Николь Жамэ - Тайна острова Химер
Неожиданный цинизм этих слов растворился в широкой улыбке молодой женщины. Мари заметила, что была она адресована только Лукасу. И по тому, как тот пригладил волосы, она, вдруг ощутив укол ревности, поняла, что шарм Келли не оставил ее жениха равнодушным — он улыбнулся рыжей красотке.
— Давно вы здесь работаете?
Та рассмеялась:
— Просто любопытство или профессиональное? Я родилась в Киллморе, и, более того, я внебрачная дочь Доры.
Она резко повернулась к Мари.
— Между нами есть общее: мы обе — дочери служанок.
— Я никогда не считала мою приемную мать прислугой… — холодно возразила Мари.
Не ожидая продолжения фразы, Келли взяла поводья лошадей и, насвистывая, исчезла в темноте конюшни.
Изумление на лице Мари развеселило Лукаса.
— Довольно непосредственная эта Келли! Очень мила, нет?
Но Мари не слушала его. Взгляд ее был прикован за деревья парка, к крыльцу замка: она увидела выбежавшую на крыльцо крайне возбужденную молодую женщину. Лукас также заметил ее, увидел, как та, подбежав к своему внедорожнику, рывком тронулась с места, а ее развевающийся красный с зеленым шарфик прищемило дверцей. Не обращая внимания на рабочих и бордюры из зелени, она промчалась через парк, проскочила перед их носом и исчезла в направлении дороги.
— Ей словно перцу сыпанули под юбку! Кто это?
Мари недоуменно пожала плечами.
У входа в гостиную они столкнулись с Дорой, которая несла поднос с чайными приборами. Она едва взглянула на них и проигнорировала приветствие Лукаса, но все же не преминула бросить недовольный взгляд на грязные следы, которые тот оставил.
— Несчастный случай, — извинился он. — Я хотел войти в королевство Даны, но моя лошадь воспротивилась.
— Не шутите с этим! — проворчала Дора.
Мари уже поднялась на первые ступени, ведущие в помещение. Приостановившись, она задрала голову к запретному этажу, но, почувствовав на своих ягодицах руку Лукаса, смеясь и протестуя, бегом преодолела остаток лестницы.
3
Лукас принимал душ, когда она услышала шаги.
Кто-то ходил над их комнатой. На проклятом этаже. У Мари сразу проснулся инстинкт сыщика. Нерешительно взглянув в сторону ванной, она выскользнула из комнаты, прошла по коридору до лестницы, ведущей наверх, и тихо поднялась.
Последняя ступенька скрипнула, когда она ступила на лестничную площадку, которая заканчивалась тупиком с тяжелой дубовой приоткрытой дверью. Не будь скрипа, Мари поклялась бы, что слышала тихий звук, словно кто-то напевал.
Она толкнула дверь, и внутрь проник слабый свет из коридора, обнаружив довольно просторную комнату, в которой время, казалось, остановилось сорока годами раньше. На всем лежал тонкий слой пыли. На полу отпечатались следы, ведущие к окну. Она проследила их взглядом и вздрогнула: у окна застыла женская фигура, стоящая к ней спиной. Одетая в широкое алое платье, доходящее до пола, незнакомка сосредоточенно созерцала парк.
Мари дала знать о своем присутствии, легонько постучав пальцами по створке двери, но женщина с длинными волосами, теперь различимыми под красной кружевной мантильей, похоже, не услышала ее. Мари приблизилась и, удивленная ее неподвижностью, осторожно коснулась ее плеча.
Молодая женщина вмиг повернулась лицом к ней, устремив странно неподвижные глаза в глаза пораженной Мари.
Манекен.
Восковой манекен, так похожий на нее, что на долю секунды ей показалось, что она смотрится в зеркало. Копия с нее самой в натуральную величину, облаченная в роскошное красное платье, удивительно не запыленное! Оправившись от шока, Мари пробежалась кончиками пальцев по восковому лицу и тут же вспомнила о волнении своей бабушки, недавно проделавшей то же самое с ней самой.
Затем она внимательнее осмотрела комнату. На стенах были прикреплены фотографии, напоминавшие о шестидесятых годах: «Бич бойс», «Твигги», «Битлз», «Роллинг Стоун»…
Взгляд упал на лежащую посреди кровати раскрытую книгу, будто Мэри оставила ее там, чтобы продолжить чтение по возвращении.
История Алой Королевы.
Отсутствие пыли на картонном переплете заинтриговало Мари. Но особенно поразило изображение орнамента, мотив которого был идентичен мотиву на менгирах острова Химер. Знак Даны.
Сгорая от любопытства, Мари взяла тяжелую книгу, смахнула пыль с покрывала и, сев на кровать, стала перелистывать страницы.
