Джон Харвуд - Мой загадочный двойник
Перед сном мы с Лили нежно попрощались. В понедельник, в пять утра, я оделась, накинула плащ и тихонько вышла из спальни. Накануне Альфред занял свой пост только в восемь часов, но передняя дверь всегда запирается на ночь, и ключ хранится у Нейлора, поэтому я решила покинуть дом через половину для прислуги. Я на цыпочках проскользнула по лестничной площадке второго этажа — комната отца расположена буквально в двух шагах от нее — и спустилась в сумрачный холл. Кровь оглушительно стучала в ушах; мне померещилось какое-то движение за колонной, но никто из-за нее не появился. Шагая настолько быстро, насколько хватало смелости, я вошла в вестибюль и проследовала к узкой двери на черную лестницу; дверь мне пришлось оставить приоткрытой, чтобы видеть ступени.
Темноту в коридоре внизу рассеивал лишь тусклый свет, проникавший сквозь матовое окошко над подвальной дверью. Я тихонько отодвинула верхний засов, потом нижний и уже поворачивала ручку, когда вдруг за моей спиной раздался голос:
— Вам нельзя выходить, мисс; приказ хозяина.
В нескольких футах от меня стоял Нейлор. Слабый свет падал на бледное лицо с красными губами, растянутыми в торжествующей ухмылке. Я рывком открыла дверь и ринулась вверх по ступенькам. Камердинер схватил меня за плечо, но я вывернулась, оставив у него в руке плащ, в котором он запутался, тем самым подарив мне несколько драгоценных секунд, чтоб отворить и захлопнуть за собой подвальную калитку. Нейлор заорал во все горло. Я увидела Феликса, бегущего навстречу мне от кеба, что стоял двадцатью ярдами дальше, потом услышала грохот калитки и тяжелый топот башмаков позади.
— Беги к кебу! — выкрикнул Феликс, проносясь мимо, но я оцепенело повернулась и встала столбом посреди улицы.
Мой возлюбленный отважно преградил путь Нейлору, который по меньшей мере на голову выше его; Нейлор попытался вильнуть в сторону, но Феликс сбил его подножкой. Уже в следующую секунду камердинер вскочил и кинулся на него, яростно размахивая кулаками. Один удар пришелся Феликсу в челюсть, и он сильно качнулся назад. Нейлор схватил его за воротник, собираясь свалить с ног, но Феликс вывернулся, с треском раздирая ткань своего сюртука, и сам Нейлор тяжело рухнул наземь, глухо ударившись головой о булыжную мостовую. Когда Феликс резко повернулся и бросился ко мне, из разорванного кармана у него выпорхнул листок бумаги. На сей раз я не стала мешкать: рука об руку мы добежали до кеба, и Феликс подсадил меня.
— Вокзал Виктория, к дуврскому поезду, как можно быстрее! — прокричал он, запрыгивая следом за мной, и кеб рванулся с места.
Выглянув в окошко, я увидела, как Нейлор с трудом поднимается на ноги, а из дома появляется еще один слуга.
— Будем надеяться, он услышал мои слова, — сказал Феликс, промокая разбитые губы носовым платком.
Через две минуты мы с грохотом катили по Веймаут-стрит, никем не преследуемые.
Изначально мы предполагали позавтракать на вокзале Кингз-Кросс и сесть на десятичасовой курьерский до Эдинбурга, но Феликс решил, что сейчас, когда за нами уже пустились в погоню, задерживаться в городе слишком опасно. Если мое обманное письмо с сообщением, что я сбежала в Париж, не ввело отца в заблуждение, он наверняка в первую очередь подумает про курьерский шотландского направления. Вдобавок ко всему Феликс потерял письмо от своего поверенного. Поэтому мы взяли билеты на ближайший поезд до Лестера на имя мистера и миссис Чайльд, а оттуда поехали с пересадками на север и поздно вечером добрались до Данбара.
С первой же минуты пути мне казалось совершенно естественным, что мы с Феликсом сидим рядом, взявшись за руки; у меня ни разу не возникло чувства, будто я путешествую с едва знакомым мужчиной. На каждой остановке Феликс тревожно наблюдал за платформой, но мой страх уменьшался по мере удаления от Лондона, и в конечном счете я исполнилась счастливой уверенности, что все обойдется благополучно. Почти всю дорогу из Йорка до Ньюкасла я проспала безмятежным сном — мне снилось, будто я покоюсь в объятиях Феликса, а по пробуждении обнаружила, что так оно и есть.
Как ты, наверное, знаешь, Данбар расположен у самого моря; летом в городе полно народу, но в мае на улицах пустынно. Побережье здесь дикое и чрезвычайно живописное. Взявший нас на станции возчик рассказал про наемный коттедж, который очень понравился мне по описанию: он находится рядом с Белхавеном, милей дальше по побережью, и оттуда открывается вид на море. Я захотела тотчас же поехать посмотреть дом, но Феликс сказал, что сначала нам надо подумать, и мы сняли меблированные комнаты поблизости от Данбарского замка.
