Каро Рэмси - Распятие невинных
Он очнулся. Смерть Робби не была его выбором. Последние мгновения его жизни оказались холодными и одинокими, наполненными борьбой за жизнь, которая не была прожита.
Утонуть в холодной воде, равнодушной и темной…
Он не хотел умирать долго, страдая от боли, как его мать. Так, как, возможно, предстоит Хелене. Он не мог исполосовать себя ножом, как Анна. Вот утонуть — он мог!
Надо только преодолеть свой страх.
Он наклонился к воде, зачерпнул в ладони и умылся, чувствуя кожей ее соленость и маслянистость. Но так было лучше, чем со слезами. Он не хотел сводить счеты с жизнью со слезами на щеках. Он засунул бутылку под мышку, не замечая, как из нее выливается виски и тут же поглощается песком, и достал из кармана фотографии. Робби. Робби и Алан около снеговика. Он порвал снимок на мелкие кусочки и подбросил их вверх. Они закружились над головой, нашептывая что-то как маленькие демоны. Он отступил назад, потом шагнул вперед, повторяя движение набегавших волн. Он кружился словно в вальсе, а на песке оставались маленькие белые барашки волн.
Затем он замер.
И медленно, но уверенно шагнул в воду. Самый долгий путь начинается с первого шага. Это было верно и для самого главного пути. Последнего. Его опять разобрал смех. Первые минуты жизни были самыми опасными, наверняка и с последними тоже не все гладко.
Он упал на колени, но в сумрачном свете уловил краем глаза какое-то движение на пляже. Может, птица — что-то белое на гребне волны. Оно двигалось в темноте ночи тихо и неотвратимо. Оно плыло, не касаясь песка и не сбиваясь с выбранного курса. Вглядываясь в темноту, он почувствовал, как легкий бриз шевелит его волосы, мягкими поцелуями дотрагиваясь до лица. Он опустил руки. Стало ужасно холодно, и он весь покрылся мурашками. Он погрузил голову в воду и почувствовал страх, когда над ним сомкнулась водная гладь. Но озноб прошел, и вода оказалась даже теплой и приятной.
Затем было что-то совсем теплое. Теплые пальцы теребили его волосы, ноздри наполнились запахом моря, перед глазами мелькнули светлые пряди, и ему показалось, что к его губам прикасаются другие — мягкие и нежные, которые шептали слова любви, терявшиеся в шуме прибоя.
«Этим поцелуем я разбужу тебя».
— Какого черта ты здесь делаешь?
Андерсон сидел в кухне на стуле.
— Я здесь уже очень давно, — ответил он. — На твою жену напали несколько часов назад, если ты помнишь. На Хелену. На твою жену! Я решил, что в доме должен кто-то остаться. В отличие от пьяного болвана, который угнал мою машину.
— А она…
— С ней все в порядке. Так говорят в больнице. Она спит. Думаю, тебе надо оставить ее в покое, по крайней мере пока ты не приведешь себя в порядок. После обеда она собирается в галерею. Разубеждать ее бесполезно. — Андерсон повернулся спиной, проверил, есть ли в чайнике вода, и включил его. — Тебе надо выпить кофе. — Он прислонился к шкафу, будто у себя дома, и спросил, скрестив руки на груди: — Так где ты был? Ты весь мокрый.
— Все уже почти высохло. У тебя в машине отличная печка, можешь мне поверить. А вот сиденье водителя — мокрое. — Чайник закипел и выключился. Андерсон начал открывать дверцы шкафов в поисках кружек, а Макалпин уселся на стол.
— Я думал.
— Думал? А больше похоже на то, что пил! Алан, соберись! Я видел мертвецов, в которых было больше жизни, чем сейчас в тебе. Что происходит? Где ты был все утро?
— Я зашел в магазин… купил бутылку…
— А эту допил дома.
Макалпин поднес ладони к лицу и начал тереть глаза, стараясь припомнить.
— Господи! После… после того как…
— После нападения на Хелену ты ездил в больницу, потом вернулся домой, выпил полбутылки виски, проскользнул мимо Костелло и умыкнул мою машину. Я хочу знать, что произошло потом, — потребовал Андерсон.
— Я поехал по Эр-роуд… Мне нужен был морской воздух, надо было подумать, и это — правда. Наверное, бутылку прихватил с собой.
— Подумать? О чем именно?
— О Робби, матери, Анне…
— Какой Анне?
— Просто Анне. Которая умерла. Которая похоронена на кладбище «Уэстерн», и ее могила заброшена.
— Анне, которой плеснули кислотой в лицо? Той Анне?
Макалпин отрешенно кивнул.
