Джеймс Гриппандо - Тот, кто умрет последним
– Не нужно, спасибо! – крикнула она.
А он продолжал приближаться, прицеливаясь в нее из своего водяного пистолета. Другой мойщик вернулся в свою хижину под эстакадой, уступив «мерседес» своему конкуренту.
– Я же сказала, не надо, спасибо.
Парень прошел к самой передней части автомобиля и стоял так близко к нему, что мог сорвать стоящее на капоте украшение. Внезапно темнота расступилась. Теперь их освещал рассеянный солнечный свет, облака словно слегка сдвинулись, чтобы позволить солнечным лучам пробиться сквозь паутину верхних эстакад. Самый длинный и светлый луч задержался на большом бриллиантовом кольце Салли, и оно засверкало, как фейерверк. В любой другой день она могла бы незаметно убрать руку с руля и положить ее себе на колено. Но только не сегодня.
Парень пристально разглядывал Салли сквозь ветровое стекло. Потом медленно поднял руку и прицелился прямо в лицо Салли. Она ждала, что на стекло упадет струя грязной воды, но струи не было. Вскоре Салли поняла, что мойщик держит не водяной пистолет.
Она похолодела, остановив взгляд на черном отверстии в конце полированного металлического ствола. Это продолжалось какую-то долю секунды, но Салли охватило такое чувство, будто она плавно покидает собственное тело и наблюдает со стороны, как развивается действие. Подсознательно Салли видела вспышку выстрела, видела, как разбилось ветровое стекло, как голова откинулась назад, а тело упало вперед и кожаное сиденье обагрилось кровью. Как загудел сигнал, когда она ударилась лицом о рулевое колесо и осталась в этом положении, Салли уже не слышала. Второй раз в этот день она увидела на своем лице непритворную улыбку.
С единственным хлопком револьверного выстрела, который эхом отозвался от железобетонных сооружений, прекратился наконец кошмар ее земного существования.
3
Когда Джек Свайтек въехал на свою подъездную дорожку, солнце уже садилось. Он жил на Ки-Бискейн, острове, в основном находившемся в тени, которую отбрасывал на воду деловой центр Майами, хотя, в сущности, располагался как бы на другом конце света. По другую сторону залива, за распластавшимся огромным городом и еще дальше, где-то за Эверглейдс, пушистые розовые, оранжевые и ярко-красные полосы постепенно растворялись во тьме наступающей ночи. И лишь когда все краски неба исчезли, до сознания Джека вдруг дошло, какой сегодня день. Ровно год назад они с Синди начали бракоразводный процесс, которым завершилась их пятилетняя совместная жизнь.
– С чем тебя и поздравляю, – сказал сам себе Джек. Адвокат, выступающий в суде по уголовным делам, Джек готов был взяться за любую интересную работу. Поэтому же он отказывался от ведения таких дел, которые его не интересовали. В результате получалось так, что Джек делал то, что ему нравилось, но больших денег за это не получал. Доходы никогда не были его целью. Первые четыре года после окончания юридического института он провел в Институте Свободы, в обществе идеалистов, которые защищали людей, приговоренных к высшей мере наказания. В то время отец Джека, Харри Свайтек, был губернатором Флориды и ярым сторонником смертной казни, твердой рукой насаждал закон и порядок. Деятельность Джека ему не нравилась, но так уж сложилось. Четырех лет неистовых споров с отцом оказалось слишком много, и, чтобы его не считали мягкотелым либералом, Джек полностью изменил направление, сделал себе имя и считался справедливым, но агрессивным федеральным прокурором. С должности федерального прокурора Джек ушел на приемлемых условиях, но по прошествии почти двух лет все еще пытался найти свое место в частной практике. Буквально все, начиная с запутанного дела о разводе до мертвого клиента в ванне, служило ему в эти годы своеобразным «развлечением», и он твердо решил дать своей частной фирме шанс выстоять, прежде чем снова изменить направление своей профессиональной деятельности.
– Эй, Тео! – крикнул он через лужайку.
