Девочка у моста (СИ) - Индридасон Арнальд

Ближе к вечеру мне позвонила одна женщина из Кеблавика с просьбой о помощи. Помню, что некоторое время назад мне о ней рассказывала Маульфридюр. По ее словам, женщина пережила серьезное потрясение и обращалась в связи с этим в Общество. Так вот, сегодня она приходила ко мне. Вся в каких-то лохмотьях, с впалыми щеками, худая как спичка. Я провел ее в гостиную и предложил ей перекусить и выпить чашку крепкого кофе. Она откровенно рассказала мне, что раньше жила на Скоулавёрдюхольте и что ее дочка утонула в Тьёднине. Она винит себя, поскольку считает, что не уследила за девочкой. Я сказал, что уже наслышан о ней и помню о том происшествии, но…

Эйглоу перевернула страницу, но не смогла разобрать ни слова из того, что было написано дальше по причине разводов, которые влага оставила на листе. Она напрягала зрение, пытаясь расшифровать слова – буква за буквой – но это было практически неосуществимо, поскольку чернила расплылись и выцвели. В довершение всего, кое-где страницы склеились, и тот, кто пытался их разлепить, не проявил достаточной осторожности и порвал бумагу. Эйглоу удалось распознать лишь отдельные слова, которых, увы, было недостаточно, чтобы понять, о чем идет речь в целом. Тогда она взяла следующую тетрадь и быстро пробежала глазами первые страницы, не обнаружив на них никаких упоминаний о женщине из Кеблавика или о спиритическом сеансе, проведенном специально для нее. Эйглоу продолжила листать дневник, но глаз ни за что не зацепился, если не считать одной-единственной фразы об ее отце, которую автор написал следом за рассуждениями о погоде.

Горько слышать, что бедняга Берти так плохо кончил. Светлая память.

– Простите, вы, кажется, говорили, что для той женщины провели сеанс? – обратилась Эйглоу к Теодору, который как раз увлеченно рассказывал Конрауду о секретах ремесла генеалога. – Я тут ничего подобного не нашла.

– Ну да, многие страницы ведь испорчены… – ответил Теодор извиняющимся тоном. – Но я никогда подробно и не читал, что там написано, – помню только, что отец о ней говорил, что он пытался ей помочь.

– То есть сеанс все-таки проводился?

– Да, и по его мнению, прошел удачно. Не то чтобы девочка вдруг явилась – ничего подобного – но у отца возникло ощущение, что женщина была более спокойной, когда уходила от него после сеанса. Жаль, что Энгильберта об этом уже не спросишь, – покачал головой Теодор, искренне расстроенный, что ничем не может помочь.

– Вы о моем отце?

– Ну да. Он же присутствовал на том сеансе.

– Это точно?

– Совершенно точно. Правда, оказался он там чисто случайно. Кстати, его товарищ тоже там был – они как раз заглянули к отцу в тот вечер. Отец ведь дружил с Энгильбертом и относился к нему с симпатией.

– Значит, мой отец и его приятель познакомились с той женщиной? – уточнила Эйглоу. – И приняли участие в сеансе?

– Отец рассказывал, что Энгильберт остался на сеанс, а вот насчет его приятеля не могу утверждать.

– Кто это был? – неожиданно вмешался Конрауд, до сего момента хранивший молчание.

– Что, простите?

– Кто пришел вместе с Энгильбертом?

– Отец не раз об этом вспоминал, – сказал Теодор. – Их визит запечатлелся у него в памяти, потому что тот человек и Энгильберт умерли практически один за другим. Сначала зарезали его приятеля, а через короткое время утонул Энгильберт. – Теодор извиняющимся взглядом посмотрел на Эйглоу, будто упоминание о тех событиях могло ее задеть.

– Зарезали? – тихо повторил Конрауд.

– Ну да, на Скулагата, возле Скотобойни Сюдюрланда, – кивнул Теодор. – Убили его, в общем.

