Тесс Герритсен - Умереть снова
Они молча ждали. В замочной скважине повернулся ключ, потом зазвучали шаги по дому. Наконец в гостиную вбежала маленькая девочка. Как и ее отец, она была светловолосой и крепкой, на щеках играл здоровый румянец ребенка, который проводит жизнь на открытом воздухе. Едва обратив внимание на посторонних, она побежала прямо в объятия отца.
– А вот и моя Вайолет! – сказал Дебрюйн, сажая дочь себе на колени. – Ну, как покаталась?
– Он меня укусил.
– Кто – пони?
– Я дала ему яблоко, а он укусил меня за палец.
– Он наверняка не хотел этого. Я тебе все время говорю: кормить нужно с ладошки.
– Больше не буду давать ему яблоки.
– Преподашь ему хороший урок? – Он поднял голову, улыбаясь, и внезапно замер: увидел в дверях жену.
В отличие от мужа и дочери, волосы Милли были темными, она собрала их сзади в пучок, отчего лицо ее казалось пугающе худым и угловатым: щеки впалые, голубые глаза обведены темными тенями. Она улыбнулась гостям, но дурного предчувствия во взгляде скрыть не смогла.
– Милли, они из Бостона, – сказал Дебрюйн.
Джейн и Габриэль встали, представились. Пожатие руки Милли было как прикосновение к ледышке, так напряжены и холодны были ее пальцы.
– Спасибо, что согласились нас принять, – сказала Джейн, когда они все снова сели.
– Вы бывали в Африке прежде? – спросила Милли.
– Мы оба здесь впервые. Все так красиво. Включая ваш дом.
– Эта ферма принадлежала предкам Криса на протяжении нескольких поколений. Он вам ее покажет попозже. – Милли помолчала, словно ее вымотало даже это малое усилие, необходимое для поддержания ничего не значащего разговора. Ее взгляд упал на пустой кофейный столик, и она нахмурилась. – Крис, ты даже чая гостям не предложил?
Дебрюйн тут же вскочил на ноги.
– Да, извините. Совсем об этом забыл. – Он взял дочку за руку. – Идем, Вайолет, поможешь своему глупому папке.
Милли молча проводила взглядом дочку и мужа. И, только услышав далекий звон крышки чайника и шум воды из крана, она сказала:
– Я не поменяла решения в том, что касается полета в Бостон. Крис, наверно, сказал вам об этом.
– Сказал, и довольно откровенно, – ответила Джейн.
– Боюсь, вы попусту потеряли время, проделав такой путь, чтобы услышать от меня то, что я уже говорила по телефону.
– Нам нужно было увидеть вас.
– Зачем? Убедиться, что я не сумасшедшая? Что все, о чем я говорила полиции шесть лет назад, на самом деле случилось?
Милли посмотрела на Габриэля, потом опять на Джейн. Телефонные переговоры уже позволили установить между двумя женщинами какой-никакой контакт, и потому Габриэль молчал, позволяя Джейн вести разговор.
– Мы не сомневаемся, что все, о чем вы рассказали, – правда.
Милли опустила взгляд на свои руки, сложенные на коленях, и тихо сказала:
– Шесть лет назад полиция мне не поверила. Поначалу не поверила. Я рассказывала им все это, лежа на больничной кровати, и видела сомнение в их глазах. Беспомощная городская девчонка продержалась две недели в буше? Они решили, что я была в каком-то другом охотничьем домике, пошла прогуляться, заблудилась, а потом у меня помутилось сознание. Они сказали, что таблетки, которые я принимала от малярии, сделали меня психопаткой или умалишенной. Что такое часто случается с туристами. Они сказали, что моя история далека от правды, потому что любой человек в такой ситуации умер бы от голода. Или его разорвали бы львы или гиены. Или растоптали слоны. И откуда я узнала, что смогу выжить, если буду есть тростник, как это делают местные племена? Они не могли поверить, что я выжила только из чистого везения. Но именно это со мной и случилось. Мне повезло, что я решила идти вниз по реке и вышла на туристский лагерь. Повезло, что я не отравилась какими-нибудь дикими ягодами или корой, а ела самый питательный тростник, какой могла найти. Повезло, что после двух недель в буше я вышла оттуда живой. Полиция сказала, что это невозможно. – Она перевела дыхание. – Но я сделала это.
– Я думаю, вы ошибаетесь, Милли, – сказала Джейн. – Дело не в везении, а в вас самой. Мы читали ваш рассказ. Как вы все ночи спали на деревьях. Как шли вдоль реки, не останавливаясь, даже когда уже не было сил. Вы каким-то образом нашли в себе волю выжить, когда почти любой другой сдался бы.
