Юхан Теорин - Санкта-Психо
Буквально на следующий день он купил недорогой CD-плейер и слушал ее диск, пока шел на работу в детский сад. Самым коротким путем — через густой ельник. Он брел по тропинке и вслушивался в ее шепот:
Убивая, убьешь себя,И тебя, и себя — обоих,Ненависть — та же любовь,Теперь-то я знаю,Теперь-то я знаю.
Жизнь означает смерть,В силе скрывается слабость,Баранов грузят в вагоныИ везут на убой,Теперь-то я знаю.
В других песнях альбома речь шла о власти, тьме, наркотиках и лунных тенях. В то лето Ян слушал и слушал, пока не выучил тексты наизусть; ему казалось, что Рами поет для него. А почему бы нет? Одна из песен так и называлась: «Ян и я».
В середине августа в садик пришли новые дети, и среди них — маленький мальчик со светлыми кудрями. Он пришел с мамой, и Яну показалось, что он откуда-то ее знает. Какая-нибудь знаменитость? Старая знакомая? На вид лет сорок. Поздний ребенок.
Потом он обратил внимание на мальчика — лет пять или шесть, маленький и тоненький, как щепочка, с огромными голубыми глазами. Светлые льняные локоны, у Яна в его возрасте были такие же. Они прошли мимо, в другую группу, которая занимала отдельное здание, — не «Рысь», а «Бурый медведь».
Странная пара: высокая стройная мать в облегающей кожаной куртке с меховым воротником и крошечный мальчонка, едва достает ей до колена. Он семенил рядом — еле успевал за широким шагом матери.
День был холодный, и Яну показалось, что мальчик слишком легко одет. Надо бы найти ему что-то потеплее.
Женщина в кожаной куртке кивнула ему совершенно равнодушно — безымянный воспитатель в детском саду, невелика птица. Он тоже кивнул и задержался в дверях — смотрел, как они поднимаются по тропинке к «Бурому медведю». Потом открыл дверь и шагнул в тепло. Его тут же окружило с полдюжины детишек.
На двери соседней группы и в самом деле красовался вырезанный из древесно-волокнистой плиты медведь, а в группе Яна дверь украшала желтая, изготовившаяся к прыжку рысь. Два опасных лесных зверя. Яна с самого начала удивил выбор названий. По меньшей мере странно. И рысь, и медведь — не просто безобидные зверушки. Беспощадные хищники.
Он долго смотрел вслед, уже в окно, пока мама с мальчиком не исчезли. Потом словно очнулся — у него же своя группа, надо работать… но почему-то короткая встреча долго не выходила из головы. Почему?
Базы данных у обеих групп были общие, так что ему не составило труда, с песнями Рами в наушниках, проскользнуть в контору и посмотреть в компьютере имя нового воспитанника.
Вильям Халеви. Сын Роланда и Эммы Халеви.
Он читал и перечитывал эти три имени. Домашний адрес тоже был, но зачем он ему сейчас? Достаточно знать, что маленький Вильям будет ходить в соседнюю группу всю осень. Тридцать метров, соседняя дверь.
4
— Ян, кофе? — спросила Мария-Луиза.
— Спасибо. С удовольствием.
— С молоком?
— Нет, не надо. Спасибо.
Мария-Луиза — заведующая «Полянкой». Пятьдесят с хвостиком, светлые волнистые волосы, веселые морщинки вокруг глаз — очень часто улыбается и старается изо всех сил, чтобы всем в ее окружении было хорошо. И большим и маленьким.
И надо сказать, не без успеха. Яну было комфортно. Он толком и сам не знал, чего ожидал, но здесь, в «Полянке», ничто не напоминало о бетонной стене в нескольких десятках метров отсюда.
После холодных коридоров Санкта-Патриции и белого кабинета Хёгсмеда он угодил в мир, переливающийся всеми цветами радуги, с кривыми детскими рисунками на стенах, с рядами желтых и зеленых сапожек в холле и большими ящиками, забитыми игрушками и книжками с картинками. Здесь было слишком тепло и немного душно, как и везде, где только что играли дети.
Ян работал во многих идеально чистых и светлых детских садах, но не успел он переступить порог «Полянки», как сразу почувствовал себя как дома. Здесь присутствовала некая особая гармония, которую почти невозможно определить словами, Одним словом, здесь было уютно.
Сейчас царила тишина — дети спали после еды. Именно поэтому у сотрудников появилась возможность собраться всем вместе.
Кроме Марии-Луизы в садике еще три воспитателя. Две женщины и мужчина. Лилиан, нервная молодая женщина с высокой темно-рыжей прической. В глазах у нее застыло горестное выражение, и она прилагала довольно много усилий, чтобы его скрыть, — говорила непрерывно, вставала, садилась и слишком громко смеялась. Вторая, Ханна, на редкость молчалива. Она лет на десять моложе, белая блузка и розовые джинсы — довольно красиво в сочетании со светлыми прямыми волосами.
