Джон Нэнс - Час Пандоры
Но здесь было отмечено не это. Насколько он мог судить, это просто произвольно взятая точка в пространстве.
Для чего? Почему это кого-то интересует?
Расти выключил компьютер, спрятал дискету и распечатку. Желание послать сообщение Шерри было сильным, но Расти не хотел рисковать. Кто-нибудь может посмотреть и ей через плечо. В этом деле она способна держать его за дурака.
Неожиданная дрожь пробежала у Сэндерса по спине, стоило ему подумать о том, что Шерри может оказаться врагом.
Расти потряс головой, чтобы отогнать эту мысль. Именно Шерри как раз вовремя предупредила его, чтобы он уехал из дома, и кроме того, без нее он будет брошен на произвол судьбы.
Сэндерс подхватил свой кейс, вышел из библиотеки и в глубокой задумчивости зашагал на восток. До «блэйзера» можно дойти пешком, и он сообразил, что автоматически пошел в том направлении. На восток, к Белому дому на Пенсильвания-авеню, потом на север до Девятнадцатой улицы.
Что же я имею? Они паникуют, потому что в моих руках послание на арабском языке, верно? Это единственный странный файл на этой дискетке. Значит, либо текст предательский, либо они полагают, что я могу его неправильно понять. Я знаю, что рапорт с предупреждением из Каира был составлен в Лэнгли. И мне известно, что кто-то послал на арабском языке сообщение, позволяющее определить местонахождение авиалайнера над Атлантикой. Чего я не знаю, так это ЗАЧЕМ!
Слова из каирского донесения всплыли у него в голове, снова вне всякого сомнения относя это к «Акбаху»: «Шиитская террористическая организация может попытаться достать военный самолет и вооружение, чтобы добраться до западной Мавритании».
Расти почувствовал, как застыло у него лицо.
Может ли кто-то из ЦРУ помогать «Акбаху»?
* * *Борт рейса 66 (18.45 Z)
Когда самолет пролетал над Атлантикой, где-то в восьмистах милях южнее Исландии, преподобный Гарсон Уилсон стоял в хвостовой части, наблюдая за остальными пассажирами. Он пришел к глубокому убеждению.
«Я скоро умру!»
За двадцать минут до этого, когда за окном стало черно и большинство пассажиров уснули, Уилсон не мог больше усидеть на месте. Он встал со своего кресла со смутной идеей отправиться в комнату отдыха, но от вони из переполненных туалетов его затошнило еще сильнее, чем в жару от старых сортиров «на два очка» времен его молодости. Евангелист задержал дыхание достаточно надолго, чтобы вынести это, и ушел так быстро, как только смог.
Уилсон прошелся по салону, кивая тем, кто случайно посмотрел на него, особенно если его узнавали или выражали хоть какое-нибудь уважение. Многим хотелось поговорить, но он отвечал: «Может быть, попозже».
Гарсон говорил сам себе, что слишком занят собственными тревогами и не сможет быть достойным утешителем именно сейчас.
Но чувство вины росло. Ведь, в конце концов, он священник. Предполагается, что он должен приходить на помощь. Считается, что он обязан гореть желанием потратить свои последние силы на этой земле на утешение людей. А он что сделал до настоящего момента? Помог убить молодую мать. Всем в самолете известно, что это он подбил ее выбежать из самолета.
И Уилсон знал, что слишком труслив, чтобы последовать за ней.
Страх – вот и все, что находил в своей душе Гарсон Уилсон, въедливое, холодное живое существо, извивающееся, как червяк, превращающее мысль о помощи кому-нибудь другому в нонсенс. Боязнь вируса. Опасение потерять уважение.
И страх смерти.
В салоне творилось неизвестно что, и это тоже угнетало. Стюардессы старались поднимать мусор, но люди изогнулись в разные стороны, пытаясь уснуть, и обрывков бумаги, чашек и одеял на полу стало слишком много – и это угнетало.
– Помните о том, как вы выглядите, сэр, – напомнил ему Роджер, его секретарь, перед гибелью Лизы Эриксон. – Ваш образ очень важен для вашего служения Господу. Этот имидж заставляет людей верить вам. Вы должны смирять свои настроения и свой страх.
– Страх? – ухмыльнулся он. – Что вы себе позволяете, молодой человек, обвиняя меня в том, что мне страшно? – спросил Уилсон едва сдерживаемым шепотом.
Роджер вздохнул и взглянул боссу в глаза.
– Честно говоря, сэр, если вы не боитесь, то вы идиот, но я никогда в это не поверю. Вашему помощнику позволительно вести себя обычно, но вы не можете показывать свои чувства пастве. Вот и все, что я хотел сказать.
Гарсон Уилсон фыркнул и нахмурился.
