Андрей Воронин - Над законом
Он ясно видел, что Старцев колеблется, – его решимость явно дала трещину, которая с каждой секундой становилась шире. Он не мог не видеть, что его положение и впрямь безнадежно, а Забродов предлагал выход – сомнительный, но все же пригодный для одного человека. Пожалуй, девчонка и вправду была бы обузой...
– Быстрее, Иваныч, – дожимал Илларион. – Они там не будут вечно пересчитывать твоих баранов. Решайся.
Ствол упиравшегося в висок девушки пистолета нерешительно дрогнул, начиная уходить в сторону, и тут позади Иллариона загремело железо, и раздраженный голос Мещерякова произнес:
– Дьявол, понавалили здесь... Невозможно пройти! Забродов, где ты там?
Илларион метнулся вперед, но было поздно – Старцев спустил курок. Забродов не зажмуривал глаз и очень хорошо рассмотрел, как все произошло.
Слишком хорошо.
Именно поэтому Старцев умер раньше, чем тело Виктории опустилось на асфальт.
Глава 14
Илларион курил, наблюдая за тем, как трудятся два колхозных трактора, растаскивая дорожный затор. Возле полосатого шлагбаума топтался сержант погранвойск, изнемогая под весом бронежилета и избегая смотреть в ту сторону, где на помятом бампере грузового 'мерседеса' сидели, как два воробья на жердочке, Забродов и Мещеряков.
На некотором расстоянии от него бродил из стороны в сторону латышский пограничник, время от времени бросая на друзей мрачные взгляды. Илларион зажал окурок между подушечкой большого и ногтем указательного пальца, 'выстрелил' им в сторону границы и немедленно полез в пачку за новой сигаретой.
– Да не казнись ты так, – сказал Мещеряков, тяжело вздыхая и с неловкостью отводя в сторону взгляд. Никогда до сих пор полковнику не доводилось видеть Забродова в таком состоянии, и это зрелище действовало ему на нервы.
– Это я ее убил, – упавшим голосом ответил Илларион.
– Что за чушь ты говоришь, – бурно запротестовал Мещеряков, по-прежнему, впрочем, избегая смотреть на Иллариона. – Ее убил этот сморчок...
Старцев.., и ты ровным счетом ничего не мог сделать. Тут никто не смог бы, разве что хороший снайпер с удобной позиции.
– Если бы не я, ее бы там не было.
– Если бы да кабы... Ты действовал по обстоятельствам, и не твоя вина, что обстоятельства сложились не в твою пользу.
– А чья? – с вялым интересом спросил Илларион. Он помолчал и со вздохом добавил:
– Старею я, наверное.
– Точно, – начинал злиться Мещеряков. – Маразм уже налицо.
Они помолчали, мрачно закуривая и по-разному думая об одном и том же. Замызганный трактор, оттащив на обочину последнюю машину, круто развернулся и протарахтел в сторону деревни. Тракторист испуганно косился по сторонам из-под низко надвинутой кепки. Было шесть часов утра.
– Жалко, – сказал Мещеряков, – латышей пришлось отпустить. Все-таки юридически мы не имели права задерживать граждан независимого государства.., и вообще, так сказать, вторгаться. Шум поднимать они, конечно, не станут, но оплеух мне Федотов навешает, это уж как пить дать.
– По-моему, наша контора со дня своего основания только тем и занимается, что вторгается куда попало.., причем, заметь, как правило, никто не жалуется и не поднимает шума. Так что я не вижу, с какой стати Федотову быть недовольным. Просто учебная тревога, и ничего больше, так ему и объясни. Решил, мол, проверить боевую готовность.
– Тебе легко говорить...
– Да. Мне легко. Кстати, полковник, ты не подскажешь мне, что здесь делает наш друг Сорокин?
Он ведь, кажется, не по нашему ведомству? Или уже по нашему?
Илларион не впервые сталкивался с милицейским полковником и был о нем хорошего мнения, но его присутствие здесь было трудно объяснимо.
Он просил Мещерякова оказать ему помощь в приватном порядке, и Мещеряков, как и положено настоящему другу, сделал все, что мог, сильно превысив при этом свои служебные полномочия, но вот при чем тут Сорокин?
– Н-ну, – с некоторой заминкой пустился в объяснения Мещеряков, – понимаешь, я решил, что представитель закона в таком щекотливом деле не помешает.., надо же кому-то сдать задержанных, и вообще... А Сорокин все-таки свой, и все можно будет оформить, не вдаваясь в подробности: кто, да зачем...
– Э, – сказал Илларион и низко наклонился, пытаясь заглянуть Мещерякову в лицо. – Ну-ка, ну-ка, покажи мне глаза свои бесстыжие!
– Да пошел ты к черту, честное слово! – неискренне взорвался Мещеряков, вскакивая с бампера, словно тот его ужалил. – Что я тебе, мальчик?
– А вот я сейчас сниму с тебя штаны и при всем честном народе выпорю по заднице – заодно и посмотрим, мальчик ты или девочка!