Лилиан и Ханна совершенно непохожи, но, как выяснилось, у них есть общий интерес: не успев выпить кофе, пошли на улицу — покурить. Стояли у низкого забора, курили, о чем-то разговаривали, Лилиан говорила, а Ханна согласно кивала. Похоже, у них вполне доверительные отношения.
Мария-Луиза проследила за его взглядом, увидела курящую парочку и нахмурилась. Но когда женщины вернулись, на лице ее по-прежнему играла приветливая улыбка.
Чаще всего она улыбалась четвертому сотруднику, молодому парню по имени Андреас. Он не курит, пользуется снюсом. Широченные плечи, большие заскорузлые руки… Скорее напоминает строительного рабочего, чем воспитателя детского сада, но излучает спокойствие и надежность. Его, похоже, вообще ничто особенно не волнует. Скала, а не парень.
Главный врач Хёгсмед тоже задержался выпить кофе. Представил Яна, сказал, что выбор пал на претендента мужского пола — из чего Ян сделал вывод, что был как минимум еще один кандидат. После этого Хёгсмед замолчал и предоставил говорить другим.
А о чем, собственно, говорить? Правила он только что прочитал и не собирался их нарушать — по крайней мере, сегодня. Про больницу Святой Патриции говорить нельзя. Про детей нельзя. Так о чем же говорить?
— А кто была святая Патриция? — спросил он.
Доктор уставился на него:
— Святая, разумеется.
— Да, но что она такого сделала, чтобы стать святой? И когда жила? Вы не знаете?
Никто не проронил ни слова.
— У нас здесь святые — большая редкость, — мрачно проронил Хёгсмед и криво усмехнулся.
Опять повисло молчание. Ян спросил Марию-Луизу, как организовано рабочее время.
— «Полянка» работает круглосуточно, — ответила она и опять улыбнулась, точно в факте круглосуточной работы было что-то веселое. — У нас троих детей не забирают, так что они и ночуют здесь. — Она помолчала. — Один воспитатель остается на ночь. Как вы на это смотрите, Ян?
— Нормально.
Яну показалось, что кто-то постучал в окно, и он быстро обернулся. Дождь. Капли косого дождя отскакивали от стекла, как маленькие алмазики. Отсюда видны часть стены и крыша больницы.
— У вас есть семья? — услышал он голос Лилиан — и понял, что вопрос адресован ему.
Вопрос неожиданный. А ей-то что? Но Ян рефлекторно улыбнулся:
— Можно сказать… Младший брат учится на врача в Лондоне. И мать в Нордбру. А жены, если вы это имели в виду… жены нет. И своих детей нет.
— Подруга? — быстро спросила Лилиан.
Ян открыл было рот, чтобы ответить, но в разговор вмешалась Мария-Луиза.
— Это чересчур личный вопрос, Лилиан, — сказала она беспокойно.
Ян отметил, что ни у Лилиан, ни у Ханны обручальных колец нет. Он покачал головой. Нет. Пусть догадываются, что это значит. То ли подруги у него нет, то ли не хочет отвечать на этот «чересчур личный вопрос».
— А как вы проводите свободное время, Ян? — Доктор Хёгсмед.
— По-разному… интересуюсь музыкой, сам немного играю на ударных. И рисую.
— Рисуете что?
Ян помедлил немного — почему-то именно этот вопрос, а не любопытство Лилиан, показался ему «чересчур личным».
— Комиксы… старое пристрастие.
— Вот как… для какой-нибудь газеты?
— Нет… для себя. Работы — начать и кончить.
— Покажите детям. — Мария-Луиза дружелюбно улыбнулась. — Мы им очень много читаем.
Ян кивнул, хотя сильно сомневался, захотят ли дошкольники рассматривать и читать его серию о Затаившемся. Слишком много ненависти.
В спальне кто-то тихо вскрикнул. Мария-Луиза насторожилась, Андреас повернул голову и прислушался.
— Похоже, Матильда, — тихо произнес он.
— Да… — подтвердила Мария-Луиза. — Ей постоянно что-то снится.
— Все время фантазирует, — кивнула Лилиан.
Все затихли — прислушивались к звукам из спальни, но крик больше не повторился.
Хёгсмед потер глаза и посмотрел на часы:
— О’кей, Ян. Вам, должно быть, пора домой?
— Да… конечно. Надо успеть на поезд.
Он понял намек — Хёгсмед хочет его выпроводить и выслушать мнение остальных воспитателей: что они думают о новичке?
