Майкл Коннелли - Последний койот
– Помнишь, я говорил, что мы сняли в машине все отпечатки?
– Конечно, помню.
– Совпали еще одни отпечатки, связанные со старым уголовным делом в штате Миссисипи. И я тебе скажу: хорошо, если бы все дни были такими, как этот.
– И кому принадлежат вторые отпечатки? – нетерпеливо спросил Босх, раздраженный тем, что Эдгар тянет время и рассказывает эту историю по частям.
– Эти отпечатки семь лет назад были внесены в общую базу данных криминалистического идентификационного центра на юге США. Такое ощущение, что этот центр долгое время существовал сам по себе и обслуживал только полицию пяти южных штатов. Теперь его прикрыли. Но как бы то ни было, благодаря их коллекции мы сравнили и идентифицировали сегодняшние отпечатки с отпечатками парня, совершившего двойное убийство в городе Билокси аж в семьдесят шестом году. В базе данных он фигурирует под прозвищем Двухсотлетний Мясник. Так его окрестили жители Билокси, потому что он зарубил двух женщин во время праздника Четвертое июля, когда отмечался двухсотлетний юбилей Соединенных Штатов.
– Это, случайно, был не владелец «крайслера»? Тот парень с винтовкой?
– Совершенно верно. Его отпечатки были обнаружены на мясницком топоре, который торчал из черепа одной из убитых девушек. Надо сказать, этот тип немало удивился, когда мы снова приехали к нему во второй половине дня. Мы сказали ему: «Эй, мужик, мы поймали подельника того парня, который помер в твоей машине. Но ты, сукин сын, тоже под арестом – по подозрению в двойном убийстве». У него в тот момент ум за разум зашел, Гарри. Видел бы ты его рожу!
Эдгар громко, от души расхохотался, и Босх ощутил, как остро тоскует по своей работе, хотя со дня его ухода в административный отпуск прошла всего неделя.
– Он раскололся?
– Нет, пока отмалчивается. Уж не такой он дурак, чтобы писать чистосердечное, особенно учитывая то обстоятельство, что до сих пор ему удавалось скрываться. Нет, ты только подумай – бега длиной в двадцать лет!
– Слушай, а чем он сейчас занимается?
– Такое ощущение, что парень залег на дно. У него магазин скобяных товаров в Санта-Монике. Женат, имеет ребенка и собаку. Как говорится, редкий случай полного перерождения. К сожалению, теперь ему придется поехать в Билокси. Надеюсь, ему нравится южная кухня, поскольку сюда он вернется очень не скоро.
Эдгар опять залился смехом. Босх промолчал. Эта история произвела на него удручающее впечатление, напомнив о том, чего он лишился. К тому же он вспомнил, что доктор Хинойос попросила его дать определение своей миссии.
– Завтра к нам приезжают два полицейских из Миссисипи, – сказал Эдгар. – Я немного знаком с ними. Неплохие ребята. Любят отдыхать на природе.
Босх молчал.
– Эй, Гарри, ты еще здесь?
– Да. Просто задумался... Слушай, такое впечатление, что борьба с преступностью в городе целиком легла на твои плечи. Как на это отреагировал наш доблестный начальник?
– Паундс? Господи! Да у него зуб на зуб не попадал от возбуждения. Знаешь, что он задумал? Хочет присвоить себе славу за раскрытие всех трех дел. Пытается даже старое дело о двойном убийстве в Билокси записать на счет подразделения.
Босха это не удивило. Подобная практика среди руководства управления и статистиков получила широкое распространение. Все они стремились показать рост раскрываемости тяжких преступлений с помощью всевозможных ухищрений. К примеру, в деле с воздушной подушкой убийства как такового не было. Типичный несчастный случай. Но поскольку человек погиб в момент совершения преступления, закон Калифорнии позволял обвинить соучастника в смерти партнера. Босх знал, что Паундс, предъявив соучастнику обвинение в смерти напарника-наркомана, переведет это дело в разряд тяжких преступлений и впишет в свой кондуит дополнительный балл за раскрытие очередного убийства. Таким образом, статистический процент раскрываемости убийств в подразделении «Голливуд» пусть ненамного, но возрастет. Между тем для руководства управления это крайне важно, поскольку в последние годы процент раскрываемости тяжких преступлений постоянно снижался и норовил опуститься даже ниже роковой отметки в пятьдесят процентов.
Однако Паундса небольшой рост не устраивает. Он стремится записать в свой актив успешное раскрытие убийства двух женщин в Билокси. Разумеется, это можно оспаривать, но, как ни крути, убойный отдел дело все-таки раскрыл. Таким образом, речь идет уже о трех раскрытых убийствах, а это, по статистике, обеспечивает куда более высокий процент раскрываемости. И к тому же способствует улучшению имиджа не только управления, но и лично Паундса – как начальника бюро детективов. Босх знал, что Паундс доволен собой и, возможно, вполне искренне считает, что департамент обязан успехом дня его умелому руководству.