– Ну, чего привязался? – с отчаяньем в голосе спросил Мещеряков. – В чем дело?
– Дело в том, что я терпеть не могу, когда меня водят за нос, – признался Илларион. – Есть у меня такой недостаток. Ну, не томи.
– А, чего там, – Мещеряков махнул рукой и снова уселся на бампер. – Все равно ведь говорить придется. В общем, Сорокин давно приглядывается к одному номерному заводику в Москве. Было там какое-то дело, связанное с хищениями вольфрама и чего-то еще редкоземельного – я в этой химии ни бельмеса не смыслю, да и Сорокин, по-моему, тоже.
Убили там кого-то, что ли, а дело замяли, потому что замешан в нем был какой-то эфэсбэшник...
– Круглов, – уверенно сказал Илларион. – По кличке Квадрат.
– А ты откуда знаешь?
– Да уж знаю... Дальше пой.
– В общем, дело это у Сорокина отобрали и на пушечный выстрел к нему не подпускали – завод, сам понимаешь, номерной и шибко секретный. Ну, полковника нашего, само собой, заело, потому что этот самый Квадрат, как я понял, убил кого-то из сорокинских ментов и, как водится, ушел безнаказанно...
– Не ушел, – снова перебил полковника Илларион, отрешенно глядя куда-то вдаль. Мещеряков некоторое время смотрел на него, собираясь о чем-то спросить, но передумал и продолжил рассказ.
– В общем, действуя на свой страх и риск, полковник наш проследил путь вольфрама до здешних мест и с тем пришел к своему начальству. Начальство, само собой, обратилось с этим делом в ФСБ и там, как водится, получило полный отлуп: чего, мол, вы не в свое дело суетесь, все под контролем и не мешайтесь под ногами.
– Ну еще бы, – коротко усмехнулся Илларион, прикуривая новую сигарету. Он хмурился все сильнее и сильнее, и Мещерякову это очень не нравилось.
– И тогда Сорокин пришел ко мне, – продолжал он, – рассказал все как есть и попросил помочь. Сам понимаешь, по официальным каналам я ему поспособствовать никак не мог и совсем уж было собрался извиняться и разводить руками, как вдруг вспомнил про тебя. Ну, и...
– Ну, и подставил, – закончил за него Илларион. Повернувшись к Мещерякову, он смерил его каким-то любопытным взглядом, словно перед ним был розовый жираф, а не полковник ГРУ. – Подставил ведь, а, полковник? Даже ружья своего не пожалел.
Растешь, однако. Начал с Корсики, а кончил Выселками, да так ловко... Штирлиц.
– Просто я не хотел, чтобы у тебя сложилось предвзятое мнение... Свежим, так сказать, взглядом... А, черт, ну виноват, прости! Ну, в морду мне дай, что ли!
– За что же – в морду? – прежним упавшим голосом сказал Илларион. – Ты подставил меня, я – эту девочку.., вот только она никого не успела подставить. Можно считать, что ей повезло.
– Послушай, – сказал через некоторое время Мещеряков. – Я понимаю, что тебе сейчас тяжело и муторно, в особенности от меня...
– Да, – сказал Илларион. – В особенности.
– .. Но ты все равно послушай. Эти сволочи тоннами перекачивают за бугор стратегическое сырье.
Тоннами! Распродажа Родины. Эта тема давно у всех на устах. Надоело уже, но ведь это правда! Что же нашим детям останется?
– Хреновый из тебя замполит, – сказал Забродов и, согнувшись, потер растянутую лодыжку. – Эхе-хе... Неубедительно говоришь. Говоришь, а сам стесняешься. Это потому, что друзей подставлять – постыдное занятие!
– Да! – выкрикнул Мещеряков, снова вскакивая и принимаясь бегать из стороны в сторону.
– Да! – повторил полковник, резко останавливаясь напротив Иллариона. – Стыдно! Мне вообще стыдно, что я живу на свете и ношу полковничьи погоны! Если бы ты знал, до чего мне стыдно выслушивать некоторые приказы! А особенно эти приказы выполнять...
– Ты только жалости от меня не жди, – сказал Илларион. – Как-то не приучен я жалеть взрослых, вполне здоровых дяденек в полковничьих погонах. Тоже мне – узник совести.
– Да пошел ты на..! – совсем рассвирепев, заорал Мещеряков.
– Вот это уже разговор, – сказал Илларион. – Ладно, полковник, замнем для ясности. Прощено и забыто. Если бы я не думал так же, как ты, я бы давно уже был в Москве. Просто в следующий раз ты мне прямо говори, в чем дело, а не проявляй заботу о моем здоровье, как председатель месткома, у которого в середине зимы горит путевка на Таймыр.
– Да, – буркнул Мещеряков, – а ты меня пошлешь подальше.
– Ну, и переживешь, – сказал Илларион. – Я ж не твой подчиненный, так что авторитет не пострадает.
