Эрик Ластбадер - Белый ниндзя
Улыбающийся метрдотель его любимого ресторана «У Норы» проводил его к всегдашнему столику в дальнем углу, откуда было хорошо видно всех сидящих в зале.
Момент — и «Кровавая Мэри», приготовленная с соблюдением всех его требований, появилась на столе. Хау сделал основательный глоток и позволил себе роскошь так же основательно пробежать взором по всему залу ресторана. Кивнул некоторым из сидящих, которых знал, а также тем, которым показалось, что они знают его. Три четверти мест были уже заняты. Через десять минут, подумал он, свободных столиков не останется.
Он взглянул на часы — шикарные, с гербом его поло-клуба: 12.28. У Брислинга в распоряжении ровно две минуты, чтобы дойти от дверей ресторана до его столика. Нет, две минуты с мелочью.
На самом деле Хау не придавал особого значения ни самому Брислингу, им новостям, которые Брислинг принесет. Скорее всего, Брислинг будет так гореть от нетерпения, чтобы выложить их, что даже не подождет, как это принято в цивилизованном обществе, пока официант принесет коктейль.
Но, с другой стороны, Дэвид Брислинг был идеальным помощником. Достаточно сообразителен, чтобы аккуратно выполнять все поручения, и достаточно глуп, чтобы не приобрести слишком много влияния. Если бы Хау был руководителем лаборатории генной инженерии в XXI веке, он бы сотворил именно такого идиота-исполнителя.
Еще тридцать секунд — и вот уже Дэвид Брислинг спешит к его столику, а метрдотель едва поспевает за ним. В своей другой жизни, подумал Хау, пока Брислинга подводили к столику, его помощник был, без сомнения, агентом ЦРУ: невыразительное, но породистое лицо уроженца Среднего Запада. Соль земли.
Слегка запыхавшийся Дэвид Брислинг сел за столик, даже не поздоровавшись, и сразу же перешел к делу: — Кажется, у меня есть ответ на тот вопрос.
— Здравствуйте, Дэвид. — Главным для Дугласа Хау были хорошие манеры. Для него они были синонимом хорошего воспитания. И поскольку, будучи сыном фермера, он не мог получить оного, приходилось из кожи лезть, чтобы компенсировать этот недостаток его аналогом.
Порой он бывал вынужден признаться хотя бы самому себе, что его дикая ненависть к Коттону Брэндингу проистекала из того, что тот имел все, чего у Хау не было и быть не могло: Брэндинг был из хорошей семьи, закончил хорошее учебное заведение, имел хорошие связи, был членом хороших клубов. Такие люди, как Брэндинг, получали все что надо, только родившись на свет, в то время как таким недотепам, как Хау, приходилось ползать на пузе и горбатиться от зари до зари, чтобы добиться хоть чего-нибудь в жизни. Но заветные двери, за которыми открываются подлинно великие возможности, для них так и останутся закрытыми навсегда.
Брислинг кивнул Хау, зашуршал бумагами.
— Мне кажется, мы получили то, что хотели, из Джонсоновского института. — Он имел в виду компромат на людей, подготовивших финансовое обоснование проекта «Пчелка», которое должно дать зеленый свет этому идиотскому Агентству по стратегическим компьютерным исследованиям, которое опекает Брэндинг, на использование четырех миллиардов долларов из госбюджета. Гоняться за Святым Граалем искусственного интеллекта простительно на частные средства, но залезать в карман честных налогоплательщиков — это, извините, не пройдет.
— Простите это.
Хау неохотно полез за очками, буркнув:
— Дайте мне лучше краткое изложение доклада.
То, что удалось откопать Брислингу, были деловые связи сомнительного свойства, в которых уличались двое из пятнадцати человек, составляющих исследовательскую группу проекта «Пчелка». Один из них — сам руководитель проекта д-р Рудольф. Это был материал, с помощью которого можно было пустить под откос весь проект. О нем давно мечтал Дуглас Хау. Теперь, чтобы набрать еще фактов такого рода, надо нанять соответствующих специалистов. Два фактора сильно мешали ему продвигаться в этом направлении. Во-первых, он не хотел засветиться лично в роли инициатора этого расследования: вдруг что-нибудь не сработает, как надо. Уроки Уотергейта следовало учитывать каждому на Капитолийском холме. Во-вторых, он был очень нетерпеливым человеком и сам знал за собой этот грех.
