Джонатан Рабб - Заговор

Миновав дворец и библиотеки, они добрались до рынка, какие есть в большинстве немецких городов: пешеходная зона, огороженная стенами лавок и магазинов, едва ли не все они — типовые коробки из бетона и стекла, грозно взирающие на крыши старинных деревянных зданий. Ксандр шел впереди по мощенному булыжником двору, от которого разбегались ручейки проходов, образуя бесконечный лабиринт жизни провинциального городка. Тяжкую тишину нарушали только дробные звуки их подошв, топавших по булыжнику. В конце прохода немигающий зеленый глаз светофора приветливо приглашал на улицу. Дом Ганса, еще ярдов на двадцать подальше, стоял в густой тени.

Ксандр остановился и кивком указал на двухэтажное строение. Оттуда, где они стояли, видны были лишь смутные очертания кустов возле дома. Когда подошли поближе, то смогли разглядеть здание, в том числе и невесть откуда взявшуюся машину, по виду старый «сааб», чудище с горбатым кузовом, стоявшую на страже у края обочины. Они прошли по лужайке, трава хрупко мялась под ногами, каждый шаг сопровождался приглушенным шелестом, избавиться от которого было невозможно в пустоши открытого дворика. Спустя минуту оба стояли на второй ступени крыльца перед входом в дом. Пот под свитером у Ксандра уже катился небольшими струйками, дыхание сделалось тяжким, прерывистым — не столько от усталости, сколько от нервного напряжения. Ксандр торопливо постучал по толстому дереву двери и быстро отвел руку, стараясь уловить какое-нибудь движение внутри. Ничего. Снова постучал, уже потверже, сердцем отзываясь на каждый стук. Ферик уже стоял у одного из окон, рукой в перчатке ощупывал раму, взгляд его был сосредоточен. Через минуту он оглянулся на Ксандра и беззвучно, одними губами, сказал: тревога. Затем, вытащив металлическую полоску, сунул ее в щель между окном и рамой, нашел щеколду и убрал полоску в карман. Приподнял, открывая, окно и прислушался; удовлетворившись, поднял окно повыше и сделал Ксандру знак следовать за ним. На все это ушло меньше двух минут.

Оказавшись внутри, оба достали фонарики и стали осматривать помещение. В свете узеньких лучиков кухня Ганса выглядела куда хуже и беспорядочнее, чем любая из книг, какую ему предложили бы отреставрировать: по всей столешнице — горелые следы от сигарет, краска лохмами свисала со шкафов, отовсюду несло сыром. Ксандр припомнил, что Ганс лет двадцать как вдовел, он явно так и не сумел постичь тонкостей ведения домашнего хозяйства. Ферик тихо повел Ксандра за собой к двери, чьи застарелые петли грозили скрипом, однако милостиво промолчали, пропуская двух пришельцев в узкий коридор. Светя в пол, они прошли по коридору до лестничного проема, Ксандр тронул Ферика за плечо и указал на второй этаж. Кабинет. Это он еще помнил. Если книга у Ганса, она окажется там, рядом со спальней.

Ступая в ногу, они поднялись наверх, их едва слышным шагам вторило лишь шипение радиатора отопления. Несколько дверей были открыты. Ксандр разглядел в комнатах груды бумаг и книг: хранилища человека, гордившегося своим нежеланием хоть что-то выбрасывать. В конце коридора, однако, две двери были плотно закрыты, и чем ближе они к ним подходили, тем громче становилось шипение. Ферик плотно прижал ухо к первой двери и поднял руку, приказывая Ксандру отойти назад. Мгновение спустя он резко толкнул дверь, открыв ее без единого звука. Удивляясь самому себе, Ксандр стоял вполне спокойно, глядя, как Ферик отворил дверь пошире, как пропала за дверью его голова, прежде чем лучик света на миг уперся в край зеркала. Даже тогда Ксандр оставался спокоен.

Ферик не мешкая покинул комнату.

— Его здесь нет.

Всего лишь полушепот, однако внезапного вторжения звука хватило, чтобы сердце Ксандра бешено заколотилось: его самоуверенность была явно преждевременной. Ферик пояснил:

— Это его спальня. Постель приготовлена, но в ней не спали. Нам повезло. Он ночует где-то в другом месте.

Ксандр глубоко вдохнул и отступил, а Ферик подошел к последней двери в коридоре. С не меньшим тщанием открыл он и эту дверь, на сей раз не столь быстро: одна из петель визгливо скрипнула. Ксандр судорожно сжал в руке фонарик. Войдя вслед за Фериком в комнату, он увидел настольную лампу под абажуром с бахромой: единственный памятный образ со времени последнего посещения. И он подействовал успокаивающе. Ферик направился к письменному столу, а Ксандр обернулся, чтобы закрыть дверь.