– Когда я поступал на эту службу, – напомнил ему Роджер, – вы сказали мне, что одной из моих ключевых обязанностей будет помогать вам поддерживать ваш облик в стрессовых ситуациях.
«Я боролся за то, чтобы поддерживать „имидж“, – подумал евангелист. – И все еще борюсь».
Но он проигрывал бой. Гарсон Уилсон – человек, напуганный актер, играющий роль Гарсона Уилсона, первого евангелиста Америки, терпел поражение.
Проповедник направился в переднюю часть салона, осторожно переступая в проходе через ноги спящих пассажиров.
Интервью по радио все изменило.
Роджер что-то там сделал, чтобы звонки по спутниковой связи поступали по назначению, и ведущий ток-шоу на калифорнийском радио позвонил ему, желая провести интервью в прямом эфире.
«Радиовещание – это моя жизнь, – подумал Уилсон. – Вреда не будет!»
Ведущий, захлебываясь, начал с рассказа о происхождении Уилсона и о необычайной доблести тех, кто создал это ток-шоу, кто сумел разыскать такого великого человека в разгар крупной кризисной ситуации.
– Как вы себя чувствуете, преподобный? – наконец спросил ведущий.
– Что ж, мне кажется, что мы все немного устали. Мы прошли через долгое, гнетущее ожидание в Исландии, пока власти разрешили нам вылететь в более безопасное место. Но Господь не оставляет нас.
– Преподобный, вас знают во всем мире. Вы несете надежду и проповедуете спасение. И я уверен, что вы исповедовали многих умирающих, верно?
– Да, это так. Всегда нелегко уходить из этого мира в мир иной. Людям нужна помощь, чтобы понять.
– Ясно. Но теперь, когда вы сами в таком положении, как вы с этим справляетесь?
Уилсон помолчал, обдумывая вопрос.
– Я не уверен, что понял, о чем вы спрашиваете, Билл, – ответил он. Гарсон был уверен, что ведущего зовут именно так, но не мог вспомнить ни названия станции, ни ее местонахождения.
– Я хочу сказать, преподобный, что вам и всем этим людям, сидящим в самолете, осталось меньше чем, скажем, тридцать часов жизни. Мир отверг вас. Мы все здесь в шоке, но правда такова – они отправили вас в самую большую пустыню мира умирать. Поэтому я, во-первых, хочу дать вам возможность сказать то, что вы хотите, но я также думаю, что нашим слушателям будет интересно узнать, как человек вашего статуса встречает собственную смерть.
Чистой воды паника охватила Уилсона. Откуда ведущий взял эту информацию?
А на другом конце линии, в южной Калифорнии, на радиостанции, ведущий ток-шоу подтянул к себе через стол папку с вырезками и, нахмурившись, открыл ее. Копии последней телеграммы, которую он просматривал перед передачей, здесь не оказалось, но он хорошо помнил, что в ней говорилось о том, что результаты вскрытия подтвердили наличие вируса. Ведущий кивнул продюсеру и снова постарался расшевелить собеседника.
– Преподобный?
Было слышно, как Уилсон вздохнул. Вопрос потряс его, и он не должен этого показать.
– Мне очень жаль, Билл, – начал евангелист доверительным тоном, – но я не уверен, что у вас верная информация. Ходят разные слухи, мы знаем. Согласно им, мы в большой опасности, но наш экипаж заверил всех, что это всего лишь ложная тревога.
– Преподобный, мне очень жаль, что я принес вам плохие новости, но обязан сказать вам, что информационные службы сообщают, что вскрытие закончено, но вы по-прежнему летите в Африку.
Вскрытие показало наличие вируса? Из кабины пилотов об этом не сообщали.
У него в ухе снова раздался голос ведущего.
– Преподобный, кто-нибудь уже заболел?
– Нет! – услышал Уилсон свой собственный выкрик. Он заставил себя успокоиться и продолжить: – Нет, Билл, никто не заболел, и пока кто-нибудь не сляжет, я думаю, нас рано списывать со счетов.
– Хорошо, сэр, тогда позвольте мне задать вопрос иначе. Если кто-нибудь заболеет и диагноз подтвердится, как вы к этому отнесетесь?
– Отнесусь… к тому факту, что вирус на борту? – переспросил он.
– Да, к тому, что это фатально.
Уилсон почувствовал, как у него закружилась голова. Ведь они имеют дело с обыкновенным вирусом, верно?
– Что вы имеете в виду под «фатальным», Билл? Это просто очень опасный грипп.
– Ну… Видите ли, преподобный, авиакомпания могла сказать вам так, но весь остальной мир знает, что это вирус-убийца. Своего рода болезнь Страшного суда, и ходят разговоры о том, что это дело рук арабской террористической организации.
