Джон Миллер - Последняя семья
– А вы ничего не успели перехватить? В смысле еды?
– Нет.
– У меня припасена бутылка хорошего красного кьянти с маленьким черным петушком на этикетке. Один приятель, знаток итальянских вин, советовал мне покупать именно бутылку с петушком – это знак области, где делают самое лучшее кьянти.
Пол промолчал.
Шерри повернулась и посмотрела на него, чуть приподняв голову.
– Вы принесли бумаги? – спросила она без особого интереса.
– Принес.
– Отлично. Кстати, за пределами конторы вы смотритесь куда лучше.
– Я знаю, как выгляжу, Шерри. Да и вы тоже. Помните наш уговор? – Пол нервно потеребил карман куртки. – Здесь можно курить?
– Разумеется, вы знаете, как выглядите. Пепельница на кофейном столике. Послушайте, Пол. Позвольте сказать мне вам кое-что начистоту. Ваше лицо слегка помято. – Она опустила глаза, но потом снова посмотрела прямо на него. – Ладно, пусть очень здорово помято. Но кто сказал, что человек становится уродом, если его лицо... – Она запнулась. – Давайте я так скажу. У каждого есть хорошая сторона. Только обычно человек должен сам сказать, где она у него. А с вами гадать не надо.
– Физиономия с картины Пикассо.
– Ну да... – Она засмеялась. – Только я бы назвала другого художника. Но мне до вашей физиономии нет дела. Ясно, что вам крепко досталось, да только внешность, по-моему, ничего не значит. Я позвала вас сюда не затем, чтобы лезть в душу, жалеть, сочувствовать или лизать вам задницу, чтобы получить работу получше.
– Вы хотели что-то обсудить.
– Ах, это. Просто предлог. – Она отвернулась и, вытащив из посудного шкафа рюмки, сполоснула их водой.
– Так зачем вы меня пригласили?
– Я позвала вас... – Шерри перестала колдовать над салатом и подняла глаза. – Люди любят ходить вокруг да около, прежде чем заняться делом серьезно. Но если хотите знать... Я позвала вас... тебя... потому, что ты пришелся мне по душе. И еще я хотела поговорить с тобой.
Пол нахмурился. О чем им говорить? И что ей нужно на самом деле? Разве она не знает, что его нынешнее положение временно?
Тут Шерри засмеялась, словно прочитав его мысли.
– Ну ладно. – Пол кивнул. – Могу я получить глоток того красного дива, о котором ты упомянула?
– Одну секунду. – Она наполнила бокал и снова занялась салатом. Пол пригубил вино.
– Ну и каковы твои планы? О чем будет разговор? Охотничьи правила в штате Монтана? Вряд ли со мной можно беседовать о чем-то еще.
– Согласно моему графику, сначала мы едим и пьем. Затем разговариваем и пытаемся понять, нравимся ли мы друг другу...
У Пола подкосились ноги.
– О чем тут говорить? Я хочу сказать, что такая красавица, как ты, не может не нравиться.
– Но ведь ты же жил в этой дыре, в Монтане. Я побилась бы об заклад, что тебе по душе... Ладно, не важно. – Она улыбнулась. – В таком случае, если твое мнение за время ужина не изменится, мы могли бы пройти в соседнюю комнату и... сам знаешь.
– Что я знаю?
– Ну, мы могли бы раздеться и заняться всякими глупостями. Как в любовных романах.
– Именно такими?
– Честно говоря, я была бы не прочь, если бы ты за мной приударил. Цветы, пара кинотеатров, поход в ресторан и все такое.
– Ты шутишь?
У Пола голова пошла кругом. «Происходит невозможное, здесь какая-то ошибка!» Ему хотелось вскочить и удрать, залезть в машину и убраться в отель подобру-поздорову. Но от взгляда Шерри тело словно налилось свинцом.
– Успокойся, Пол. Операция может закончиться в любой день, и вряд ли у нас есть время ходить вокруг да около. И потом – вдруг я не твоего типа? Поэтому я решила сразу взять быка за рога.
– Так значит... Вот уж чего не ожидал!
– Неужто ты не замечал, как я на тебя поглядывала? Никогда бы не подумала. Уж твои-то взгляды я приметила.
– Но ведь мужчины все время пялятся на хорошеньких женщин. А ты очень красива. Сомневаюсь, что тебя сразили мои взгляды. Думаю, тебя посетила не самая удачная мысль.
– Честно говоря, вовсе я не такая прыткая и никогда не укладывалась в постель на первом свидании. Но для тебя сделаю исключение. Мы – взрослые люди, и я не поленилась заранее освежить в памяти «Камасутру». Все дальнейшее зависит от тебя. Только соблюдай правила. Мы не будем обсуждать здесь печальные обстоятельства твоей жизни. И извиняться друг перед другом тоже не будем. Если ужин невкусный, так и быть, можешь сделать вид, что ничего не замечаешь. Но надеюсь, что лазанья все же тебе понравится. – Она отвернулась и, вооружившись парой рукавичек, открыла духовку.