При виде первой иллюстрации мурашки пробежали по ее спине: коленопреклоненная женщина в красной одежде, с искаженным лицом, казалось, выла от боли, а мужчина в монашеском одеянии с капюшоном прижимал к ее обнаженной груди раскаленное железо, клеймя ее знаком Алой Королевы.
Мари углубилась в чтение легенды.
— Что ты тут делаешь?
Мари вздрогнула от неожиданности при звуке голоса Лукаса.
— Какого черта… Сюда запрещено входить!
— Взгляни, потрясающе, нет?
Она показала на восковой манекен. Лукас недоуменно поморщился.
— Ну вот если ты умрешь, мне не придется набивать тебя соломой. Забавная мысль — слепить изображение твоей матери в натуральную величину. Ну и юмор!
— Послушай вот это…
Пока он обследовал со всех сторон манекен на подставке, она пересказала ему только что ею прочитанное.
— У Алой Королевы был сын по имени Дрест, которого она любила до такой степени, что стремилась уберечь его от всего и от всех. Она клеймила раскаленным железом и отправляла на остров Химер всех, кто мог ему навредить. Она даже убила своих пятерых пасынков, дабы Дрест стал единственным наследником королевских сокровищ.
— Держа его в одиночестве, она превратила его в идиота, я полагаю.
— Хуже того, в убийцу! Став королем, он отомстил этой чудовищной матери, заклеймив ее и заточив навечно в башне Даны.
Неожиданно Лукас выхватил из рук Мари книгу и кинул ее на пол с силой, ошарашившей женщину.
— Ты что?..
— Не знаю! Осточертели мне эти истории, и я не в восторге, что ты копаешься в них! Мы здесь для того, чтобы пожениться, нет?
— Ты от этого психуешь?.. Еще сомневаешься?
— Сомневаюсь? — усмехнулся он, опрокидывая Мари на кровать и расстегивая ее блузку. — Ты действительно думаешь, что я сомневаюсь? — Он сладострастно впился в ее грудь.
Заскрипела дверь, и Лукас сразу поднял голову.
На пороге стояла Дора, глядя на них серыми блестящими глазками.
Одновременно вскочив, они встретили презрительный взгляд экономки.
— Мадемуазель, ваша бабушка хочет вас видеть, она ожидает вас в своей комнате.
Лукас попытался шуткой сгладить неловкость, но экономка лишь бросила взгляд на книгу, валявшуюся на полу. Она была открыта на картинке, где женщина в красном корчилась в пламени костра. Затем она поочередно взглянула на Мари, застегивающую блузку, и на красное платье манекена.
Лукас поклялся бы, что ее губы скривила циничная ухмылка.
Луиза нервно постукивала по полу палкой, с которой никогда не расставалась. Слепота сделала ее характер еще тверже, сильнее проявлялось нетерпение. Болезнь ее прогрессировала. За несколько лет она уже привыкла к вечной темноте, а остальные ее чувства развились чрезвычайно. Она спокойно ходила по замку без сопровождения, великолепно улавливала любое постороннее присутствие или малейшее движение.
Среди воспоминаний самыми важными для нее были те, что запомнились ей в живых красках. Зато она не могла бы сказать, на кого походили Алиса, Фрэнк и даже ее пасынок Эдвард, к которым она никогда не испытывала нежности. Безразличие делало их для нее безликими.
Она услышала быстрые, уверенные шаги Мари, и лицо ее осветилось взволнованной улыбкой. Внучка вошла, извиняясь за то, что заставила ждать.
— Не важно, ты уже здесь. Подойди поближе.
Она еще раз пробежалась кончиками пальцев по лицу Мари.
«Возродившаяся Мэри», — подумала она. Мэри, вернувшаяся и, слава Богу, невредимая после всех разлучивших их драм. Луиза прекрасно осознавала, что это всего лишь иллюзия, но она доставляла ей удовольствие. Женщина догадалась, что Мари рассматривает большую фотографию своей матери, стоящую на каминной полке. Мать же мечтательно смотрела на нее. Луиза достала из кармана ключ, вложила его в руку внучки.
— Он от двери комнаты твоей матери. Отныне все, что там есть, принадлежит тебе. Я запретила входить туда с того дня октября 1967 года, когда Мэри сбежала с твоим отцом…
— Вы знали его?
Старая дама отрицательно покачала головой и устало откинулась на спинку кресла.
Она не успела. Когда Мэри объявила о своей любви к Патрику Райану, Эндрю, ее отец, пришел в бешенство. Не только потому, что для дочери намечались другие партии, но больше оттого, что этот Райан был другом их двух молодых сыновей, что осложняло дело. Ведь Син и Том фактически порвали отношения с семьей, примкнув к бунтарям из ИРА.