– Нет, – тихо ответила Милли. – Просто буш решил пощадить меня. – Она посмотрела в окно на величественное дерево, которое распростерло свои ветви в широком объятии. – Эта земля – живое, дышащее существо. Она решает, будете вы жить или умрете. По ночам на дереве я слышала, как бьется ее сердце, – так ребенок слышит биение сердца матери. И, просыпаясь утром, я спрашивала себя, позволит ли эта земля прожить мне еще день. Вот почему я вышла оттуда живой. Потому что земля позволила мне это. Она защитила меня. – Милли посмотрела на Джейн. – Защитила от него.
– От Джонни Постьюмуса?
Милли кивнула:
– Когда они наконец стали искать Джонни, было уже слишком поздно. Ему хватило времени, чтобы исчезнуть. Несколько недель спустя его машину нашли в Йоханнесбурге.
– Ту самую машину, которая не заводилась в буше.
– Да. Потом механик объяснил мне, как это можно сделать. Как временно вывести машину из строя, чтобы никто не мог выявить неисправность. Что-то про коробку предохранителей и пластиковые реле.
Джейн посмотрела на Габриэля, и он кивнул.
– Отключить реле стартера или топливного насоса, – сказал он. – Обнаружить это будет нелегко. А восстановить – без проблем.
– Он внушил нам, что мы попали в переделку, – сказала Милли. – Мы оказались в ловушке, и он мог нас убивать одного за другим. Сначала Кларенса. Потом Исао. Следующим должен был стать Эллиот. Первыми он убивал мужчин, оставляя женщин на потом. Мы считали, что отправились на сафари, хотя на самом деле это была охотничья прогулка Джонни. А мы были его добычей. – Милли перевела дыхание, и ее пробрала дрожь. – В ту ночь, когда он убил остальных, я убежала. Я понятия не имела, куда иду. Мы были далеко от всех дорог, далеко от посадочной полосы. Он знал, что у меня нет шансов выжить, а потому собрал палатки и уехал, оставив тела животным. Все остальное он забрал. Наши бумажники, камеры, паспорта. Полиция сказала, он использовал кредитную карточку Ричарда в Мауне – заправлял там автомобиль. А по карточке Эллиота покупал припасы в Габороне. Потом пересек границу с Южной Африкой и здесь исчез. Кто знает, куда он направился. С нашими паспортами и кредитками он мог покрасить волосы и выдать себя за Ричарда. Мог улететь в Лондон и быстро пройти пограничный контроль. – Она обхватила себя руками. – Он мог прийти на порог моего дома.
– В Великобритании не зафиксировано пересечение границы Ричардом Ренуиком.
– А если он убил кого-то еще и использовал их документы? Он мог отправиться куда угодно, выдавать себя за кого угодно.
– Вы уверены, что вашим проводником на самом деле был Джонни Постьюмус?
– В полиции мне показали фотографию с его паспорта, снятую двумя годами ранее. Это он.
– Существует очень мало его подтвержденных фотографий. Вы видели только эту.
– Вы думаете, я ошиблась?
– Знаете, люди на фотографиях, снятых в разное время, могут выглядеть совершенно по-разному.
– Если это был не Джонни, то кто же?
– Самозванец.
Милли уставилась на Габриэля, пораженная этой вероятностью.
Они услышали позвякивание фарфора – Дебрюйн возвращался из кухни с подносом. Приняв к сведению молчание в гостиной, он поставил поднос на кофейный столик и вопросительно посмотрел на жену.
– Мамочка, можно, я налью чай? – спросила Вайолет. – Обещаю не расплескать.
– Нет, дорогая. На этот раз чай я налью сама. Может, ты с папочкой пойдешь посмотреть телевизор? – Она умоляюще взглянула на мужа.
Дебрюйн взял дочку за руку.
– Пойдем проверим, что там передают, – сказал он, уводя ее из гостиной.
Через минуту из соседней комнаты донесся звук неприятно развеселой музыки из телевизора. Хотя поднос с чаем стоял перед ней на столе, Милли не спешила его разливать, она сидела, обхватив себя руками, все еще переваривая известие, вносившее в ее жизнь новую неопределенность.
– Хенк Андриссен из Интерпола сказал нам, что вы еще лежали в больнице, когда полиция показывала вам фотографию. Вы все еще были слабы, восстанавливались. А с того времени, когда вы в последний раз видели убийцу, прошло несколько недель.
– Вы думаете, я ошиблась, – тихо сказала она.
– Свидетели часто ошибаются, – заметил Габриэль. – Они путают детали и забывают лица.
Джейн подумала обо всех свидетелях, которые действовали из лучших побуждений, но называли невиновных преступниками или давали описания, ничуть не соответствовавшие действительности. Человеческий мозг умело восполняет отсутствующие детали и уверенно преобразует их в факты, даже если все это – игра их воображения.
