Кен Макклюр - Донор
— Вы имеете в виду приватизацию? — фыркнул лейборист. — Это хорошо для богатых, а как насчет остальных? Скажите-ка мне — кто позаботится о людях, страдающих хроническими заболеваниями, о душевнобольных?
Его собеседник явно не испытывал желания снова начинать набивший оскомину спор, который к тому же ничего не решал.
— Ладно, эту песню я уже слышал, — сказал он, подняв руку. — Давайте хотя бы сегодня не будем ее запевать.
— Хорошо, я скажу вам только одну вещь, — не унимался лейборист. — Если они надеются уговорить меня очередной раз вложить деньги налогоплательщиков в эту громаду, чтобы они могли дальше тратить их направо и налево, пусть лучше хорошенько подумают. Нам обещали, что это учреждение в течение года встанет на ноги, а по истечении полутора лет начнет приносить ощутимый доход. Нам обещали, что дополнительные рабочие места и вложение денег поднимут экономику области и что мы имеем теперь? Три года прошло, а они снова просят милостыню! Это оскорбительно. Народ просто не стерпит подобной наглости!
Выговорившись, лейборист отошел, и его место занял один из сотрудников Бэннона, услышавший разговор.
— Не знаю, как вы, но я не уверен, что существует какая-то альтернатива, — сказал он. — В проект уже вложено двадцать семь миллионов — мы не можем просто списать их и выйти из игры. Не говоря уж о том, что этим не замедлит воспользоваться оппозиция.
— Совершенно верно, я помню шумиху, которую они устроили, когда больница была еще только в проекте. Они твердили, что такого никогда не бывало, что гораздо выгоднее построить винокуренный завод в Райаде или свинокомплекс в Тель-Авиве, но в итоге появилась она — первоклассная частная больница в самом тылу лейбористской партии Глазго. Вот так-то! — Мужчина улыбнулся своим воспоминаниям.
— Решающую роль сыграл высокий уровень безработицы в строительной промышленности, — сказал чиновник. — Перспектива потерять огромный строительный проект была слишком высокой платой за чьи бы то ни было предрассудки.
— «Принципы» имеют привычку превращаться в «предрассудки», когда в деле замешаны большие деньги, — заметил его собеседник.
На лице чиновника появилась скромная улыбка умудренного жизнью человека, который знает правила игры.
— Насколько серьезные у них проблемы?
— Если вас интересует мое мнение, то я считаю, что все можно решить с помощью разумной маркетинговой политики. Дело развивается медленнее, чем ожидалось, и есть большая вероятность, что головная компания, Медик Интернэшнл, попытается выправить ситуацию. Они уверены, что правительство не может позволить больнице пойти ко дну, учитывая всю эту публичную шумиху и уровень безработицы, и наверняка согласится на дополнительные инвестиции, чтобы не создавать себе проблем. Ходят слухи, что Бэннон зол как черт.
— А почему дело застопорилось? Почему все эти богатеи и их семьи не мчатся со всех ног, чтобы получить лучшую медицинскую помощь, какую только можно купить за деньги?
— Трудно сказать. Возможно, они предпочитают делать себе анастомозы и протезы бедра в Лондоне, — сказал чиновник. — Там они всегда могут заказать в палату обед из Дорчестера, а когда полегчает, смотаться в «Аннабель», чтобы глотнуть пивка.
Собеседник вежливо улыбнулся шутке.
— Однако, насколько я понимаю, в отношении пересадки органов все по-другому, — сказал он. — «Медик Экосс» уже завоевала репутацию медицинского учреждения, в котором находится одно из лучших в стране отделение трансплантологии.
— Это точно, — кивнул чиновник. — А заведующий этим отделением, Джеймс Росс, признан одним из лучших хирургов-трансплантологов.
— Мне доводилось встречаться с ним на вечеринке. Славный парень. Необычное сочетание блестящего ума и приятного характера.
— Насколько я понимаю, его научно-исследовательские труды тоже феноменальные, а список журнальных публикаций — предмет зависти многих университетов. Может быть, его авторитет повлияет на окончательное решение правительства.
— Что ж, скоро мы это узнаем, — усмехнулся собеседник, глядя, как чиновник Министерства и административный секретарь «Медик Экосс» направились к выходу. Заметив, что высокий мужчина, стоявший рядом с ними, тоже вышел, он спросил:
— Один из ваших или один из них?
— Его зовут Данбар. Приехал из Лондона, — ответил чиновник. — Не спрашивайте, зачем.
