Никки Френч - Что делать, когда кто-то умирает (в сокращении)
Я вынула из кармана ручку и блокнот, открыла его и написала «Расследование» вверху чистой страницы. Подчеркнула написанное. Тем временем незнакомый полицейский прошел к столику возле судейского стола и на потрепанной Библии поклялся говорить только правду. Этот неприметный парень с прилизанными рыжеватыми волосами нашел моего мужа.
Сверяясь с записями, он монотонно, с запинками рассказал, как прибыл на Портон-Уэй, получив от кого-то из проезжавших мимо водителей сигнал о пожаре.
Доктор Сэмс попросил полицейского описать Портон-Уэй.
— Даже не знаю, что сказать, — откликнулся полицейский. — Раньше там были сплошь фабрики и склады, а теперь их почти все посносили. Правда, не так давно район начали перестраивать.
— В такое время суток движение на этой дороге обычно бывает интенсивным? — продолжал расспросы доктор Сэмс.
— Нет. Там нет сквозного проезда.
— Расскажите нам, что вы увидели.
— К тому времени, как мы прибыли на место, пожар уже утих, но дыма еще хватало. Машина скатилась по откосу дороги и перевернулась. Мы спустились к ней, увидели, что внутри находятся люди, но сразу поняли, что они уже мертвы. Мой напарник вызвал пожарных и «скорую помощь». Я на всякий случай обошел вокруг машины. Подойти близко я не мог: от машины все еще несло жаром.
Доктор Сэмс поминутно делал пометки в большом блокноте.
— У вас сложились какие-то представления о том, что произошло?
— Это было очевидно, — ответил полицейский. — Водитель не справился с управлением, машина вылетела с проезжей части, скатилась по откосу, ударилась о бетонное ограждение и вспыхнула.
— Я имел в виду скорее причины, по которым все это произошло, — уточнил доктор Сэмс. — Причины, по которым водитель не справился с управлением.
— Они тоже очевидны. После длинного прямого участка Портон-Уэй делает резкий правый поворот. Вдобавок там плохое освещение. Если водитель невнимателен — например, если он отвлекся, разговаривая с пассажиром, и так далее, — он может не вписаться в поворот и серьезно пострадает.
— Думаете, именно так все и было?
— Поскольку следов торможения на месте происшествия не оказалось, по-видимому, машина вылетела с дороги на значительной скорости.
Доктор Сэмс спросил, не желает ли свидетель что-нибудь добавить. Полицейский просмотрел свои записи.
— «Скорая» прибыла через несколько минут. Факт смерти находившихся в машине людей подтвердился там же, на месте.
— Нет ли у вас каких-либо предположений об участии в аварии другого транспорта?
— Нет, — покачал головой полицейский. — Если бы водитель не вписался в поворот потому, что пытался разъехаться с другой машиной, на шоссе остался бы хоть какой-нибудь след.
Доктор Сэмс перевел взгляд на нас, сидевших в первом ряду:
— Есть ли у кого-нибудь вопросы к этому свидетелю?
Моя голова буквально лопалась от теснившихся в ней вопросов, но я понимала, что полицейский вряд ли найдет ответы на них в своем черном блокноте. Вопросов не нашлось ни у кого.
Место полицейского заняла женщина в брючном костюме. На вид ей было лет пятьдесят, темные волосы казались крашеными. Вместо того чтобы клясться на Библии, она по бумажке зачитала обязательство говорить только правду.
Доктор Сэмс снова обвел нас взглядом, остановив его на мне, безутешной вдове, и на Хьюго, скорбящем вдовце.
— Доктор Маккей проводила вскрытие трупов мистера Маннинга и миссис Ливингстоун. Подробности ее показаний могут оказаться слишком тягостными для близких родственников. По желанию они могут покинуть зал.
Кто-то сжал мою руку. Я решительно покачала головой.
— Хорошо, — кивнул доктор Сэмс. — Доктор Маккей, расскажите нам вкратце о результатах проделанной вами работы.
Доктор Маккей положила перед собой папку и открыла ее.
— Несмотря на состояние тел, нам удалось провести полное исследование. В отчете полиции сказано, что два человека, найденные в сгоревшей машине, не были пристегнуты ремнями безопасности, и характер повреждений на трупах подтверждает это: при падении обоих бросило головами вперед, они ударились о детали машины изнутри. Результатом стали массивные травмы. В обоих случаях причиной смерти можно считать сдавление головного мозга, вызванное вдавленным переломом костей черепа.
Последовала пауза, доктор Сэмс что-то записывал.
— Значит, не пожар сыграл решающую роль?
— Я брала кровь у мистера Маннинга и миссис Ливингстоун. Результат исследования обеих проб на угарный газ оказался отрицательным. — Доктор Маккей посмотрела на нас в упор. — Это означает, что к моменту возгорания погибшие уже не дышали. Я исследовала дыхательные пути и легкие, но не обнаружила в них следов угарного газа. Возможно, для близких родственников утешением станет тот факт, что смерть обоих наступила практически мгновенно.
