандалы 1992 года разорвали в клочья плотно сотканное полотно японской политической, экономической и бюрократической инфраструктуры.
Усиба был дайдзин, главный министр министерства внешней торговли и промышленности, которое являлось самой мощной политико-экономической силой в Японии. Именно МВТП было движущей и направляющей силой, сотворившей в послевоенной Японии экономическое чудо. Это произошло благодаря проводимой им политике ускоренного развития. Именно МВТП выявляло отрасли, которые, по его мнению, могли принести Японии наибольшую пользу. Этим отраслям надо было помогать — предоставлять скидки, льготы, создавать налоговые стимулы. Но по мере того как почти еженедельно разражались все новые скандалы, политическая, деловая и финансовая инфраструктура Японии стала расползаться по швам.
С тех пор как 39 лет назад была создана Либерально-демократическая партия, мир существенно изменился. В момент создания она была символом будущего Японии: в оппозиции к ней были только коммунисты и социалисты. Последовательно сменявшиеся премьер-министры от ЛДП объединяли силы с дайдзинами МВТП в деле превращения Японии в экономического колосса современности. Но ЛДП под бременем почти четырех десятилетий единовластного правления ожирела и коррумпировалась, и теперь, на последних выборах, потерпела поражение. Правда, Усиба считал, что это давно должно было случиться.
Теперь произошло неизбежное: публично начали трясти и грязное белье МВТП. Двое из его старших министров оказались замешанными в неблаговидных махинациях с компьютерным программным обеспечением. В этих махинациях участвовало несколько производителей, на их долю кое-что перепадало с барского стола министерства.
Усиба, который был твердо намерен оставаться оплотом морали в огненном кольце скандалов и тяжб, быстро выгнал виновных в правонарушениях министров. Даже пресса, которая всегда жаждала крови и расправ, была приятно поражена быстротой и тщательностью проведенного им внутри министерства расследования. Однако авторитет министерства был подорван, над ним все еще сгущались тучи, о чем свидетельствовали многочисленные передовицы в газетах и очерки в журналах.
Нелегко приходилось Усибе и на пресс-конференциях с журналистами. Ему без конца надо было отвечать на их каверзные вопросы. На этих конференциях часто говорилось и о том, что якудза все чаще вторгается в работу некоторых крупных акционерных и финансовых фирм. Все это делается под руководством Акиры Тёсы, который после исчезновения Микио Оками стремится возглавить клан. На это дайдзин отвечал, что доля истины в этих утверждениях есть, и заверял, что МВТП и Управление прокуратуры Токио прилагают все усилия к тому, чтобы раз и навсегда положить конец незаконным связям.
После таких конференций дайдзин очень уставал. На этот раз он почувствовал себя особенно плохо, прошел в ванную комнату, принял таблетку, протер волосы махровым полотенцем и ополоснул лицо холодной водой. Затем вернулся в офис. Звонил внутренний телефон. Его секретарь сказал, что с ним хотел бы встретиться Юкио Хадзи, молодой министр, которым дайдзин лично руководил.
— В чем проблема? — спросил Усиба, когда Юкио вошел.
— Сегодня я хотел снять со своего счета деньги, чтобы заплатить за квартиру, но обнаружил, что денег у меня недостаточно. — Хадзи протянул Наохиро сложенный листок бумаги. — Пожалуйста, примите мое заявление об отставке. Я покидаю службу в министерстве. Совершенно ясно, что хоть я и работал напряженно, но мало чему научился, поэтому мой труд оценивается так низко.
Усиба взял заявление, но даже не развернул листок. Вместо этого он щелкнул зажигалкой и поднес огонек к бумаге. Когда она сгорела, дайдзин спросил:
— Сколько вы задолжали?
Когда Хадзи назвал цифру, Усиба выписал чек и отдал его своему ошеломленному протеже:
— Читайте Хагакуре — Книгу самураев. Ваш настоящий грех в том, что вы не знакомы с ее мудростью. — Дайдзин не спрашивал, на что потратит его деньги Хадзи, это ему было безразлично, и он продолжил: — Не благодарите меня. Из-за того, что вы по своей молодости совершили ошибку, я не намерен терять одного из сотрудников. Я ваш начальник и несу за вас ответственность. Возьмите чек и больше не будем об этом говорить. Проблема решена.