— Хелена… Я сейчас поеду к ней в больницу. Могу отвезти ее в галерею, если она этого хочет. Там я могу за ней присмотреть, — сказал он, тщетно пытаясь засунуть бумаги в портмоне. На стол упала фотография Хелены. Он взял ее и стал внимательно разглядывать. — Вопрос в том, что таким женщинам, как моя жена, — все нипочем. Все! Они просто встают, отряхиваются и продолжают жить. Они могут кастрировать одним своим дыханием. Ты это и сам знаешь не хуже меня, разве нет?
— Верно, я это знаю. И поэтому я завидую, что ты женат на такой женщине, как Хелена. — Андерсон сел напротив Макалпина и наклонился к нему, опираясь на локти. — Послушай, Алан, тот, кто напал на Хелену…
Взгляд затуманенных глаз Макалпина сделался жестким.
— Конечно. Кристофер Робин?
— Подумай! — Андерсон был настойчив. — Он убивает женщин, которых считает безнравственными. Полагаю, что к ним он отнес и Хелену. Вчерашняя заметка в «Газетт» каким-то образом спровоцировала его, вот и все. — Андерсон поднялся и налил себе кофе. — А Баттен наверняка спросит — почему именно ты? Почему — она? Мы все считаем, что жертвы так или иначе связаны с самим Кристофером Робином. Хелена тоже? Ее жизнь будет разложена по полочкам, а если следствие возглавит старший инспектор Куинн, то она начнет с тебя. Тебя кто-нибудь видел выходящим из магазина? Господи, ты вообще-то помнишь, во сколько там был?
— Что ты хочешь этим сказать? — Боль в темных глазах уступила место ярости. — Что я пытался убить Хелену? Свою собственную жену? И заодно повесить на меня остальные убийства?
— У тебя нет алиби на то время, когда они были совершены, — не унимался Андерсон. — Никакого надежного алиби. Если дело дойдет до суда, я не хочу оставлять никаких лазеек, которыми сможет воспользоваться какой-нибудь словоблуд. Хелена — твоя жена. Если бы ты не был старшим инспектором, то стал бы первым подозреваемым. Ты сам это знаешь. У тебя есть какие-нибудь свидетели?
Макалпин подумал о бродяге под мокрым одеялом. Сомнительный свидетель.
— Нет, тебе не повезло. Дело раскрыто. Потому что меня никто не видел. За исключением моего ангела-хранителя.
Андерсон впервые улыбнулся:
— Ты не имеешь права возвращаться домой как ни в чем не бывало. Посмотри, на кого ты похож. Значит, ангел-хранитель? В это я верю.
Инспектор Андерсон допивал кофе из стаканчика у входа в участок «Патрикхилл». Он плотно заправился в университетском кафе, но из-за постоянного недосыпа мозг требовал кофеина. Машина Костелло въехала на парковку, и, дождавшись, когда она закончит манипуляции с ключами и подойдет, он взял ее за локоть.
— Фредди…
— Да? — Она всегда настораживалась, когда он обращался к ней по имени.
— Я хочу попросить тебя кое о чем и не хочу, чтобы ты спрашивала зачем.
— Ну и… — Костелло сложила руки. — И что это?
— Поговори с тем, кто отвечает за журнал регистрации захоронений на кладбище «Уэстерн». Выясни, кого там хоронили двадцать два года назад, летом, в тот год, когда Макалпины поженились. Найди свидетельство о смерти молодой девушки, выданное в больнице «Уэстерн». Причина смерти — травма. Полное имя может оказаться иностранным. Голландским или с голландскими корнями. Первое имя, возможно, Анна.
— Это я могу выяснить. Что-нибудь еще об имени известно?
— Больше ничего, — вздохнул Андерсон.
— Ладно. Это все?
— Нет, запроси центральный архив и выясни все, что удастся, о смерти Роберта Макалпина.
— Роберта Макалпина?
— Да. Я понятия не имею, как он умер, но полагаю, что это было тоже двадцать два года назад, может, двадцать три. Ему тогда было лет двадцать-двадцать пять. Возможно, он умер в Стрэтклайде. Я бы начал оттуда.
— А как он умер?
Андерсон пожал плечами:
— Не знаю. Но точно — не мирно и не в своей постели.
— А ты сам-то что думаешь?
— Я не знаю, что думать. Шеф сегодня явился домой мокрый до нитки и с больной головой. Все время, пока я был с ним, он думал не о Хелене. А о чем-то другом… о ком-то другом. Старший инспектор не идиот. Я уверен, что есть какая-то связь между смертью брата и нападением на Хелену. Что-то, о чем он знал с самого начала.
— Тогда почему он ничего не сказал? — Она нахмурилась, понимая, к чему ведет их беседа.
— Может быть, он сам в этом еще не разобрался. Хелена уверена, что с момента возвращения на участок «Патрикхилл» у него в голове что-то замкнулось. Он достал старые фотографии и постоянно их рассматривает. Когда умерли его брат и мать — двадцать лет назад, он работал здесь. Если Робби убили, то возможно…