А теперь я должна сделать признание. Я долго колебалась, говорить тебе или нет, но сегодня утром решила все-таки сказать. Поменяйся мы с тобой местами, мне бы хотелось, чтобы ты ничего от меня не скрывала, твердо зная, что я тебя люблю и никогда не стану судить строго; поэтому и я не стану ничего утаивать от тебя.
Еще в поезде Феликс выразил мнение, что до истечения трехнедельного срока нам следует жить порознь, но я отказалась расставаться с ним.
— Нас в любой момент могут разлучить, — заявила я, — поэтому каждое мгновение, проведенное вместе, бесценно.
— Но мы должны жить раздельно до бракосочетания. Я взял тебя под свое покровительство и не хочу, чтобы ты когда-нибудь пожалела… подумала, что я злоупотребил твоим доверием.
На том разговор тогда закончился, но вечером после ужина — мы были единственными постояльцами и ужинали у камина в гостиной — Феликс вернулся к нему. Его рука обнимала мои плечи; мои пальцы нежно перебирали его темные кудри; время от времени он целовал меня в висок или в щеку, и всякий раз, когда наши губы встречались, дыхание мое учащалось и я льнула к нему теснее, а Феликс с дрожью вздыхал и мягко отстранялся от меня.
— Если мы снимем коттедж, — сказал он, — нам будет еще труднее держаться врозь, живя под одной крышей.
— Я не хочу держаться врозь с тобой, — ответила я. — Моя репутация навсегда погублена в глазах людей вроде Трейлов, и меня это нисколько не волнует. Хозяева примут нас за мужа и жену, мы поклялись друг другу в вечной любви, я ношу твое кольцо, и если мой отец выследит нас… я не хочу умереть, не познав…
— Но, любимая моя, даже в самом худшем случае — если меня арестуют за твое похищение и нападение на Нейлора, а тебя насильно увезут в отцовский дом — нам просто придется дождаться твоего совершеннолетия; твой отец не посмеет тебя тронуть.
— Мой отец способен на все; он считает, что на сильных мира сего закон не распространяется. Я так и не избавилась от ужасной мысли, что именно он убил Клариссу. Не собственными руками, конечно, а наняв разбойников, чтобы столкнули экипаж в пропасть. Никогда не забуду, с каким лицом он сообщил мне о смерти сестры.
— Но ведь было установлено, что произошел несчастный случай. Я сам слышал в Риме разговоры о молодой чете, трагически погибшей, когда лошадь понесла.
— Хочется в это верить. Я надеюсь лишь, что Кларисса умерла счастливой — такой же счастливой, как я сейчас, — добавила я, опять придвигаясь ближе к Феликсу. — Давай завтра же арендуем коттедж — за пределами города мы будем в большей безопасности — и раз и навсегда покончим с разговорами о раздельном проживании.
— Розина… ты понимаешь, что это значит?
— Не совсем… но примерно представляю. Я доверила тебе свою жизнь — так почему бы не доверить… и все остальное?
Он сжал меня в объятиях, но потом протяжно вздохнул и отодвинулся прочь, внезапно помрачнев:
— Розина, я должен кое в чем признаться. Я собирался сказать тебе еще в Лондоне, но времени не было…
— Я приму с пониманием все, кроме признания, что ты уже женат.
— Нет, не это, но… я не всегда жил монахом. Если бы только я знал, что мне суждено встретиться с тобой, я бы никогда даже не взглянул ни на одну другую женщину, но, увы… Я не давал никаких обещаний и не нарушил никаких клятв, но я… вступал в телесную близость прежде, о чем сейчас глубоко сожалею. Поэтому тебе следует хорошенько подумать, хочешь ли ты по-прежнему выйти за меня замуж. Какое бы решение ты ни приняла, я буду оберегать и защищать тебя до последнего своего вздоха…
— Мне нужно лишь одно: быть уверенной, что ты любишь меня всем сердцем и что никакая другая привязанность — ничего из твоего прошлого — никогда не встанет между нами.
— Я клянусь тебе всем, что есть в мире святого! Если ты хочешь спросить меня о чем-нибудь, о чем угодно, — спрашивай, и я отвечу со всей прямотой… только…
— Только?..
— Только если ты действительно в силах простить меня, не лучше ли нам начать совместную жизнь с чистого листа, не оглядываясь в прошлое?
Феликс встал, подбросил топлива в камин и вышел из гостиной, пробормотав что-то насчет хозяйки и завтрака. Неподвижно глядя на раскаленные докрасна угли, я осознала, что он не сказал мне ничего такого, о чем я не догадывалась бы. Но буду ли я больше уверена в его любви, если узнаю все о каждой женщине, которую он обнимал когда-либо? Разве не будет это знание мучить меня, сколь бы я ни старалась от него отрешиться? И не кончится ли дело тем, что при каждом поцелуе, каждом объятии я стану ревновать, представляя на своем месте другую?