Юкио был потрясен.
* * *Как только в дверь постучали, таракан моментально исчез и забился в какую-то щель. Николас пропустил в номер вьетнамца. Это был худощавый, узкобедрый человек в мягкой американской шляпе. На нем был деловой костюм хорошего покроя, явно сшитый на заказ, галстук и сорочка из тайского шелка. От вьетнамца слегка пахло цветочным одеколоном, отчего у Николаса защекотало в носу — он терпеть не мог этого запаха. Но в целом вьетнамец производил благоприятное впечатление, хотя и держался несколько неестественно. Он все время настороженно поглядывал на правую руку Николаса.
Человек сделал шаг в комнату и спросил:
— Вы Гото?
Это было имя, которое Николас назвал приятелю друга Синдо, согласившемуся помочь им.
— Верно.
Человек оглядел комнату скорее с любопытством, чем с подозрением.
— Вы готовы идти?
— Я не знаю, как вас зовут.
Вьетнамец пожал плечами.
— Зовите меня Трэнг. Это имя ничуть не хуже любого другого, не так ли, Чы Гото? — Трэнг улыбнулся, обнажив белые ровные зубы.
Николас взял свой пиджак, и они вышли. Линнер не позаботился о том, чтобы запереть за собой дверь; за комнату было заплачено вперед, но он не собирался сюда возвращаться.
— Вы всегда выбираете столь роскошные апартаменты? — голос Трэнга был хриплым, глуховатым, такие голоса обычно бывают у заядлых курильщиков и любителей выпить.
Они миновали стайку полуобнаженных раскрашенных проституток и направились по бульвару Льем Ван Чау. Трэнг шагал крупными быстрыми шагами, и Николасу приходилось почти бежать, чтобы не отстать от вьетнамца. Даже ночью здесь нечем было дышать: выхлопные газы от проходящих машин смешивались с клубами дыма от уличных жаровен, в которых запекались на древесном угле мясо и овощи.
Три дня назад Линнер попросил приятеля друга Синдо, чтобы тот раздобыл прототип микросхемы второго поколения нейронной сети и нашел для него грамотного техника-программиста, который декодировал бы новую технологию и построил на ее основе работоспособную машину — причем быстро. Этот человек, предупреждал Николас, должен держать язык за зубами. Идея заключалась вот в чем: тот, кто собрал компьютер Тиня с микросхемой нейронной сети первого поколения, наверняка уцепится за возможность прибрать к рукам и микросхему второго поколения, потому что, узнав о появлении незаконнорожденного компьютера, Нанги принял меры к тому, чтобы вытеснить его с восточно-азиатского «серого рынка».
Пообещать микросхему второго поколения было равнозначно тому, чтобы предложить миллиард долларов, свободных от налогообложения, — открывались неограниченные возможности для создания кибернетической машины, настолько далеко опередившей по уровню все остальные, что с ней наверняка никто не сможет конкурировать. Семьдесят два часа спустя приятель друга Синдо позвонил, чтобы обговорить детали встречи. Николас сказал, что ему удобно встретиться на следующий день, в полночь, в гостинице «ан Дан» в Коулуне, поскольку Синдо знал там все входы и выходы.
Линнер понимал, что работа Синдо опасна и требует большого напряжения. В охваченном паранойей Вьетнаме при проведении любых расследований было совершенно необходимо позаботиться о максимальной безопасности. Неустойчивые политические фракции по-прежнему боролись за власть с раздробленными группами военных, мятежниками из горных районов и членами этнических «комитетов бдительности», а поэтому все иностранцы автоматически попадали под подозрение. Помимо всего прочего, ни Синдо, ни Николас не знали, кто их противник, насколько он силен. Вполне возможно, что Винсент Тинь и лица, участвовавшие в его операции, были связаны с контрабандистами, поставляющими наркотики, торговцами боеприпасами с «черного рынка», жадными до власти китайскими военачальниками из горных районов и якудзой — этот перечень можно было продолжать бесконечно. И все же была в этом одна для всех случаев истина: все эти фракции были чрезвычайно опасны, у всех были свои шпионы — в самом Сайгоне и в его окрестностях. Николас знал, что, поскольку противник имел численное превосходство и был лучше вооружен, ему следовало проявлять предельную осторожность, чтобы они с Синдо не потерпели поражение.