– После ужина, если надумаешь уйти, уходи. Пожелаешь остаться, оставайся. Договорились?
Пол промолчал и только слабо кивнул в ответ.
Проходя мимо с кастрюлькой в руках, Шерри приостановилась и легонько поцеловала его в губы. Посмотрев ему в глаза – в глаз, – она улыбнулась, и Пол вдруг понял, что ей действительно безразлична его корявая внешность. Напряжение немного спало, но все равно он чувствовал себя не в своей тарелке. Пол не был близок с женщиной уже лет шесть, а до того с ним была Лаура. Их связывали долгие годы совместной жизни, у них не было интимных секретов друг от друга. И познакомились они задолго до ранения, когда его физиономия еще не внушала никому отвращения. Как же давно это было!
Шерри зажгла свечи и погасила свет.
Они чинно ели, в то время как их колени под столом то и дело соприкасались. Сперва это вышло случайно, потом – намеренно, и с каждым разом прикосновения длились все дольше и дольше. Пол давно позабыл, что такое первое свидание с женщиной, и немного стеснялся своего возбуждения. Внимание Шерри льстило ему. Она очень нравилась Полу, но задние мысли не давали ему покоя. Что кроется за ее неожиданным приглашением? На что она рассчитывает?
– Я не собираюсь обвинять тебя в сексуальном преследовании. – Шерри словно прочитала его мысли. – Скорее ты можешь затаскать меня по судам.
– Не собираешься?
– Можешь мне поверить.
Когда с едой было покончено, Шерри сменила диск с классической музыкой на Ната Кинга Коула. Она разлила по бокалам вино и усадила Пола на диван, а сама устроилась рядом и, поджав под себя ноги, положила руку ему на плечо.
– Ты сыт?
– На целую неделю вперед, – пошутил Пол.
– Тебе удобно? – Она улыбнулась.
– Как тебе сказать... – Он взял ее за подбородок и привлек к себе, чтобы поцеловать.
– Может, немного поговорим? Я хочу сказать – прежде, чем перейдем в соседнюю комнату? Хоть я и вижу тебя каждый день последнее время, но так и не нашла случая поболтать.
– Ты меня совсем не знаешь.
– Тебя никто не знает. Вернее, все знают только то, что можно разглядеть снаружи. И люди идут за тобой, даже не пытаясь разобраться, почему поступают так, а не иначе. Есть что-то в твоих глазах, то есть в твоем глазу, – она улыбнулась, – какая-то настоящая глубина.
– Черный колодец в лунном свете.
– Перестань умничать. – Она протянула руку и легко, почти неощутимо коснулась шрама. – Даже это. Все тут же перестают обращать на это внимание. Стоит только услышать, как ты говоришь. Люди понимают, где ты побывал, и отдают должное твоим заслугам. Боевые шрамы.
– Моим заслугам? – Он выпрямился. – Я не сделал ничего хорошего. Сунулся в осиное гнездо и погубил хороших парней. Им пришлось умирать за мои грехи.
– Ты ошибаешься.
– Послушай, Шерри, большинство начальников совсем не сволочи. Но если называешь кого-то шефом, это еще не значит, что он лучше других. Вспомни фараонов и тысячи рабов, которых они погубили ради своих помпезных надгробий. Между фараоном и мелким начальником вроде меня особой разницы нет. Нас продвигают по службе, не задумываясь о наших душевных качествах. Посмотри хотя бы на Т.К. Робертсона. Я был ничем не лучше. Живые люди превращаются в фигурки, которые двигаешь по доске. А стоит кому-нибудь высунуться больше положенного, как ты тут же отправляешь его на Аляску – пусть пороется в трюмах траулеров, поищет кило травки. И семью его туда же. Щелчок пальцев, и возможный соперник исчезает с глаз долой. Так что давай не будем обсуждать, какой из меня начальник. Тошно вспоминать прошлое.
– Насколько я знаю, ты был совсем неплохим руководителем, Пол. Рейни говорил, что ты талантлив и вообще самый-самый.
– Был да сплыл.
– Пол, прошлое не имеет значения. Я хочу сказать, ты ведь не мог предвидеть гибели тех ребят. Ни минуты не верю в твою вину, да и вообще в голове не укладывается, почему ты сам в нее веришь. Ты честно побил Мартина Флетчера, и если он не признает своей вины, то только потому, что считает себя пупом земли.
– Флетчер ненавидит меня не потому, что я победил. Причина в другом. Он винит меня в нарушении воображаемого кодекса воинской чести, по которому живет сам. В том, что я сшельмовал и не имел мужества сойтись с ним лицом к лицу, как мужчина. И в результате оказался причиной всех его несчастий.
