Грег Айлс - 24 часа
Невзирая на предрассудки обывателей, Дженнингс лечил себя сам и вскоре узнал об артрите больше, чем многие специалисты, равно как и о ювенильном диабете Эбби. Самолечение открыло новые горизонты и недоступные другим возможности, например, управлять самолетом. В хорошие дни боль не мешала летать, а в небо он поднимался только в хорошие дни. Поэтому Дженнингс, временно увеличив дозу метротрексата, смог пройти предполетный медосмотр, а отсутствие подробного анамнеза позволяло надеяться, что обман не вскроется. Оставалось только желать, чтобы семейные проблемы решались с такой же легкостью.
В кабине «барона» послышался громкий писк, и Уилл отругал себя за то, что снова отвлекся. Глаза испуганно забегали по приборному щитку: откуда же этот сигнал? Вроде ничего необычного нет, но от этого стало еще страшнее, руки будто кипятком обожгло. Впрочем, уже в следующую секунду напряжения как не бывало: Дженнингс снял с пояса пейджер, вызвал функцию считывания, и на жидкокристаллическом дисплее появилась зеленая надпись: "Уже соскучились. Ни пуха ни пера на конференции. С любовью, Карен и Эбби. Целуем и обнимаем тысячу раз".
Уилл широко улыбнулся и помахал крыльями лазурно-голубому небу.
* * *Остановив «форд-экпедишн» у почтового ящика, Карен посмотрела на бронзовый биплан на крышке и покачала головой. Скоро сорок, а муж все в самолетики играет. Достав из ящика толстую стопку конвертов и журналов, она быстро их просмотрела. Выписки со счета, приглашения, свежие номера "Архитектурного дайджеста", "Миссисипи мэгэзин" и "Медицинского вестника Новой Англии".
– А мне что-нибудь есть? – спросила сидящая сзади Эбби.
– Конечно! – Карен передала дочери зеленовато-голубой конверт. – Похоже, на день рождения к Сэту приглашают.
– А мой день рождения когда? – Пока мать выезжала на подъездную аллею, Эбби добралась до открытки.
– Через три месяца, так что потерпи, солнышко!
– Хочу, чтобы мне было шесть! Пять с половиной – это так скучно…
– Не торопись, милая, а то оглянуться не успеешь, как тридцать шесть стукнет!
Показавшийся вдали дом, как обычно, вызвал у Карен целую бурю чувств, причем самых противоречивых. Прежде всего гордость: проект они с Уиллом выбирали вместе, а строительством пришлось руководить самой. Несмотря на мрачные предсказания подруг, процесс оказался довольно увлекательным, но после долгожданного новоселья вместо удовлетворения наступило разочарование. Никак не удавалось избавиться от мысли, что семейное гнездышко больше напоминает золотую клетку. На Крукед-Майл-роуд немало таких клеток, и в каждой образцовая добропорядочная мать семейства, эдакая Марта Стюарт[2] штата Миссисипи.
Карен заехала в самый ближний к прачечной гараж, а Эбби, отстегнув ремни, стала ждать, когда мать откроет ей дверцу.
– Давай выпьем чаю со льдом, – предложила Карен, помогая дочке спуститься на землю. – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– После обеда много писала?
– Нет, но сейчас хочется.
– Ладно, иди, потом проверим сахар и попьем чаю. Не бойся, без папы не пропадем! Давай, девичник устроим?
– Девичник! – ухмыльнулась Эбби, и зеленые глаза вспыхнули.
Карен отрыла дверь, которая вела из прачечной в кладовую и на кухню. Протиснувшись мимо матери, Эбби пробежала первой. Карен двинулась было следом, но остановилась и набрала код на сигнализационной панели.
– Все в порядке, – объявила она дочери, входя через кладовую в сияющую белизной кухню. – Будешь чай с крекерами?
– Хочу шоколадное печенье!
– Сама ведь знаешь, что нельзя, – проговорила Карен, обнимая дочь за плечи.
– Ну, мам, укол же совсем скоро! А новое лекарство можно прямо сейчас вколоть, правильно?
Эбби растет не по годам умненькой. Обычные виды инсулина следует вводить за полчаса до приема пищи, что делает контроль за ювенильным диабетом особенно сложным. Если после инъекции ребенок теряет аппетит или отказывается есть – а у детей это вовсе не редкость, – уровень сахара в крови может понизиться до опасного уровня. Чтобы решить проблему, разработали новый вид лекарства хумалог, который усваивается чуть ли не мгновенно. Хумалог можно вводить до, во время или даже после приема пищи. Доктора первыми получили доступ к новому препарату, удобство которого произвело настоящую революцию в жизни семей с детьми-диабетиками. Однако при всех своих преимуществах хумалог соблазняет нарушать диету. Малыши ведь понимают: противоядие под рукой.
– Никакого печенья, – твердо проговорила Карен.