Одним из несомненных достоинств Брэндинга было его терпение, и, не имея возможности похвастаться тем же, Хау тем более имел основания ненавидеть Брэндинга. Излюбленной тактикой «Кока» было ждать, когда его противник совершит ошибку, а потом набрасываться на него, как ястреб. Такая тактика работает только на человека терпеливого и с безупречной репутацией. Но стоит ему хоть единожды оступиться — но оступиться так, что об этом прослышит общественность — и положение этого человека не только будет поставлено под угрозу, но и вся карьера может рухнуть, как карточный домик.
Вот таким человеком, по мнению Дугласа Хау, был Брэндинг, и теперь в задачу Хау входило сделать так, чтобы Брэндинг оступился, и причем здорово оступился.
Хау постучал по столу папкой с материалами из Джонсоновского института. — Должен признать, что вы хорошо поработали, Дэвид. — Напускать Брислинга на сенатора Брэндинга было все равно что напускать тренированную блоху на взбешенного быка. В принципе этот прием вполне приемлем, если только скрыть от блохи ее блошиный статус, подумал Хау. Он вернул папку своему помощнику. — Сохраните это, — попросил он. — Приобщите материалы к делу. И, конечно, храните их в надежном месте под грифом «совершенно секретно».
Брислинг кивнул и убрал документы.
— Теперь бы еще найти способ использовать эту информацию. Копните поглубже частную жизнь этих ученых, поищите, нет ли еще каких способов оказать на них давление. — Заметив тревожный взгляд Брислинга, он постарался его успокоить: — Не волнуйтесь, Дэвид. Это для общего блага. Главное — пустить под откос законопроект Брэндинга по поводу «Пчелки». И это окупит все наши мелкие прегрешения.
В этот момент к столику подошел метрдотель с телефонным аппаратом в руке. Воткнув вилку в ближайшую телефонную розетку, он сказал:
— Вас просят к телефону, сенатор Хау, — и поставил аппарат на стол.
Хау поднес к уху трубку, протянув лениво:
— Да?
— Ты уже начал есть? — спросила Шизей на другом конце провода.
Хау улыбнулся обольстительной улыбкой, будто она могла видеть ее:
— Нет. Я собираюсь поститься.
— Пост на меня действует лучше очистительной клизмы, — сообщила ему Шизей, хотя он уже знал это.
— Ты где?
— В телефонной будке, — ответила она, имея в виду, что он может не бояться подслушивания.
— Как там наше любимое кушанье, готовится? — спросил он.
— Превосходно, — ответила Шизей.
— Хорошо. Я хочу, чтобы ты была здесь, в Вашингтоне через 48 часов.
— Но ты мне говорил...
Хау положил трубку и, не спрашивая Брислинга, готов ли он приступить к трапезе, подозвал официанта и начал делать заказ. По-видимому, он раздумал поститься.
* * *Томи Йадзава пришла на службу поздно, как это часто бывало с тех пор, как ее выписали из больницы. Подходя к своему столу, она обнаружила, что там кто-то сидит. Один из полицейских сообщил, что некто по имени Тандзан Нанги, ждет ее уже с час.
Она остановилась у столика, где стоял общественный самовар, заварила две чашки чая и, поставив их на поднос, пошла к своему столу. Поклонилась, называя свое имя, и извинилась за то, что заставила его ждать. Он принял из ее рук чашку, и они в молчании отхлебнули по глотку. Потом Нанги поинтересовался ее здоровьем. Она ответила. Потом они отпили каждый из своей чашки в полном молчании.
По завершении чайной церемонии Томи обратилась к гостю:
— Чем могу быть Вам полезной, господин Нанги?
То, что Вы, не посчитавшись со временем, решили дождаться меня, говорит о том, что Ваше дело не терпит отлагательств.
— Это действительно так, — ответил Нанги, — но моя миссия немного необычна, поскольку я пришел не столько для того, чтобы сообщить Вам что-то, сколько для того, чтобы получить от Вас кое-какую информацию. Это касается того человека, с которым Вы столкнулись в кабинете д-ра Ханами.
Томи нахмурилась.
— Но Вы, конечно же, разговаривали с мистером Линнером? Все, что надо, он Вам сам сообщил.
Нанги почтительно наклонил голову.
— Конечно, я разговаривал с мистером Линнером насчет происшедшего. Но он, как Вы сами понимаете, все еще находится в шоке. Кроме того, у него не так развита память на детали, как у офицера полиции, а тем более у детектива вроде Вас.
Томи не сразу ответила. Она попыталась догадаться, с какой целью этот человек задает ей вопросы, но, так и не найдя разумного объяснения его интересу, спросила:
— Могу я Вас спросить, что Вы собираетесь делать с этой информацией?
— Я намереваюсь найти напавшего на Вас и мистера Линнера человека.
А не кажется ли Вам, господин Нанги, что это дело лучше оставить полиции города Токио?
