Ли Чайлд - Джек Ричер, или 61 час

Все спокойно.

— Ты уверен? — спросил Ричер.

— Абсолютно, — ответил Петерсон.

— Так докажи. Подкрепи свои слова делом.

— Как это?

— Отправляйся домой.

Так Петерсон и сделал. В двадцать минут девятого он надел куртку, прошел по подъездной дорожке, сел в машину и уехал. Джанет Солтер перестала поправлять книги и снова взялась за чтение. Женщина-полицейский, занимавшая пост в коридоре, присела на верхнюю ступеньку лестницы. Ее напарница в библиотеке отошла от окна. Ричер сидел на кухне и размышлял, стоит ли беспокоить Джанет Солтер или можно самому сварить себе кофе. Он знал, как работает такая кофеварка. Такой же пользовалась его мать, хотя она была француженкой. В конце концов он сам включил кофеварку. Ричер слушал, как булькает и шипит аппарат, а когда все успокоилось, налил себе чашку. Он поднял ее в насмешливом салюте, глядя на свое отражение в окне, и сделал первый глоток.

В восемь тридцать зазвонил телефон в коридоре. Женщина-полицейская поднялась с верхней ступеньки и взяла трубку. Попросили Ричера. Голос из Вирджинии. Женщина показала на глаза, а потом на дверь. Ты присмотришь за дверью, а я дам тебе возможность спокойно поговорить. Ричер кивнул, сел и взял трубку.

— Сорок тонн снаряжения для экипажей самолетов, оставшегося после Второй мировой войны, — сказал голос.

— Не слишком понятно.

— Расскажи мне, чем вы там занимаетесь. Мой человек сделал все, что в его силах, но больше он ничего не знает.

— Какого рода излишки остались после Второй мировой войны?

— Ты шутишь? Самые разные. Атомная бомба все изменила. Если раньше имелось много самолетов, оснащенных маленькими бомбами, то теперь осталось мало самолетов с большими бомбами. Там может лежать сорок тонн нижнего белья пилотов. Кроме того, осуществлен переход от самолетов с пропеллерами к реактивным двигателям. У них были шлемы. Может быть, это сорок тонн устаревших кожаных шлемов.

— Мне бы сейчас не помешал один из них.

— Кончай ныть.

— Какая здесь температура?

Небольшая пауза.

— Минус двадцать шесть градусов.

— Кажется, что больше.

— Больше и будет. Новости канала погоды выглядят ужасающе.

— Спасибо за доброту.

— Ну, ты сам спросил.

— Шлемы и нижнее белье?

— Это должно быть как-то связано с общей сменой оборудования или с уменьшением числа членов экипажа. Или с тем и другим.

— А есть какая-то информация по архитектуре самого здания?

— Планы исчезли много лет назад.

— Ладно, — сказал Ричер. — Спасибо.

— Мой парень заговорил. Из Форт-Худа. Все получилось, как ты сказал.

— Я рад.

— Я твоя должница.

— Мы в расчете.

— Нет, это моя первая большая удача.

— Неужели? А как давно ты занимаешь эту должность?

— Две недели.

— Я понятия не имел. Ты говоришь так, словно командуешь подразделением всю жизнь.

— Я не уверена, что это комплимент.

— Ну, так задумывалось, — сказал Ричер.

— Тогда спасибо.

— Тебе бы следовало сейчас праздновать успех.

— Я отослала всех своих людей.

— Хороший шаг. И скажи, что это их заслуга. Они оценят, но начальство будет знать, кто сделал всю работу. И ты получишь двойной выигрыш.

— Ты так поступал?

— Всегда. Я делал вид, что сам почти ничего не делал. И во многих случаях так и было.

— В твоем досье написано совсем другое.

— Ты все еще читаешь это старье?

— Это сага.

— Нечестно. Мы в неравных условиях с точки зрения информации.

— Чувак, так устроена жизнь.

— Как ты сейчас меня назвала?

— Я пыталась изобразить калифорнийскую блондинку.

— Понятно.

— В каком смысле?

— Ты не блондинка, и ты не из Калифорнии.

— А это хорошо?

— Брюнетка меня вполне устроит. Карие глаза?

— Ты угадал.

— Длинные волосы, правильно?

— Длиннее, чем следовало бы.

— Превосходно.

— Ты хочешь узнать про остальное?

— Должен быть честным. Я просто этого не слышал.

Она рассмеялась:

— Ладно, признаюсь. Ты прав.

— Рост?

— Пять футов семь дюймов.

— Светлокожая или смуглая?

— Ни то, ни другое. Но я хорошо загораю.

— Хочешь увидеть Южную Дакоту зимой?

Она рассмеялась:

— Я предпочитаю пляж.

— Я тоже. А ты откуда родом?