Я бросила взгляд на Хьюго Ливингстоуна: нет, он не утешился. Он не выглядел даже расстроенным. Только слегка хмурился.
Судья Сэмс задал доктору Маккей вопрос о содержании алкоголя в крови у Грега и услышал в ответ, что оно не превышало нормы.
На этом судья завершил допрос, доктор Маккей села на прежнее место. Нам объявили, что других свидетелей не будет, и спросили, нет ли у кого-нибудь из нас вопросов к суду. Последовала неловкая пауза.
Я посмотрела в свой блокнот: за все время заседания я не сделала в нем ни единой пометки. Спрашивать мне было не о чем, зато многое хотелось высказать. Грег всегда водил машину с предельной осторожностью. Даже в подпитии или увлекшись разговором, он сумел бы вписаться в любой поворот. Ремнем он пристегивался всегда, даже если требовалось переставить машину на несколько метров. Я могла бы заявить об этом суду, но тогда мне пришлось бы отвечать на каверзные вопросы: как вообще я могу оценивать поведение этого человека, если в момент смерти он находился в машине с другой женщиной? Неужели я понятия не имела о том, что у него есть тайная жизнь и связь на стороне? И если не имела, могут ли мои показания в суде иметь хоть малейшую ценность?
И я промолчала.
— Итак, — продолжал доктор Сэмс, — личность погибших, время и место их смерти установлены. Если у присутствующих нет возражений, предлагаю вынести следующий вердикт по делу Грегори Уилсона Маннинга и Милены Ливингстоун: смерть наступила в результате несчастного случая. Факт смерти установлен и зафиксирован, тела будут выданы близким для погребения. Всем спасибо за внимание.
— Верно, — произнесла я вслух.
Я заметила, что начинаю говорить сама с собой словно помешанная, пытаясь звуками человеческой речи разогнать могильную тишину в доме. Ну и пусть это выглядит странно. У меня есть цель: я изучу во всех подробностях жизнь Грега и выясню, что с ним произошло на самом деле.
После заседания я уговорила Гвен и Мэри оставить меня одну, заверив, что со мной ничего не случится. Гвен спросила, не собираюсь ли я снова взяться за работу, и я ответила, что как раз думаю об этом. Пожалуй, и вправду удачная мысль. Работа могла бы стать для меня лекарством. Я реставрирую мебель, любую — от ценного антиквариата до никчемного барахла. За это занятие платят гроши, и все-таки я его люблю. Прежде я спасалась работой от всех бед, уходила в нее, словно в раковину. Но не теперь.
Я начала с каморки в мезонине, расположенной по соседству с ванной и обращенной в сторону сада. Сад был маленьким и квадратным, с хлипким сараем в дальнем углу, где я работала и хранила мебель, пока приводила ее в порядок. Комната в мезонине служила чем-то вроде кабинета. Шкаф с выдвижными ящиками был забит счетами, полисами и другими бумагами, книжные полки заставлены справочниками, а на столе, который я нашла в лавке старьевщика в конце улицы, отчистила, отполировала и покрыла лаком, стоял лэптоп Грега. Я села к столу, нажала кнопку пуска и увидела, как на экране появляется россыпь иконок.
Первым делом — электронная почта. Но сначала я задала поиск по словам «Милена» и «Ливингстоун» и получила нулевой результат. При виде писем, пришедших уже после смерти Грега, я поморщилась. Их было около девяноста, большей частью реклама и спам, и одно от Фергюса, отправленное за полчаса до того, как я позвонила ему и сообщила горестную весть. Фергюс предлагал моему мужу на выходных пробежать полумарафон.
После этого я принялась методично разбирать содержимое электронных почтовых ящиков. Вся эта переписка не имела никакого отношения к работе: для деловых писем у Грега был заведен отдельный ящик. Сообщения от служб доставки, товары для дома, заказы билетов, подтверждения от турагентств… Несколько писем от меня я тоже посмотрела. Их интимный, непринужденный тон неожиданно царапнул меня, показавшись неуместным и странным. Смерть превратила Грега в чужого мне человека, я уже не могла воспринимать отношения с ним как должное. Отправителем десятков писем был Фергюс: он делился с Грегом сплетнями, посылал ссылки на сайты, которые они обсуждали, продолжал начатые разговоры. Само собой, Грегу писал и Джо. И другие знакомые и друзья: поздравляли с праздниками, договаривались о встречах. Иногда в переписке упоминалось обо мне: Элли передает привет, Элли что-то куксится (Когда же это было? Не помню). Когда мне попадалось хоть что-нибудь примечательное в письме, присланном Грегу, я нажимала на стрелку рядом с письмом и смотрела, что он написал в ответ. Грег всегда был немногословен и часто повторял, что тон электронного письма определить нелегко, значит, получатель может усмотреть иронию или сарказм там, где их и в помине нет. Поэтому он изъяснялся прямо и осмотрительно выбирал слова даже в письмах, адресованных мне.
