Брайан Форбс - Порочные игры
Этот случай поверг меня в смятение — я не мог отрешиться от ощущения его связи с моей первой «ошибкой», когда в аэропорту принял погибшую девушку за Софи. Теперь картины прошлого и настоящего путались, и меня обуревали дурные мысли, от которых я не мог избавиться. Предчувствие несчастья всегда служило мне верой и правдой в моем ремесле. В романе не бывает нераскрытых убийств, перевернул страницу — и все ясно. Я же был в полной растерянности и ничего не понимал.
За обедом все сидели притихшие: одно-единственное столкновение с настоящей смертью оказалось куда весомее, чем длинный перечень безобразий, творящихся в дальних странах. Мое скромное участие в событиях придало мне в глазах компании сомнительную значимость, без которой я бы охотно обошелся.
— Когда ты сказал, что знаешь ее, я прямо обалдел, — признался Билл. (Следует заметить, он и еще несколько человек пощелкали-таки своими фотоаппаратами над трупом.) — И как только ты ее запомнил?
Мы были не одни, и я решил слукавить.
— Просто привычка — всегда отмечать интересные детали. Собственно, у меня в памяти застряла не столько девушка, сколько старик, который с ней был.
— А что в нем особенного?
— Он как будто из другого времени. Какая-то странная манера одеваться. И потом, эта разница в возрасте.
— Все равно, снимаю шляпу. Я лиц вообще не запоминаю, из-за этого куча неприятностей. — Потом в нем все же взял верх профессиональный интерес. — Кстати, чертовски интересный сюжет для новой книги — как раз то, что тебе нужно.
— Может быть.
На следующий день меня опять вызвали в полицию и стали показывать разные рожи на фотографиях — надеялись, что я узнаю молодого человека в майке. Но это оказался пустой номер. Детектив, беседовавший со мной, был толстым, как Паваротти, и от него разило чесноком. Он прекрасно говорил по-английски и попытался выудить у меня еще какие-нибудь подробности.
— Непонятно, мистер Уивер, почему жертва, которую, по вашим словам, вы совсем не знали, произвела на вас такое впечатление.
— Я уже объяснял: мне запомнился спутник этой бедняжки — странный старик.
Он кивнул, потом вроде бы раздумал задавать новый вопрос и переспросил:
— Значит, в первый раз вы их видели в аэропорту?
— Да.
— А во второй раз — вечером в лодке?
— Да.
— В аэропорту они только что прилетели, как и вы?
— Не знаю. Кажется, они с кем-то прощались. — Я в первый раз упомянул о Генри, и он сразу же за это ухватился.
— Значит, там был третий человек?
— Да.
— Мужчина или женщина?
— Мужчина. Я видел, как они прощались, а потом он побежал на свой рейс.
— Опишите его, пожалуйста.
— Я не очень хорошо его рассмотрел.
— Ну, как сможете.
— Средних лет, ростом примерно шесть футов, одет респектабельно. К сожалению, не могу вспомнить ничего примечательного из-за дальности расстояния.
— В котором часу это было?
— Часа в три дня. Я как раз прилетел из Лондона и задержался в аэропорту, чтобы встретить коллегу из Нью-Йорка; он прилетел рейсом из Франкфурта примерно через час.
Полицейский кивнул.
— Больше ничего?
— Кажется, нет.
— Должен спросить вас еще раз: вы прежде не знали жертву и не были с ней связаны?
— Нет. Никого из них я раньше не видел. Я уже сказал, что приехал сюда только на конференцию. Скажите, пожалуйста, вы узнали, кто этот старик?
— Пока нет. В это время года население Венеции меняется каждый час. Вы слышали, как он разговаривал с жертвой?
— Нет, но видел его снова, уже с мужчиной, на Торчелло в тот день, когда обнаружилось убийство.
— С тем самым, из аэропорта?
— Нет. Этот, судя по одежде, был местный.
Он уставился на меня, потом что-то записал.
— Какое совпадение, а? Не успели вы приехать, как трижды в течение двадцати четырех часов, в разных местах встретили одного и того же человека.
— Правда, очень странно.
— При том, что в Венеции сейчас столько народу.
— Ничего не поделаешь — так случилось.
— И опять же, именно вы оказались на этом катере, когда обнаружили тело.
— Да, и, признаюсь, был потрясен.
— Вы играете в лотерею, мистер Уивер?
— Нет.
— А зря. Вы уверены, что больше ничего не хотите мне сказать?
— По-моему, нет. Все, что я знал, я написал в заявлении.
— Судя по вашему паспорту, вы писатель.
— Да.
— И какие книги вы пишете?
