Кей Хупер - Кровавые узы
— Он хочет жить. Сэмюель хочет жить снова. Во плоти. Может ли он это осуществить? Нет, не может. Никакой дух не в состоянии покинуть серое время без двери. И только медиумы создают двери. Правильно?
— Тебе лучше знать Дайана.
Дайана проигнорировала эту фразу.
— Это — единственная способность, которой он всеми способами старался избежать, именно ее он не желал получить. Согласно отчетам и словам Холлис, медиумы — единственное, чего Сэмюель боится по-настоящему, и нет никаких признаков того, что он обладает этой способностью. Или… если она латентна, значит, он подавлял ее всю жизнь. Поэтому вполне логично предположить, что он не может создать для себя дверь. Даже со всей его силой… подожди-ка. Его сила. Она ведь должна была здесь уменьшиться? Потому что это место вытягивает силу и энергию. А он находится здесь слишком долго. Если Сэмюель за все это время не смог создать для себя дверь, то сейчас тем более не может этого сделать.
— Не сможет без помощи, — пробормотала Брук.
— Что, без моей помощи? Я не могу вытащить отсюда даже себя. А это означает, что я не могу найти дверь, которую создала, чтобы попасть сюда. Даже если предположить, что она все еще существует и открыта. Или, что мне снова удастся ее открыть. И что вообще заставляет его думать, что я смогу… или захочу помочь ему?
Брук ждала.
— Если бы он мог заставить меня, то уже сделал бы это. Я так думаю. А это значит, что он не может меня заставить. Или… он знает, что я не могу выбраться отсюда, не могу найти дверь, которую создала. — И неожиданно Дайану осенило. — Стоп. Если дверь, которую я создала, все еще открыта, пусть и самую малость… сюда затянет Холлис. Когда она уснет, и ее защита ослабнет.
Она посмотрела на Брук, и ею овладел новый страх.
— Вот чего он ждет? Холлис? Он сможет последовать за ней через ту дверь, даже если сама я не смогу? Господи.
— Не думаешь, что Холлис сумеет позаботиться о себе?
— Только не здесь. Не самостоятельно.
Дайана прикусила губу в нерешительности, затем повернулась и пошла обратно. По крайней мере, она думала, что возвращается — бесконечный коридор выглядел одинаково, независимо от выбранного направления.
Брук последовала за ней.
— Что ты делаешь, Дайана?
— Я не останусь там, где он надеется поймать в ловушку сразу нескольких экстрасенсов, ведь Холлис может появиться в любую минуту. Это место может стать для Холлис западней.
— Ты действительно веришь в это?
— Я верю, что это плохое место, и хочу покинуть его. Сейчас же.
Слова едва успели слететь с ее губ, как блестящий стерильный коридор вокруг нее содрогнулся — и Дайана обнаружила, что стоит в тихом сером времени Главной улицы Серинед. Рядом с ней находилась скамья, но она не стала тратить время на отдых.
— Дайана?
— Мне нужна всего лишь минутка, вот и все. — Нахмурившись, она оглядела зловеще тихую, серую улицу. — И не надо говорить, что здесь нет минут. Я это знаю. Но мне нужно немного отдохнуть. Становится… немного сложно дышать.
Брук молчала.
— Я… я кажется не помню выстрела. Разве я не должна его помнить, если не вернусь обратно?
— Я не знаю. А должна?
— Ты ведь мне не скажешь?
— Что я должна тебе сказать?
— Мертва ли я. Умру ли.
— Все умирают. Ты и сама это знаешь.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
— Я лишь знаю, что здесь тебе нужно обнаружить правду. До того как ты сможешь уйти… или вернуться… или сделать то, что тебе суждено. Для начала ты должна найти правду. Всю правду.
— Никакого давления, — пробормотала Дайана. — Слушай, чтобы со мной ни случится, надо сделать так, чтобы Холлис сюда не затянуло. Неужели нет никакого способа предупредить ее, сказать, чтобы она держалась в стороне?
— Думаешь, предупреждение поможет?
Дайана обхватила голову руками. Затем выпрямилась и посмотрела на Брук.
— Ты знаешь, это дерьмо «Отвечаю вопросом на вопрос» начинает надоедать.
Брук улыбнулась.
— Значит так, — проговорила Дайана. Она отвела взгляд от проводника, чтобы вновь изучить улицу — что-то не давало ей покоя. — В меня стреляли. В меня стреляли… намеренно. Снайпер выбрал меня. Мы все были, как на ладони, на нас не было бронежилетов, и если он наблюдал вчера… или позавчера, вероятно знал, что мы полицейские, возможно даже сотрудники ООП. Тогда почему я? Я даже пока не полноценный агент. Это… было моим первым делом в качестве детектива. Тогда почему целью стала именно я?