– Он сказал, что наш рейтинг подскочит сразу на шесть пунктов, – сообщил Эдгар. – Паундс сейчас на верху блаженства, а мой новый напарник радуется, что сумел ублажить своего покровителя.
– Не хочу ничего больше об этом слышать.
– Врешь, хочешь. Чем ты сейчас занимаешься, помимо того, что считаешь машинки на трассе? Ничем. Ты ведь дохнешь от скуки, Гарри.
– Ничего подобного, – солгал Босх. – Вчера, к примеру, я закончил ремонтировать веранду. На этой неделе я...
– Гарри, сколько раз тебе говорить, что ты зря тратишь и время, и деньги. Инспектора обязательно накроют тебя в доме и вышибут оттуда твою задницу. Потом снесут дом и выпишут тебе счет за проделанные работы. Так что и твой дом, и твоя веранда в скором времени окажутся на городской свалке.
– Я нанял адвоката, чтобы он занялся этим делом.
– И какие же шаги он собирается предпринять?
– Откуда мне знать? Я хочу опротестовать постановление о сносе. Мой адвокат – тертый парень. Он сказал, что сможет это уладить.
– Очень хочется верить. Но я на твоем месте на это не надеялся бы, дождался сноса и снова стал отстраиваться.
– Я пока в лотерею не выиграл.
– У федеральных чиновников существует система займов на случай стихийного бедствия. Ты мог бы получить такой заем.
– Я уже написал заявление, Джерри, но мне нравится этот дом, и я хочу в нем жить.
– О'кей, Гарри. Надеюсь, твой адвокат урегулирует это дело... Извини, не могу больше с тобой разговаривать, потому как Бернс возжаждал пива и ждет меня сейчас в «Шорт стопе».
Когда Босх в последний раз был в «Шорт стопе» – задрипанном полицейском баре неподалеку от академии и стадиона Доджа, там еще висели довольно-таки пожелтевшие от времени старые плакаты вроде: «Я поддерживаю шефа Гейтса». Большинство нынешних копов знать не знали, кто такой этот Гейтс, но в «Шорт стоп» любили захаживать ветераны, вспоминавшие за кружкой пива дела давно минувших дней и свою службу в департаменте, от которого давно уже ничего не осталось.
– Желаю хорошо повеселиться, Джерри.
– Будь здоров, Гарри. Береги себя.
Босх повесил трубку и не торопясь допил пиво. Пожалуй, звонок Эдгара следовало рассматривать как завуалированную попытку выяснить его, Босха, положение и намерения. Похоже, напарник оказался на распутье и никак не может решить, к какому берегу прибиться. Но Босх на него за это не обижался. Он сам учил Эдгара никогда не рубить сплеча и, прежде чем действовать, тщательно исследовать обстановку.
Босх посмотрел на свое отражение в стекле микроволновой печи. На кухне было темновато, и лицо тоже показалось ему темным и мрачным. Отчетливо проступали только глаза и очерченная световым бликом линия подбородка. Босху минуло сорок пять лет, но выглядел он старше своих лет. Хотя волосы по-прежнему были густыми и упруго завивались, в них, как и в усах, серебрилась седина. В карих глазах крылись усталость и горечь разочарования. Кожа имела нездоровый сероватый оттенок, характерный для людей, работающих по ночам. Назвать его худым из-за развитой мускулатуры было трудно, но одежда висела на нем как на вешалке, и сторонний наблюдатель мог бы решить, что недавно он перенес тяжелую болезнь.
Босх отвел глаза от отражения в стекле, достал из холодильника еще одну бутылочку пива и прошел на веранду. Небо на горизонте расцветилось яркими закатными красками. На город опускался вечерний сумрак. Мчавшиеся по шоссе машины зажгли фары. Эти движущиеся огни всю ночь будут проноситься мимо его дома в сторону городского центра, и их поток не иссякнет ни на минуту.
Поглядывая на проезжавшие внизу машины, он неожиданно представил себе, что гора, на которой стоит его дом, вовсе не гора, а муравейник, и скоро появится кто-то могучий и огромный и ткнет в этот муравейник ногой. Снова обрушатся, сползая со склонов, дома, а проложенное внизу шоссе исчезнет под обломками. Но потом пережившие бедствие муравьи выползут из своих убежищ, восстановят муравейник и расчистят дорогу. И в мире опять воцарится порядок.
Что-то беспокоило Босха, но он никак не мог понять, что именно. Мысли то разбредались, то причудливо переплетались и путались. Казалось, будто между рассказом Эдгара и тем, о чем говорила сегодня доктор Хинойос, есть какая-то связь. Какая? Этого он пока не осознавал.
