Тэми Хоуг - Девушка Лаки
Лаки ответил ей улыбкой, от которой даже у дьявола кожа пошла бы мурашками.
– О, вы не ошиблись; чего-чего, а цивилизованности во мне ни на грош. – Он нарочно произнес эту фразу вкрадчивым шепотом, от которого ее нервные окончания тотчас запели, словно камертон. – Скажите, вы намерены что-то с этим делать, cherie? Попытаетесь меня приручить?
Почему-то это предложение тотчас наполнило ее приятным волнением. Низ живота взорвался фейерверком ощущений. Серена тотчас мысленно отругала себя за подобные глупости. Любая женщина, возьмись она приручить Лаки Дюсе, навлекла бы на себя одни неприятности. И тем не менее, глядя на него, на этот волевой подбородок, на чувственный рот, она не могла побороть в себе трепет. Впрочем, уже в следующий миг она попыталась взять себя в руки и слегка оттолкнула его от себя. Лаки позволил ей отстраниться самое большее на дюйм, но сначала счел нужным признаться, что будь у него соответствующее настроение, то он мог бы сжимать ее в объятиях весь день.
– Приручить вас? – презрительно переспросила Серена и слегка выгнула бровь. – Может, вас лучше сразу кастрировать?
– Нет необходимости, – теперь уже он слегка оттолкнул ее, и Серена громко шлепнулась попкой на грубое деревянное сиденье. Лаки же переключил внимание на коробку с запчастями. – Я бы, леди, не притронулся к вам даже вот этим деревянным шестом.
– Уфф. Это первая приятная новость за весь день, – проворчала Серена, пытаясь подавить в себе разочарование. Что ни говори, а женщина в ней оскорбилась его словам. Тем не менее она удержалась и не стала сравнивать Лаки Дюсе с деревянным шестом.
Неожиданно ей сделалось жарко, и она принялась обмахиваться рукой, наблюдая за тем, как Лаки поднял с пристани коробку. Мышцы на его спине напряглись, перекатываясь валиками под гладкой, загорелой кожей. Ящик он поставил на носу лодки, после чего, перешагнув через единственное сиденье, переместился на корму. Он двигался в лодке как будто танцуя, и утлая пирога вновь заходила ходуном.
Серена впилась пальцами в край сиденья, машинально скользнув глазами туда, где на приколе неподалеку от них стояла, блестя боками, алюминиевая лодка. По сравнению с самодельной пирогой Лаки она казалась просто огромной, если не сказать просто роскошной. На задней палубе сидел толстый мужчина – в клетчатой рубашке и кепке с эмблемой нью-орлеанской футбольной команды – и дергал за веревку, стараясь завести мотор.
– Думаю, вам не помешало бы вернуться в двадцатый век, – сказала Серена и одарила Лаки нарочито сладкой улыбкой. – В наши дни, если вы не в курсе, люди пользуются моторами.
Лаки перевел взгляд на бензиновые пятна на поверхности воды. Толстый мужчина снова дернул веревку, и к ним добавились новые. Лаки нахмурился – брови при этом съехали едва ли не к самой переносице – и сказал:
– Но только не я.
Оттолкнувшись шестом от пристани, он развернул пирогу носом на юг.
Серена испуганно обернулась на него через плечо.
– Вообще-то Шансон-дю-Терр и рыбацкая хижина Гиффорда в противоположной стороне. И куда вы меня везете, мистер Дюсе?
Лаки смерил ее презрительным взглядом.
– У меня на болотах есть и свои дела, помимо вашей смазливой мордашки.
Судя по всему, это было все, что он хотел ей сказать. Потому что в следующий миг Лаки сделал каменное лицо, давая понять, что разговор окончен. Серена же мудро решила, что его лучше не раздражать новыми вопросами. В конце концов, пирога не такси, и она не вправе требовать от него пунктуальности. Если же учесть его характер, чудо уже то, что он вообще согласился ее подбросить к охотничьему домику деда.
Серена устремила взгляд вперед, пытаясь сосредоточить внимание на окружающей растительности, лишь бы только не видеть, как узкая пирога беззвучно скользит по черной воде. Сейчас они находились на южной окраине городка, и единственными домами вдоль берегов протоки были редкие лавчонки, торгующие рыболовными снастями, перемежавшиеся кое-где с убогими рубероидными лачугами на сваях, рядом с которыми примостились проржавевшие лодочные сараи из рифленой жести.
Неподалеку от берега, среди камышей, на тощих ногах стояла цапля и наблюдала за их лодкой. Серена пристально посмотрела на птицу, словно та была частью живописного полотна – грациозный силуэт цапли выделялся светлым пятном на фоне оранжевых цветков вьюнка и темно-зеленого папоротника. А еще чуть дальше из воды поднимались кусты черемухи, протягивая вверх, к ослепительно-синему небу, свои ветви, а дубы стряхивали с себя в воду сероватые ленты испанского мха.