– Ладно, – проворчала Эбби, – холодный чай с лимоном. Я писать пошла.
– Давай, а я пока все приготовлю.
– Ты со мной не пойдешь? – нерешительно спросила девочка, нажав на дверную ручку.
– Ну ты уже большая, знаешь, где свет включается. Давай, а я пока чай сделаю.
– Ладно…
Эбби ушла, закрыв за собой дверь, а Карен на глаза попался "Медицинский вестник Новой Англии", лежащий на кухонном столе. Сердце болезненно сжалось, как всегда, когда приходилось сталкиваться с чем-либо, имеющим непосредственное отношение к профессии, которую пришлось оставить. Как удачно выставка цветов подвернулась – не пришлось лететь на конференцию, на которой мужчины-участники, получавшие по химии гораздо более низкие баллы, чем Карен, высокомерно называли бы ее «сопровождающей». Через месяц в этом самом журнале опубликуют доклад Уилла, а ей придется заниматься очередным проектом Женского клуба.
Карен сунула «Вестник» в середину стопки старых журналов и открыла новенький холодильник.
Вся техника на кухне от «Викинга», головное предприятие этой фирмы – производителя высококачественных бытовых приборов находится в Гринвуде, штат Миссисипи. А поскольку Уилл делал перидуральную анестезию беременным женам членов совета директоров, кухня Дженнингсов была ничуть не хуже той, что красовалась на проспекте, пришедшем с сегодняшней почтой; причем досталось все чуть ли не бесплатно. Карен выросла под аккомпанемент утробно урчащего холодильника от «Сирс», а белье они с мамой сушили на веревке. Так что она умела ценить роскошь, но понимала: в жизни есть кое-что поважнее суперсовременных пылесосов и цветочных выставок. Карен достала из холодильника кувшин с чаем и стала резать лимон.
* * *Чем дальше по темному коридору, тем медленнее шла Эбби. Вот ее комната – девочка заглянула в приоткрытую дверь. Игрушки сидели у передней спинки кровати под бледно-розовым балдахином, где она и оставила их сегодня утром. Барби, кролики, плюшевые медвежата – все одной семьей, как нравилось хозяйке.
Еще пять шагов – и она возле туалета. Чтобы включить свет, пришлось встать на цыпочки. Подняв подол платья, девочка села на стульчак, радуясь, что писает немного, значит, сахар в норме. Затем привела себя в порядок и, вскарабкавшись на табуретку, тщательно вымыла и высушила руки. Все, можно бежать на кухню, только свет лучше не выключать – вдруг придется вернуться?
Проходя мимо своей комнаты, Эбби почувствовала странный запах. Хотя куклы улыбались, что-то было не так… Девочка решила проверить, но тут с кухни позвала мама: чай готов.
Эбби повернулась, чтобы выйти в коридор, когда перед глазами мелькнуло серое пятно. Малышка замолотила руками, будто разрывая паутину, однако серое оказалось полотенцем в руке, в чужой руке, а запах, который она почувствовала ранее, с каждым вдохом наполнял легкие.
Страх судорожно сжал горло, не давая кричать. Эбби попыталась вырваться, но вторая рука схватила за пояс и подняла в воздух, так что пинать оставалось пустоту широкого коридора. Холодное полотенце накрыло лицо. На секунду девочка решила, что папа пораньше пришел с работы и устроил сюрприз. Нет, вряд ли… Папа в самолете, и он никогда не стал бы ее пугать, ни в шутку, ни тем более всерьез. Эбби испугалась. Сильно, совсем как в тот раз, когда начался кетоацидоз: мысли перепуганными птичками вылетали из ушей, с непослушного языка срывались слова, которые никто никогда раньше не слышал. Девочка пыталась бороться с монстром, который держал ее будто пластиковую Барби, но чем больше сопротивлялась, тем слабее становилась. Внезапно стало темно, даже не закрытый полотенцем глаз ничего не видел. Все оставшиеся силы девочка решила вложить в одно-единственное слово, которое могло помочь в такой ситуации. "Мама!" – торжествующе произнесла она, но слабый шепот тут же утонул во влажном полотенце.
* * *Хьюи Коттон стоял возле дома Дженнингсов и нервно тер ладони о грубую ткань спецовки, каждую секунду заглядывая в комнату Эбби. Эбби… В отличие от многих других это имя он мог запомнить без труда. Когда-то давно его мама читала вслух письма, адресованные женщине по имени Эбби. "Дорогая Эбби!" – нараспев читала она хриплым прокуренным голосом, восседая за кухонным столом в неизменном халате и с пластиковыми бигуди в волосах. Те, кто писал этой Эбби, настоящих имен никогда не оставляли. Мама говорила, они стесняются. Вместо подписи какое-нибудь непонятное слово, часто с названием города, например, "Жеребец из Омахи" – почему-то это одно врезалось Хьюи в память.