Высокого шатена в темном деловом костюме, наводившем на мысль о хорошем лондонском портном, действительно звали Стивеном Данбаром. Его галстук наводил на мысль, что в прошлом он служил в десантных войсках. Темные проницательные глаза смотрели изучающе, а рот был настолько большим, что казалось, он вот-вот растянется в ухмылку, чего на самом деле никогда не случалось.
Стивена направило сюда Министерство внутренних дел Великобритании, точнее, его отделение, известное под названием Инспекторат «Сай-Мед».[1] Он состоял из небольшой группы следователей, обладавших широкими познаниями в науке и медицине. Правительство прибегало к их услугам для проведения независимых расследований в областях, выходящих за рамки полномочий полиции.
Хотя в полиции имелись соответствующие специальные отделения вроде Отдела по борьбе с мошенничествами и сотрудники, разбиравшиеся, к примеру, в искусстве, ни для кого не было секретом, что полицейским катастрофически не хватает знаний во многих областях современной жизни. Инспекторы «Сай-Мед» заполняли этот пробел. Их обязанностью было изучать сообщения о возможных правонарушениях или подозрительных происшествиях и выяснять, заслуживает ли эта проблема более тщательного исследования. Данбар как раз и являлся одним из таких специалистов.
Поскольку Данбару приходилось иметь дело с профессионалами, обладающими определенным политическим или общественным влиянием, частенько страдающими повышенной обидчивостью, истинные полномочия его, как правило, не озвучивались. Официально он представлялся государственным служащим из Лондона, временно прикомандированным к Министерству по делам Шотландии, и на этот раз только Нейл Бэннон был в курсе его задания.
С момента прибытия накануне вечером в «Медик Экосс» с Данбаром обращались вежливо, но холодно. Это его не волновало — он привык работать сам по себе. Ему это даже нравилось. Чем меньше людей знают о его истинном задании, тем лучше. Это облегчало ему работу. Идеально выполненным заданием Стивен считал то, когда он прибывал на место, выяснял все, что ему было нужно, и уезжал прежде, чем кто-либо успевал сообразить, чем он на самом деле занимался. Вряд ли кому понравится, что вокруг бродит сыщик, особенно когда, как это часто оказывалось, расследовать на самом деле было нечего.
Соблюдение секретности было, пожалуй, одной из самых трудных задач в работе Данбара, но при этом, возможно, и самой важной. Любые сомнения в профессиональной компетентности врача или намек на преступную небрежность в медицинской профессии могли привести к ужасным последствиям. Ни одно другое сообщество не могло сравниться с медиками в закрытости и лицемерии. Стивен предпочитал вначале как следует удостовериться, что крепко стоит на ногах, прежде чем рискнуть выйти из подполья. Вот и на этот раз в качестве отправной точки он располагал лишь заявлениями двух бывших медсестер больницы, на первый взгляд совершенно лишенными оснований. Ему нужно успеть выяснить многое, прежде чем остальные узнают, кто он и зачем здесь находится.
Данбар удобно устроился на довольно мягком стуле перед стоявшей на дубовом столе карточкой со своим именем. Плеснув в стакан воды из хрустального графина и прихлебывая ее маленькими глотками, он наблюдал, как рассаживаются по местам остальные участники предстоящего собрания. Толстый ковер превратил этот процесс в необычно тихую процедуру. Стивен мало что знал о тех обстоятельствах, которые привели группу визитеров в «Медик Экосс», — лишь то, что больница испытывает некоторые финансовые трудности и собирается просить у правительства денежной помощи. Его начальство расценило эту ситуацию как возможность внедриться в больницу, не привлекая особого внимания. Все было сделано в спешке. В Министерстве Стивену провели лишь короткий инструктаж, и еще немного ему удалось узнать, подслушав обрывок разговора, пока участники собрания пили кофе. Примерно определив для себя главные фигуры, он приготовился наблюдать за междоусобными разборками и «кровопусканием», которые, как он подозревал, будут неизбежными.
Джеймс Росс, хирург-консультант и заведующий отделением трансплантологии, был одним из двух человек, представлявших за столом переговоров руководство «Медик Экосс». Вторым был доктор Томас Кинчерф, медицинский директор больницы — учтивый, улыбчивый и явно чувствующий себя как дома. Росс сидел напротив Нейла Бэннона, вежливо прислушиваясь к тому, что говорилось вокруг него, и периодически улыбаясь. Взгляды, которые он то и дело бросал на часы, выдавали легкое нетерпение.
