Лев Пучков - Солдатский талисман
— Здорово, разведчик, — хмуро буркнул хозяин дома, присаживаясь за угол рядом со мной и доставая из кармана «Беломор».
— Сеновал, — напомнил я, памятуя о патологическом пристрастии Поликарпа к противопожарной безопасности.
— И хер с ним, — хозяин прикурил, затянулся и сообщил:
— Валерку забрали. Обыск делали — все перерыли. В хате трое сидят. Не шибко здоровые, но бывалые — чувствуется. Перерыли все вверх дном. Чего искали? Непонятно. Я им — скажите, что ищете, может, мы сами отдадим. Молчат. Ух и не люблю я ихнее племя!
— Кто такие? — поинтересовался я. — Как вышли на Валеру?
— Да контора, похоже, — Поликарп брезгливо сплюнул. — Ксивенку тыкал один — я не смотрел шибко. А! Началось с гаишника. Приехал надысь капитан на «жигуле» гаишном. Валерка спал. Зашел, Машка во дворе была. Спросил — у сына машина есть? Есть. «Нива»? Она. Ну, давай посмотрим. Посмотрел — снимки вытащил, сравнил со следами на дворе, колеса пощупал. Ага. Потом полез в машину — а тама ствол! Нет, ты прикидываешь? Вот вы дураки, а! На хера ствол в тачке хранить?
Поликарп обиженно примолк, потащил из пачки вторую папиросу. Я виновато опустил голову. Действительно, какого черта Поликарпыч оставил автомат в машине? Неужели трудно было спрятать? Так, стоп! А какого черта инспектор приперся со снимками протекторных отпечатков? Ну ничего себе! Ну…
— А потом он разбудил Валеру, ткнул ему автомат под нос и сказал, что срок ему за хранение оружия обеспечен, — предположил я. — А потом, когда Валера разинул рот от удивления и с минуту пребывал в ступоре, инспектор предложил ему сделку. Он прощает ему ствол, а Валера колется, с кем и зачем ездил в Сухую Балку. Так?
— Ну ты бобер! — удивился Поликарп. — Как будто там сам был! Ну, точно — так и было.
— И Валера покололся, — уверенно продолжил я. — Сидеть неохота, понимаю. И чего он ему конкретно сказал?
— Он не ему, — поправил Поликарп. — Тот по маленькому телефону позвонил, через десять минут приехали эти, — он показал папиросой на дом. — А сказал, что вы ездили в Сухую Балку и «КамАЗ» обобрали. И автомат там нашли.
— И все? — удивился я. — Им этого было достаточно?
— Они его сразу увезли, — Поликарп развел руками. — Больше я ничего не слыхал. Но сказали, чтобы мы не беспокоились — они там чего-то потеряли, так вот, как найдут, так сразу отпустят, И ствол вешать на него никто не собирается.
— Да уж лучше бы повесили, — буркнул я, вставая и отряхивая штаны. — Это был бы самый легкий вариант. Ладно, спасибо. Пойду я, пожалуй…
Без приключений выбравшись из своего района, я прокатился на автобусе до улицы, на которой жила Элен, и позвонил ей из таксофона.
— Враги следят за мной, — трагически сообщил я после того, как моя пассия взяла трубку. — Они повсюду. Я на грани нервного срыва. Если мне немедленно не дадут яичницу с бужениной и откажут в плотской любви, я могу взорваться!
— Приезжай, — снисходительно разрешила Элен. — Я тебе все дам. И даже два раза. Ты хочешь два раза?
— Все зависит от объекта вожделения, — уклончиво ответил я-в таком состоянии я вообще не хотел ни разу. — Ты ставь яичницу — я рядом. Буду через пять минут. Все, до связи…
— А! — вспомнила Элен. — Я подобрала пароль к твоей тайне.
— Молодец, — похвалил я и рассеянно озаботился — как теперь объяснить, что генеалогическое древо ичкерского князя попало в совершенно секретную тайну? Может, сказать, что это особый шифр? — Молодец. Я всегда знал, что ты умница. И какой там был пароль?
— Дерево, — сообщила Элен и прыснула по-девчоночьи в ладошку. — Шифровальщик ленивый, использовал для пароля название. Нет, правда я молодец?
— Дерево… — повторил я. — Дерево. На большее, конечно, фантазии не хватило. Ну, ясно. Там много всякой дряни, наверно?
— Много, — подтвердила Элен. — Там столько имен! Ты представить себе не можешь!
— Да нет, я как раз представляю, — возразил я. — Но я тебе все объясню, не переживай. Ладно — сейчас я приду к тебе, держи свой халатик покрепче… — И повесил трубку.
Выйдя из будки, я прошел метров десять и встал как вкопанный. Вот так ничего себе!!! Откуда что берется?!