46

Марта остановила машину перед домом и вспомнила, как приезжала сюда в первый раз, чтобы сообщить родственникам о смерти девушки, которая сбилась с праведного пути. Она не забыла реакцию пожилой женщины, когда та осознала, что произошло с ее внучкой: надежда в ее глазах угасла, взгляд потускнел, а на лице застыла маска скорби. Марта сострадала ей, старалась проявить всю деликатность, на которую только была способна, чтобы смягчить удар, но понимала, что все напрасно: бывают моменты, которые врезаются в память навсегда. «Как, видимо, и тот, который им предстоит пережить сейчас», – подумала Марта, нажимая на кнопку звонка. Она подождала пару секунд, но ничего не произошло. Она снова позвонила в дверь, и на этот раз ей показалось, что за матовым стеклом мелькнула темная тень. Затем дверь открылась, и на пороге возникла бабушка Данни. Ее лицо было заспанным, и Марта поняла, что своим визитом нарушила ее отдых.

– Простите, что побеспокоила… – начала она. Слова «в такое время» уже были готовы сорваться у нее с языка, но, взглянув на часы, она поняла, что времени и восьми нет.

– Ничего страшного. – Женщина жестом пригласила Марту войти. – Который час?

Марта ответила на ее вопрос и вновь извинилась за внезапный визит. Потом она объяснила женщине, что набросала себе кое-какие вопросы относительно Данни, которые ей бы хотелось уточнить. В свою очередь женщина поинтересовалась, на какую дату возможно назначить похороны. Марта ответила, что придется еще немного повременить, однако шансы, что дело будет закрыто в течение нескольких дней, довольно высоки.

Женщина провела ее в гостиную. С их последней встречи она будто лет на десять постарела. Казалось даже, что она стала меньше ростом, усохла что ли, а от ее прежней аристократичной осанки не осталось и следа. Было очевидно, что она махнула рукой на то, как выглядит: бледная, не причесанная, она больше не заботилась о том, чтобы сохранить хотя бы внешнее соответствие своему прежнему социальному статусу. Глядя на нее, Марта утвердилась в мысли, что ее визит вырвал женщину из сна, в который та только-только погрузилась, приняв успокоительное в соответствии с рекомендациями врача.

– Прошу прощения, но предложить вам мне нечего, – тихо сказала бабушка Данни. – Я не ждала гостей…

– Ну что вы, не беспокойтесь. Ваш супруг дома?

– Нет, он вышел. Нарезает круги на машине – все никак не может свыкнуться с тем, что произошло. Ему очень тяжело. Ну а кому не тяжело?

– Конечно, очень хорошо вас понимаю, – сказала Марта, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно тактичнее. – Дело в том, что я снова размышляла над тем, что сказала Фанней – подруга вашей внучки, – и попыталась подойти к ее словам беспристрастно. Независимо от того, как воспринимаете ее заявления вы и ваш супруг, они поднимают два важных вопроса, которые я вынуждена с вами обсудить. Во-первых, почему Фанней считает, что Данни вас презирала? А во-вторых, правда ли что внучка винила вас в том, что ее жизнь пошла под откос? Что натолкнуло ее на такие мысли?

– Я не знакома с этой Фанней и понятия не имею, почему ей взбрело в голову наговаривать на нас. С нами Данни жилось хорошо.

– Безусловно, но видите ли, ее случай не единственный. Нам в полиции, к сожалению, часто приходится сталкиваться с подобными инцидентами, хотя они, конечно, не все заканчиваются преждевременной кончиной – слава богу. Бывает, что девушки – и молодые люди, разумеется, – теряют жизненные ориентиры. И в таких историях почти всегда есть нечто общее: истоки проблемы в среде, в которой они росли.

– Не понимаю, почему вы это рассказываете мне: с нами Данни жила как у Христа за пазухой.

– Видите ли, многие из тех молодых людей, о которых я говорю, происходят из благополучных семей. А кто-то наоборот – из совсем не благополучных. Однако зависимость от алкоголя или наркотиков не обязательно связана с обстановкой в семье. Она может развиваться по самым разным причинам, будь то дурная компания или нечто другое. Например, для кого-то наркотики – это средство, чтобы облегчить страдания, пусть даже на короткое время. Именно переживая крайний эмоциональный дискомфорт, молодые люди и могут пристраститься к наркотикам.

– Я по-прежнему не понимаю, зачем вы мне все это говорите. Возможно, вам лучше дождаться моего супруга, но увидите, что и он скажет вам то же самое: в этом доме Данни как сыр в масле каталась.