Вскоре Серена поняла, куда они держат путь. Лаки подтянул лодку к берегу – вернее, к небольшому причалу, вдоль края которого тянулся ряд старых покрышек, густо облепленных морской уточкой. Чуть дальше из воды на сваях поднималась неказистая фанерная постройка, выкрашенная белой краской, правда, уже порядком облупившейся. Над галереей красовалась гордая вывеска, написанная на куске фанеры огромными красными буквами, «Москито Мутон». Рядом с ней, над вереницей закрытых ставнями окон, гвоздями были прибиты другие, размером поменьше и на кусках жести – реклама разных сортов пива. Хотя был еще только полдень, парковка была забита машинами, а из-за дверей доносилась музыка в стиле зайдеко, которую время от времени заглушали пьяные крики и взрывы хохота.
– Это бар? – ужаснулась Серена, отказываясь верить собственным глазам, и вопросительно посмотрела на Лаки, когда тот пришвартовался к берегу. – То есть, вместо того чтобы сразу отвезти меня к деду, вы решили заглянуть в бар?
– У меня здесь одно дело, – бросил он в ответ. – Оно не займет много времени. Подождите меня в лодке.
– Подождать вас?.. – Она не договорила, глядя, как он, не говоря больше ни слова, запрыгнул на причал и, даже не оглянувшись напоследок, направился в сторону бара. – Отлично.
Одному богу было известно, что у него за дело и как долго он там пробудет. Ей же ничего другого не остается, как сидеть и ждать его в этой дурацкой лодке. Полуденное солнце нещадно палило ей голову, сильная влажность делала жару совершенно невыносимой. Костюм из льна, мокрый от пота, прилип к ее телу, подобно увядшей орхидее. Похоже, после сегодняшнего приключения его не спасет уже никакая химчистка, подумала Серена, глядя, наморщив носик, на жирный отпечаток ладони чуть выше локтя.
Она мысленно отругала себя за то, что ввязалась в эту авантюру. А все Шелби, это она едва ли не с порога огорошила ее известием, что дед ушел жить на болота. И Серена тотчас бросилась на поиски проводника. Не сохрани она в душе старое чувство собственной ущербности, разве сейчас она сидела бы в этой лодке? Что мешало ей, прежде чем принимать скоропалительные решения, все как следует взвесить? Разве так она поступила бы в Чарльстоне?
Вот что может сделать с человеком возвращение домой. В Чарльстоне у нее была сложившаяся репутация, образ, который она тщательно создала среди знакомых, которых также выбирала по собственному вкусу. Но сейчас она дома, и стоило ей вернуться сюда, как она тотчас вновь стала внучкой Гиффорда Шеридана, родной сестрой Шелби Шеридан, бывшим капитаном школьного дискуссионного клуба. В ней тотчас заговорили прежние чувства и привычки. Они проснулись сами собой, словно призраки прошлого, и от образа современной, самостоятельной женщины вскоре ничего не осталось, он облетел, как прошлогодняя листва с дерева.
Кстати, это была одна из причин, почему она редко наведывалась домой, предпочитая оставаться той, кем она была в Чарльстоне, а именно хозяйкой собственной судьбы. Кем она никогда не ощущала себя здесь. Сама атмосфера этого места, казалось, выкручивала ей руки, оставляя в душе неприятный осадок неопределенности.
Это место, «Москито Мутон», – типичный тому пример; бар пользовался дурной славой в округе. В юности Серена была уверена в том, что завсегдатаи заведения – хулиганы и всякие темные личности, и ни одна уважающая себя девушка ни за что не переступит его порог. И вот теперь, сидя в пироге Лаки Дюсе, она с ужасом думала о том, что будет, если вдруг ее здесь увидит кто-нибудь из знакомых. В эти минуты она ощущала себя кем-то вроде школьницы, впервые прогуливающей уроки.
Но что поделаешь? Серена сложила на груди руки и со вздохом вспомнила свою уютную, милую квартирку в Чарльстоне. Светлая цветовая гамма, милое, типично женское убранство: диванные подушки, занавески, безделушки на полках. Прекрасный вид из окна на водную гладь. Во внутреннем дворике небольшой сад, и, что самое главное, как далеко оттуда до болот и Лаки Дюсе.
Стоило ему захлопнуть за собой дверь, как головы всех присутствующих повернулись в его сторону. Заведение было заполнено лишь наполовину, однако ближе к вечеру будет в буквальном смысле трещать по швам от наплыва посетителей. И, как правило, бар был рассадником разного рода неприятностей. В дальнем конце заведения, как обычно, резались в карты на деньги. У стойки толпились девицы, которые за пару баксов сделают для вас что угодно, а порой вообще денег не возьмут – обслужат, как говорится, за спорт. Отсюда посетители, как правило, перемещались на собачьи поединки, или на кулачные бои, или в бордель, или в иные злачные места, которым, по идее, больше не было места на благопристойном Юге.