Тонкий лучик фонарика высветил наставленный на него в упор ствол револьвера, а над ним так же в упор нацеленную пару ледяных голубых глаз.

Глава 6

Образование и агрессия работают рука об руку, утверждая незыблемость государства.

Сара сидела в гостиничном номере, пробегая глазами страницу за страницей, настолько погруженная в это занятие, что, покончив с последней страничкой, принялась искать следующую. Наткнулась же только на заднюю обложку, на которой красовалась хорошо знакомая печать правительственного учреждения.

— И все же это очень разрозненно.

— Приятно убедиться, что вы еще помните о моем присутствии. — Стайн сидел рядом. — Я и не говорил, что тут полный порядок. Я говорил: это поможет.

Целый час он провел, наблюдая за ней, то и дело пытаясь что-то разъяснить, заглядывая через плечо, только чтобы наткнуться на быстрый предупреждающий жест: не мешайте. Сосредоточенность ее была непроницаемой, а напряженный взгляд едва не гипнотизировал. То был урок анализа, урок искусства исследования, а преподавала его та самая женщина, которую он знал только как Убийцу Иорданскую.

— Эти разделы были опущены в выданных мне копиях. Почему? — Вопрос слегка отдавал укоризной.

— Притчард считал сведения слишком секретными.

— Большая забота с его стороны.

— Он так рассуждал, — сказал Боб. — Если мы снабдим вас полным досье, у вас не будет повода копнуть поглубже. Вы оказались бы в том же положении, что и мы. Он намеренно оставлял несколько неувязок и нестыковок, чтобы вам пришлось начать с самого начала, чего мы явно не могли больше себе позволить.

— Этому я не верю. Не могу представить, чтобы О'Коннелл…

— А он ни при чем, — встрял Стайн, прекрасно понимая, что собиралась сказать Сара. — И я ни при чем. С чего, по-вашему, я здесь? — Сара ничего не ответила. — Послушайте, я понимаю, у вас нет причин доверять…

— Есть мысли о том, почему мистеру Притчарду понадобилось так повести игру?

— Нет.

— И вы абсолютно уверены, что вам он все показал?

— Абсолютно уверен? — Стайн пожал плечами. — Неделю назад я сказал бы — да. А теперь — не знаю.

Она повернулась к нему, слегка сбавив тон:

— Честно говоря, я ждала Гала. Я про свое приглашение.

— Понимаю…

— Нет, не понимаете. — Сара помолчала. — Вы правы: вам я не доверяю… по той простой причине, что вы этого не понимаете.

— А О'Коннелл понимает?

— Не все, нет. — Она встала и пошла к выходу на балкон. — Но достаточно.

— Послушайте, не я выбирал, посылать вас или…

— Конечно, не вы. — Сара повернулась к нему. — Позвольте, я набросаю истинную картину. Никто из вас не понимал, что происходит и как это все увязать вместе, так что вы забросили в работу неизвестную величину. Неизвестной величине, Боб, отнюдь не нужны идеальные рекомендации и послужной список. На самом деле ей вообще никакие рекомендации не нужны. От нее лишь требуется поднять бучу, чтобы большие ребятки смогли разобраться, что за игра идет на поле. — Сара смотрела на Стайна в упор. — Что ж, игра идет довольно грубая, чуть грубее, чем любой из нас ожидал. — Отворив балконную дверь, она радовалась ветру, ласкавшему ей лицо. — Стало быть, вы правы: для этого дела я была не лучшим выбором, если понятие выбора тут вообще применимо.

Боб затих на какое-то время.

— Нет, не думаю, что у комитета заведено предоставлять людям выбор.

Сара обернулась:

— Так поэтому вы тут, Боб? Все из-за этого? Вам позволили копнуть чуть-чуть поглубже, и теперь вы ощутили себя ответственным? Если вы тут поэтому, от вас будет мало проку.

— Здесь я, мисс Трент, вот почему: думал, у меня есть кое-что нужное вам. И еще: показалось, будто вы просите о помощи. — Слова лились, их поток направляло сдерживаемое напряжение. — Может, я и не прав, только мне безразлично, чувствую я себя ответственным или нет. Не хотите принимать меня в свою игру, дать поиграть на вашем грубом поле? Ну, тогда я с радостью махну первым же самолетом в Вашингтон. Только не думаю, что в этом суть. По-моему, информация, которую я вам передал, соединенная с чем бы то ни было, что обнаружил Джасперс, может оказаться единственным средством отвратить этих людей от того, что у них на уме.

Напор оказался неожиданным для Сары: подлинное чувство в человеке, на которого она смотрела всего лишь как на задергавшегося аналитика, которого вода накрыла с головой.