По улице навстречу мне ехали две черные «Волги» — не как полагается обычным законопослушным авто, а борт в борт, то есть левая шла по встречной полосе. И у левой этой — можете мне поверить — был тот самый номер, который я засветил возле частной больницы в славном городе Ростове. Это что за шуточки средь бела дня?!
Я заторможенно ухмыльнулся, развернулся и пошел назад, постепенно наращивая темп. Сейчас дойду до перекрестка, поверну направо и как…
До перекрестка я не дошел шагов пять — из-за угла вылетел «рафик» «Скорой помощи» и затормозил со скрежетом, перекрыв мне движение. Задние двери «рафика» распахнулись, оттуда выметнулись пятеро камуфляжных шустрых хлопцев в боевом прикиде: автомат, «сфера», бронежилет, «разгрузка», маска — и грамотно рассредоточились вокруг машины, направив на меня стволы.
— Ком, беби, — без предисловий скомандовал один, гулко хлопнув ладонью в борт «рафика». — Хочешь жить — слушайся. Ком!
Знакомо нам это — сами такие. Я послушно прогнулся, упер руки в борт и растопырил ноги, поглядывая назад. Кто-то принялся сноровисто обыскивать меня. Две «Волги» продолжали приближаться. Из той, что шла слева, на ходу выскочил мужик в штатском, выдернул из кармана ксиву и закричал командным голосом:
— Отставить!!! Всем оставаться на своих местах, опустить оружие! Задержание производят сотрудники Федеральной Службы…
— Да пошел ты, чмо, — невозмутимо буркнул один из камуфляжных, подымая ствол автомата вверх.
— Та-та-та-та! — очередь прошлась над головой мужика в штатском и выбила фонтанчики из стены дома напротив. «Волги» резко встали — мужик рухнул на землю и прикрыл голову руками.
— Нате, — не ограничился скандальный стрелок, выдергивая из кармана «разгрузки» «РГД-5», и, мгновенно лишив ее предохранительной чеки, швырнул металлический цилиндрик в сторону служебных «Волг».
— Ходу, хлопцы, — распорядился флегматичный скандалист. — Лоб, дай ему по черепу. Он буйный.
— Ага, — согласился Лоб.
Я втянул голову в плечи и зажмурился.
— Ба-бах! — прогремел сзади оглушительный взрыв.
— Ба-бах! — приклад соотнесся с моим затылком, в голове что-то лопнуло, и окружающий мир перестал для меня существовать…
* * *Ничего хорошего из нашего вечернего общения с плешивым Женей не вышло. Я не мог им дать того, что они хотели, — даже при всем желании. Трагедия этих в общем-то толковых товарищей состояла в том, что они зациклились на каком-то гипотетическом гипнотизере и не желали признавать очевидную истину. Один, я — один. Какой, к чертовой матери, гипнолог?!
Женя был со мной всю ночь — я беспокойно спал, пробуждаясь каждые пять минут, а он сидел на стуле рядом с кроватью, менял капельницы и курил в форточку зарешеченного окна. Видимо, кабинетные обязали его безотлучно торчать при моей персоне в надежде, что я все же скажу что-нибудь стоящее.
Часа за два до рассвета меня одели и потащили вниз, во двор. Завязать мне глаза никто не удосужился, и в процессе перемещения удалось установить, что все это время я находился в двухэтажном особняке, огороженном высоким кирпичным забором.
Во дворе стояли две машины: давешний «рафик» «Скорой» и зеленый «уазик» с военными номерами. Тускло горел фонарь над входом. У машин топтались четверо крепких парней в камуфляже, курили, о чем-то неспешно беседовали. Кабинетные тоже были здесь — стояли несколько особняком, в штатском, молча смотрели, как меня усаживают в «рафик».
— Наручники? — один из кабинетных — русый который — достал из кармана металлические браслеты.
— Да какие, к черту, наручники! — досадливо буркнул плешивый Женя, все это время находившийся рядом со мной. — Он самостоятельно не в состоянии за. Поручень держаться, не то что… Вам придется поддерживать его всю дорогу, а то упадет и расшибется.
— Ну ладно, — согласился русый, пряча наручники, и толкнул брюнета в бок. — Пошли.
Оба кабинетных сели ко мне в салон — а меня усадили на два матраца по центру, прислонив спиной к перегородке между кабиной и отсеком, — и колонна из двух авто тронулась.
— А Женя не поедет? — слабо вскинулся я. — Почему?
— Это любовь, — выспренне произнес русый. — Светлое чувство. Понимаю.
— Он врач, — пояснил брюнет. — Его дело — обрабатывать таких, как ты. В операциях не участвует.
— Это хорошо, — заметил я.
— Чего хорошего? — удивился русый. — Тебе какая разница — участвует он или нет?
— Хороший человек Женя — хоть и гад, — сообщил я свое мнение. — Душевный. Было бы жаль, если бы его вместе с вами завалили.