Тео, казалось, не слышал его. Он деловито чистил свое суденышко для спортивной ловли рыбы длиной в двадцать четыре фута, подвешенное за шлюпбалки над водой. Джек не стыдился своего взятого в аренду простенького дома только потому, что этот дом стоял прямо у воды и имел собственный причал. Это было третье арендуемое им жилище со времени развода, результат поисков приличной берлоги для бездетного разведенного мужчины, лишенного пагубных привычек и почти не питающего интереса к любовным интрижкам. Перед этим у Джека был так называемый «Мэклдом», простое шлакобетонное сооружение с тремя спальнями, одной ванной комнатой, с маленькой прозрачной верандой и, само собой разумеется, без центрального кондиционирования воздуха. В начале 1950-х годов братья Мэкл построили множество таких стандартных пляжных домов, главным образом предназначенных для ветеранов Второй мировой войны и их молодых семей. В ту пору Ки-Бискейн, маленькое болото, не привлекало внимания, поэтому дома Мэклов были чуть ли не самыми дешевыми жилищами, а заключительная цена на них не превышала двенадцати тысяч долларов. Теперь же эти дома продавались по цене двенадцать тысяч долларов за фут прилегающей к ним береговой линии. Примерно каждый третий или четвертый день представитель проектной организации пытался проникнуть на бульдозере в гостиную Джека с планом новой застройки в руках. Его «Мэклдом» был последним из подобных домов, расположенных на самом берегу.
– Эй, Тео!
Никакого ответа. Работы с лодкой под громкую музыку было вполне достаточно, чтобы Тео очутился в ином мире. Поскольку сам Джек лодки не имел, он позволил Тео распоряжаться пирсом как своим. Это было бесценным даром для Тео, который по вечерам открывал собственный бар, буквально сутками ловил рыбу и спал в своей лодке. Тео относился к тем редким людям, которые, казалось, никогда не стареют. Это, однако, не означало, что каждый прожитый год не сказывался на нем. Он просто не желал стареть, отчего его присутствие в доме становилось забавным. Иногда.
Когда Джек приблизился к Тео, тот поливал палубу лодки из шланга.
– Поймал что-нибудь? – справился Джек.
– Ни хрена, – ответил Тео, продолжая чистку.
– Как говорят, рыбная ловля еще не означает…
Тео повернул шланг в сторону Джека и хорошенько промочил его костюм.
– …наличие улова, – закончил фразу Джек. Он промок до костей, но не показывал вида и просто обтер лицо.
– Знаешь, Свайтек, иногда из тебя так и прет…
– Мудрость?
– Да. Это как раз то, что я собирался сказать. Мудрость.
Похоже, что нужно быть настоящим гением, чтобы говорить колкости бывшему каторжнику, который к тому же держит в руках шланг.
Джек стряхивал воду со своего светлого, в полоску, костюма.
Тео спустился из лодки, улыбнулся и обнял Джека по-медвежьи, с такой силой, что тот повис в воздухе. Тео, высокий, как первостатейный баскетболист, обладал мышцами бокового защитника футбольной команды.
Джек удивленно отпрянул назад.
– Это еще за что?
– Поздравляю с годовщиной, дружище.
Джек не мог понять, откуда Тео узнал о первой годовщине развода, но потом решил, что, наверное, невзначай упомянул об этом.
– Едва ли в данном случае есть повод для поздравлений.
– Да брось ты. Не обиделся, что я тебя слегка обрызгал?
– Ты вообще-то какую именно годовщину имеешь в виду? – спросил Джек.
– А ты какую?
– Сегодня исполняется ровно год с тех пор, как мы разошлись с Синди.
– Синди? Кому, к черту, нужна эта Синди? Я имел в виду нас.
– Нас?
– Да. Десять лет назад на этой неделе мы с тобой впервые встретились. Помнишь?
Джек на мгновение задумался.
– Да ну?
– Ты не щадишь моих чувств. Я помню обо всем, что тогда происходило. Это было утром в пятницу. Приходит охранник и выводит меня из камеры, говорит, что мне дано свидание с моим новым, назначенным судом адвокатом из Института Свободы. Конечно, я сижу в камере смертников. Делать мне совершенно нечего, кроме как размышлять: «Тео, что бы ты предпочел для своего последнего обеда из каменных крабов – горчичный соус или топленое масло?» И вот я подскакиваю при одной мысли о том, что у меня будет новый защитник. И я иду, а ты сидишь там, по другую сторону стекла.
– Что ты подумал, когда увидел меня?
– Честно?
– Честно.
– Типичный белый выпускник «Лиги плюща» с комплексом вины за страдающих в неволе чернокожих людей.
– Ну и ну. А я-то все это время считал, что произвел на тебя совсем плохое первое впечатление.
Тео прищурился, как бы приглядываясь к Джеку получше.
– Помнишь первые слова, которые я сказал тебе?
– Что-нибудь вроде: «Получил деньги, пижон?»
– Нет, хитрая задница. Я посмотрел тебе прямо в глаза и сообщил: «Джек, есть нечто такое, что ты должен знать с самого начала: я ни в чем не виновен».