— Чаще всего триллеры.
— Их здесь переводили, издавали?
— Некоторые издавали.
— Я должен их разыскать.
— Могу ли я прислать вам экземпляр?
— Буду очень признателен. Триллеры, вы говорите? Наверное, в романах убийства раскрывать легче, чем в жизни, а?
— Ну, сами-то вы так не считаете.
— Да нет, считаю, к великому удивлению ваших читателей. Как там у вас говорится — «развешивать колокольчики»? — Он сделал паузу, пристально глядя мне в глаза. — Тогда я, пожалуй, добавлю, что жертва была изнасилована.
— Бедная девочка, — посетовал я. — Как отвратительно!
— Да. Но вот вам ваши колокольчики; в жизни часто бывает как в книгах. — Он выдержал паузу и продолжал, смакуя каждое слово и не сводя глаз с моего лица. — Знаете, ведь вы сами напустили таинственности в эту историю.
— Каким образом?
— Вы все время говорили о жертве — «она». Но это не девочка, это мальчик. Очень симпатичный юноша — что верно, то верно, поэтому-то и понятна ваша ошибка. — Он закрыл свой блокнот. — Так что, мистер Уивер, нам обоим есть о чем поразмыслить.
Перед уходом из полицейского участка я был предупрежден, что, поскольку являюсь единственным свидетелем, меня вызовут для дачи показаний позже, когда будут установлены участники событий.
Я вернулся в «Гритти-Палас» в полном замешательстве. У меня был уже не один случай рассказать о своей возможной встрече с Генри, но делать этого я не хотел. Заяви я о внезапном появлении человека, считавшегося мертвым, возникли бы новые подозрения, тем более что это могло быть связано с убийством. Чем больше я над этим размышлял, тем сильнее старался убедить себя, что стал всего лишь жертвой игры моего подсознания — ассоциации с Софи и с Венецией. Если это был Генри, то как можно объяснить его знакомство с убитым юношей? Во всем этом не было никакого смысла.
Нельзя сказать, что я потом активно участвовал в конференции. Перед глазами все время стояли Софи, Генри, старик, погибший мальчик. Их образы были куда реальнее всего, что там обсуждалось. Как я и предсказывал Биллу, на заседаниях принимались увесистые резолюции, но вряд ли они могли помочь тем, кто нуждался отнюдь не в пышных словах. В заключительном заявлении мы в очередной раз провозгласили свою солидарность; призвали, между прочим, ирландские власти отменить смертный приговор Салману Рушди. Так что все участники могли разъехаться по домам, окруженные ореолом святости. Мы обменялись адресами с немецкой дамой, и я обещал ей сделать все возможное, чтобы найти издателя для ее работы.
До Хитроу мы с Биллом летели вместе. В самолете он достал пачку фотографий, отпечатанных накануне вечером.
— Есть несколько вполне приличных. Я, конечно, так и не освоил эту чертову штуку, но некоторые снимки получились нормально, правда?
Он показал их мне. По большей части это были обычные туристские виды, неумело кадрированные, — в общем, постоянный источник обогащения фирмы «Кодак». Просматривая их из вежливости, я наткнулся на снимок убитого мальчика на палубе катера и стал вглядываться в его обескровленное лицо. Даже мертвый он сохранил сходство с юной Софи. Я вновь вернулся в прошлое. Иные картины, не смываемые временем, всплыли в памяти.
Глава 3
ПРОШЛОЕ
Почти все ежедневные газеты напечатали тогда сообщение о предположительном самоубийстве Генри, не придавая, впрочем, этому серьезного значения. В «Сан», как и ожидалось, мое имя было связано с Софи. «Автор романов-триллеров Мартин Уивер, друг молодости, когда-то имевший романтическую связь с женой Блэгдена, сказал, что потрясен столь трагическим концом многообещающей карьеры. Он назвал Блэгдена усердным членом парламента, которого бесстыдно обходили назначением на посты в Кабинете».
«Мэйл» раскопала фотографию, где мы втроем были сняты на отдыхе на юге Франции: Софи в бикини — само очарование и привлекательность, и мы с Генри — пара очкастых сексуальных кретинов. Я внимательно прочитал все газеты. В большинстве сообщений просто приводились основные факты со ссылкой на Си-эн-эн; утверждалось, что Генри был в Москве парламентским наблюдателем. Ожидалось вскрытие тела, а политический помощник Генри, по словам «Таймс», намеревался позже заказать заупокойную службу. Мое внимание привлекло маленькое сообщение в «Телеграф»: их корреспондент в Москве сумел взять интервью у горничной в гостинице, обнаружившей тело в уборной его номера.