Джон Тренейл - Шпионы «Маджонга»
— Ты хотел бы выбрать профессию программиста на всю жизнь?
— Конечно! — Глаза у юноши загорелись. Саймон отметил, что у парня красивые глаза. Как у его матери.
— Я хотел бы заниматься программированием… то есть…
— Что?
— Отец считает, что я должен поехать учиться в Америку, как только закончу Китайский университет здесь. Это еще через три года с лишним. Он считает, что я могу получить вид на жительство в США.
— Хм. Сейчас получить «зеленую карточку» не так легко, как раньше. А тебе самому хочется поехать в Америку?
— Я даже не знаю. Почти все мои друзья хотели бы уехать, но ведь здесь мой дом.
Саймон замолчал так надолго, что Ленни испугался: неужели он как-то ненароком оскорбил англичанина?
— Мистер Юнг? — робко позвал он.
— Да. Извини, Ленни.
— Нет, что вы! Я хотел сказать, что я не хотел перебивать ваши мысли. Я просто… Ну, а вы сами считаете, что мы сможем здесь остаться?
— Надеюсь, да. Я собираюсь остаться здесь.
— Да, но… ну, вы же знаете историю с моими родителями.
— Да. Я много думал об этом. Иногда мне казалось, что нам придется расстаться. Но я не могу себе это представить. Я китаец. Семья прежде всего.
— Нечасто за последнее время я слышал такое. Ты хотел бы жениться на китайской девушке?
Ленни вспыхнул и отвел глаза в сторону.
— Об этом еще рано говорить, мистер Юнг.
— Прости меня, я не хотел совать нос в чужие дела.
— Что вы говорите, мистер Юнг! Пожалуйста. Просто, даже если я смогу крепко встать здесь на ноги, это займет примерно пять лет, и все равно присоединение к Китаю будет еще ближе. Какая девушка этого захочет?
— Но если тебе придется уехать отсюда, то повсюду в мире хватает хороших китайских девушек.
— Да. Мне хотелось бы верить в это. Китаянка, наверное, будет самой лучшей женой для меня. Но гонконгские китаянки лучше всех остальных.
Саймон похлопал его по плечу.
— Не стоит так сильно беспокоиться об этом, Ленни, — сказал он. — Ты еще так молод.
Юноша снова вспыхнул, на этот раз от удовольствия, а Саймон глубоко вздохнул. Внезапно он понял, что его первоначальное решение было верным и что сейчас самое время положить еще один кирпич в стену, которую Цю хотел возвести вокруг Гонконга.
— Когда мы приедем домой, я хотел бы, чтобы ты и твои родители уделили мне немного времени перед тем, как лечь спать. Хорошо?
— Конечно, мистер Юнг, конечно.
Вечер подходил к концу. Последнее блюдо было съедено, и члены клана почтительно окружили Ютуна, пристально изучавшего счет. Наконец он закончил разбираться с цифрами.
— Итого пять тысяч… — объявил он с гордым видом.
Он достал бумажник, и под восхищенные возгласы гостей начал отсчитывать розовые банкноты, кидая их на поднос. Ритуал завершился, и он встал.
Когда он направился к двери, останавливаясь через каждый шаг, чтобы переброситься с кем-то парой слов, а кого-то просто похлопать по плечу, раздались недружные аплодисменты. Саймон встал и улыбнулся Ленни.
— Я должен пойти поблагодарить Ютуна за вечер.
Он нашел Джинни в вестибюле, стоящей рядом с Ютуном, поглощенным сложной процедурой раскуривания сигары.
— Ну так что, — сказал старик, — ты все-таки займешься этим строительством, а?
Саймон улыбнулся.
— Спасибо за великолепный вечер. Как всегда, все было замечательно, но в этот раз лучше, чем я думал.
— Я тоже. Хороший день рождения. Подарили шесть пар длинных брюк, чтобы я прожил еще долго. Много красных конвертов — целая куча денег. Стоит ли мне купить на них акции «Д. Ю.» или лучше продать те, что есть?
Саймон долго смотрел на него.
— Я буду покупать, — тихо сказал он наконец. — Сразу же, в понедельник утром.
— Ты будешь покупать?
— Да. Я буду покупать.
Пока Ютун пристально вглядывался ему в глаза, Саймон задумался, что может увидеть в них китаец. Должно быть, увиденное удовлетворило Ютуна, потому что он сказал:
— Правильно говорят — ты слишком доверяешь людям. Но ты хороший человек, тайпань.
Джинни встала позади мужа.
— Я тоже так думаю, — сказала она.
К удивлению остальных, Саймон велел водителю отвезти их на смотровую площадку на Пик. Пока они поднимались все выше и выше, болтовня в машине потихоньку стихала, и на место они прибыли уже в полном молчании. Люки хотели домой. Они наелись и напились — теперь им хотелось спать. Так и должна идти жизнь. Даже двадцать лет жизни бок о бок с Саймоном Юнгом не примирили их с его эксцентричными привычками.