— Мне не позволено отвечать вопросом, — проговорила Брук.
Дайана ее проигнорировала.
— Если снайпер считает ООП своим врагом, тогда почему не выбрал кого-то, кто… имеет вес? Кого-то, кто стал бы для него куда лучшим трофеем. Там была Миранда. Квентин. Холлис и Риз. Почему он выбрал меня? Если только каким-то образом я не была более значительной угрозой. Или… у меня есть нечто, что он хочет. Нечто, что необходимо его боссу. Например… способность открывать дверь в… или из… серого времени. Вероятно, он знал, что это единственный верный способ заполучить меня сюда, по крайней мере, на какое-то время.
Она повернула голову и посмотрела на молчаливого проводника.
— Он не просто находится здесь и пытается выбраться, он влияет на события в мире живых. Распоряжается выстрелами… буквально. Снайпер, убийца — это все Сэмюель.
Серинед.
Гелен тревожно ходил от окна к окну, даже не осознавая этого, пока Руби не заговорила.
— Ты действительно хочешь быть там с ними? Со своими друзьями?
— С моей командой, — поправил он.
— Прости, что застрял здесь и вынужден наблюдать за мной.
— Я не застрял, Руби. — Он сделал попытку смягчить свой тон. — Слушай, Бейли сказала, что ты не спала в самолете, да и с тех пор, как мы сюда добрались, не смыкала глаз. Почему бы тебе не попытаться отдохнуть немного?
— Я не хочу спать. Бейли сказала, что солдаты должны научиться спать, когда могут. И это правильно. Она спит сейчас, поэтому ты будешь спать позже. — Руби изучала его своими слишком взрослыми глазами. — Вот только я не думаю, что ты заснешь.
— Засну. Когда придет время.
— Ты хочешь сказать, когда все закончится.
— Если хочешь, пусть будет так.
Руби молчала долгое мгновение, а затем почти небрежно спросила:
— Голоса все еще говорят с тобой?
Он остановился и посмотрел на нее. Его первым порывом было все отрицать, но вместо этого он спросил:
— Что ты об этом знаешь?
— О голосах? Только то, что ты их слышишь. С церкви. С того момента, как мы уничтожили Отца. И для всех нас многое изменилось. — Руби замолчала. — Они все еще говорят с тобой?
— Шепчут, — наконец, проговорил он. — Я не могу понять, что они говорят. Не могу слышать их достаточно четко.
— Может, потому что ты недостаточно хорошо слушаешь.
— О чем ты говоришь?
Свернувшись в большом кресле возле темного камина, Руби посмотрела на него со странным спокойствием.
— Ты… закрыт в себе. Я полагаю, это помогает тебе защищать других людей, держать их в безопасности. Оберегать меня. Но это создает вокруг тебя панцирь. И очень твердый. Вероятно, голоса не могут через него пробиться. Во всяком случае, настолько, чтобы ты понял, о чем они говорят.
— Может, я не хочу понимать, — услышал он свой ответ.
— Ты боишься того, что они могут сказать?
Черт.
Гелен подумал, что смешно доверять суждениям двенадцатилетней девочки, но, похоже, не мог оставить этот разговор.
— Я не знаю, откуда они идут, Руби. Я не слышу голоса, это не входит в мои способности.
— Теперь входит.
— Хорошо… да… наверное. Но еще совсем недавно этого не было, я не знаю, как это контролировать.
— Иногда мы не можем контролировать наши способности. Иногда они нас контролируют.
— Это точно ко мне не относится, — сказал он ей.
— Да, я знаю. Твоя способность… не умирать. Верно?
— Я исцеляю себя. Пока это означает не умирать. Но все умирают рано или поздно.
— Может для того, чтобы убить им придется отрезать тебе голову, — предположила Руби.
Гелен был сбит с толку, но лишь на мгновение.
— Тебе нравятся ужастики, — догадался он.
Девочка застенчиво улыбнулась.
— В Резиденции нам не разрешали их смотреть. Но Мэгги сказала, что для нас хорошо порой притвориться испуганными. И Джон любит ужастики. Поэтому некоторые мы смотрели.
— На самом деле они меня не пугают, — призналась Руби. — После церкви. После Отца. Но было приятно притворяться, что все плохие и страшные вещи не реальны. По крайней мере, какое-то время.
Он покачал головой и услышал свои слова:
— Руби, что ты здесь делаешь?
Ее лицо немного изменилось, став настороженным. И в ее глазах появилось замкнутое выражение, которого он никогда прежде не видел.