— Из Монтаны. Из маленького городка, о котором ты ничего не знаешь.

— А ты попробуй. Я бывал в Монтане.

— Хангри-Хорс.

— Никогда о нем не слышал.

— Я же говорила, — сказала она. — Он рядом с Уайтфиш.

— Тебе нравится армия?

— А тебе?

— У тебя есть мое досье, — ответил Ричер.

— И всякий раз, когда я на него смотрю, у меня возникает вопрос: если ты так ее ненавидел, почему не вышел в отставку в более благоприятный момент?

— Я никогда не испытывал ненависти к армии. Ни на минуту. Просто хотел все там исправить.

— И всякий раз выходил за рамки своих возможностей.

— Со временем я это понял.

Ричер осмотрел коридор. Закрытая дверь, темные панели, картины, персидский ковер. Редкие породы дерева, воск, полировка, патина. Он получил всю информацию, которую мог раздобыть в 110-м подразделении. Нет никаких причин продолжать беседу.

— А что ты вообще делаешь в Южной Дакоте? — спросил голос.

— Я ехал в автобусе, который попал в аварию. Пришлось здесь задержаться.

— Жизнь — это игра.

— Но колода подтасована. Ни один автобус, попавший в аварию, не сделал этого там, где тепло.

— Ты хорошо себя ведешь?

— А почему я должен вести себя плохо?

— На досье остаются пометки, если другие агентства делают запрос. Ну, ФБР, или местная полиция, или еще кто-нибудь. Так вот, в твоем досье полно таких следов. Кто-то постоянно тобой интересовался за последние двенадцать лет.

— А за последние два года?

— Копию твоего досье отправили Томасу Холланду из полицейского департамента Болтона.

— Это шеф полиции. Обычный запрос. Он хотел знать, какова моя квалификация, потому что ему требовалась моя помощь. Тогда он думал, что каменное здание принадлежит армии. Потом было что-то еще?

— Нет.

— Потому что я хорошо себя вел.

Долгая пауза.

Пора заканчивать.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— А это имеет значение?

— Я могу узнать. Армия сейчас так устроена, что тебя наверняка можно найти на каком-нибудь сайте.

— Ты шутишь? 110-е подразделение? Никаких шансов. Мы не существуем.

— И как тебя зовут?

— Сьюзен.

— Хорошее имя.

— Согласна.

Еще одна долгая пауза.

Пора заканчивать.

— Твой приятель из ВВС работает в Лэкленде?

— Да. Он запрашивал архивы в Колорадо.

— Попроси его попытаться еще разок. Должны были остаться накладные на груз.

— Я его попрошу.

— Позвонишь мне сюда?

— А как же? — ответила она.

Ричер вернулся на кухню и выпил еще одну чашку кофе. В доме было тихо. Снаружи не доносилось никаких важных звуков. Как и изнутри, если не считать подсознательной энергии, исходящей от напряженных людей. Такую тишину Ричер наблюдал сотни раз. Он взял чашку и перешел в гостиную, где Джанет Солтер продолжала читать. Она оторвалась от книги и сказала:

— Вы пьете кофе.

— Надеюсь, вы не против, — ответил Ричер.

— Конечно. Кофе помогает вам бодрствовать?

Он кивнул:

— Пока я не захочу спать.

— Как она?

— Кто?

— Женщина из Вирджинии.

— У нее все хорошо.

Ричер подошел к окну и выглянул на улицу. Снег, лед, припаркованная неподалеку патрульная машина, замерзшая листва, колышущаяся на ветру. Слабый лунный свет, легкие тучи, далекое оранжевое сияние уличных фонарей на улицах к северу и востоку.

— Все спокойно, — добавил Ричер.

— Как вы думаете, тюрьмы штата и федеральные закрывают камеры на ночь в то же время, что и окружные?

— Думаю, да.

— Тогда мы на некоторое время в безопасности, верно? Заключенных пересчитали, и до утра у них не будет возможности для массовых беспорядков.

— В принципе.

— Но?

— Надейся на лучшее, но готовься к худшему.

— Таков ваш девиз?

— Один из многих.

— А каковы остальные?

— Никогда не прощай, никогда не забывай. Делай один раз и делай правильно. Что посеешь, то и пожнешь. После первого выстрела все планы отправляются к дьяволу. Служить и защищать. Увольнительных не бывает.

— Вы столь же жестко относитесь к себе, как к другим.

— Жестко, но честно.

— Я больше не могу выдерживать такое напряжение.

— Надеюсь, вам и не придется.

— Впервые в жизни мне страшно. Это нечто непреодолимое.

— Это выбор, — сказал Ричер. — Вот и все.

— Не сомневаюсь, что все боятся смерти.

— У меня есть еще один девиз. Я не боюсь смерти. Это смерть боится меня.