Он вышел из машины, и все остальные нехотя последовали за ним, спустившись по каменной лестнице к смотровой площадке. Саймон остановился, опершись руками о парапет и прислонившись щекой к одному из холодных каменных львов, охранявших высокую точку над городом.
Под ними распростерся весь Гонконг — блестящий подлинник, превосходящий все рекламные буклеты о нем. Тысячи, десятки тысяч разноцветных огней, некоторые неподвижны, некоторые в постоянном мерцающем движении, знаменитые небоскребы, уходящие в небо, словно искусственно заостренные скалы в сюрреалистическом пейзаже.
Взгляд Саймона метнулся туда, где должен был находиться офис «Дьюкэнон Юнг». Пять лет назад он мог бы разглядеть это здание, потому что в те времена его окна из тонированного бледно-зеленого стекла подсвечивались изнутри, делая его похожим на гигантский сверкающий изумруд. Но такая бьющая напоказ реклама стоила немалых денег, и Саймон расстался с ней без сожаления. Повернув голову, он увидел солидное здание Корпорации в викторианском стиле, его башни были освещены единственным прожектором. Саймон нахмурился. Он солгал своему отцу. Солгал по-крупному. Не первая ложь в его деловой практике, но он первый раз солгал своему собственному отцу.
Краем глаза он заметил какую-то движущуюся точку в воздухе. «Боинг» компании «Кэсэй-Пасифик» пролетел к западу от них, много ниже, чем смотровая площадка. В порывах ветра вой турбин звучал то громче, то тише, Саймон следил за бортовыми огнями, пока самолет не исчез за нагромождением скал Цим-Ша-Цуй. Через несколько мгновений он увидел уже другой самолет, на этот раз взлетевший. Какое-то время, когда ветер дул в его сторону, звук двигателя был совсем не слышен, и машина напоминала большую зловещую птицу, поднимавшуюся все выше, а затем свернувшую на север и растворившуюся во тьме.
Такое величие. Такая красота.
Ночь выдалась лунной и приятной. Воздух, казалось, застыл в неподвижности. Саймон вдыхал множество запахов: неприятные запахи многолюдного города, но к ним примешивались и тонкие ароматы Востока: апельсин, жасмин, даже аромат ладана, доносившийся откуда-то издалека. И запах, который существовал в его памяти вечно: благоухали деревья баухинии в цвету, источая аромат, присущий только Гонконгу.
— Несравненно, — выдохнул он.
Остальные его не слышали.
Каждый из них думал о своем, и Саймон точно знал, что, хотя они смотрели на ту же самую панораму, они видели разное и в мозгу каждого из них великолепие Гонконга окрашивалось множеством личных воспоминаний. Когда он повернулся к машине, остальные сразу же отправились за ним. Ленни поднялся по лестнице последним, и в слабо освещенном салоне Саймон обратил внимание на выражение грусти, непонятно почему застывшее на этом молодом, почти нетронутом жизнью лице.
— Дом, — сказал Саймон. Это могло быть и командой, и просто констатацией факта.
Когда они наконец вернулись домой, Люки обнаружили, что их хозяин вовсе не собирается отправляться в постель. Он велел им подождать в кухне, пока сам он принесет свой кейс из кабинета. А-Кам налила ему сока, но когда он вернулся, он отставил стакан в сторону и обратился к Люку Сен-Каю.
— Старина Люк, — начал он с серьезным видом, — я хотел, чтобы ты заверил мою подпись.
— Нет! — крикнула Джинни.
Он удивленно повернулся к жене.
— Что это значит?
Джинни пылала злостью. Ее удивило, что он еще спрашивает, что это значит.
— Это неправильно, — прошипела она. — Ты не смеешь впутывать их в это дело. — Она ударила ладонью по столу. — Не смеешь!
Саймон взял свой кейс и встал.
— Мы обсудим это, — сказал он спокойно. — Не здесь.
В холле он накинулся на нее, взбешенный до предела.
— Как ты осмелилась перечить мне в присутствии слуг?
Она скрестила руки на груди и опустила глаза с видом демонстративного высокомерия. Саймон взял ее за руку, но она вырвала ее. Внутренне она трепетала: она никогда не выступала против Саймона. Ее сердце бешено колотилось, глаза жгли слезы, но она не должна была, не могла отступить.
— Мне нужна подпись Люка, — резко сказал Саймон. — Сейчас наступил крайний срок принятия решения, Джинни. Я оттягивал, пока это было возможно, надеясь, что у отца хватит здравого смысла, но этого не случилось. Документы должны быть в Сингапуре у Тана завтра, или сделка сорвется.
