Александр Юрин - Вечное Солнце Припяти
Я долго смеялась, так что с кухни даже заглянул папа. Он сказал, что незачем нам веселится тут в одиночку… Стол на кухне уже просто заждался!
Мы со Славиком снова «покатились»!
(так хочется снова вернуться в утро 31 декабря)
Потом я всё же уговорила маму отпустить меня погулять со Славиком! Мама сдалась, но одела меня так основательно, что я больше походила не на обычную девочку, а на раздувшуюся матрёшку! Славик от души посмеялся, но потом всё же помог.
Мы зашли к нему на Набережную, и я слегка «раскуталась».
Я, конечно, понимаю мамины опасения… Но кое-что из одежды и впрямь было лишним… К тому же, я не хотела, чтобы из-за меня смеялись и над Славиком.
Он всю дорогу спрашивал, как я себя чувствую… Я молчала, как партизан! Точнее не молчала, а врала, что всё хорошо…
Утром я дала себе слово, что сегодня, будет только солнце и праздник! Не ради себя… ради тех, кто за меня беспокоится!
Затем мы побежали в «Прометей»! Успели на «Ну, погоди»! Мне так нравится это мультфильм! Оказывается, его снял Вячеслав Котёночкин!.. Нет, я знала этого режиссёра и раньше… Просто и не догадывалась, что он тоже Слава… Мне вот всё любопытно, догонит ли Волк Зайца?.. Или они так и будут вечно гоняться и убегать?.. Как это происходит в моей действительности…
Потом была ёлка на Центральной площади! Всё представление, включая Новогодний салют, прошло сразу же, как только стемнело — в городе по-прежнему действует комендантский час для детей и школьников… Это неприятно, но деваться некуда. Взрослые верят, что всему виной сумасшедший дядька… Который, по сути, не существует в реальности…
Что ж, значит, так тому и быть…
Было морозно и весело! Зимний холод ничто по сравнению с синевой… Стоп!*
Пометка. Сегодня её попросту нет — она мой кошмарный сон и ничего более!..
Славик всё время держал меня за руку. Наверное, именно из-за этого я толком ничего и не запомнила… Хотя, скорее, из-за поднявшейся температуры. Помню лишь толпы людей, улыбающиеся лица, ряженых октябрят, громкую музыку, льющую со всех сторон, гигантскую ель в огнях, над которой вспыхивают снопы разноцветных искр!.. Это уже салют!
Я снова была рассеянной… И я вновь и вновь претворилась, что мне весело и хорошо!..
Славик всё же понял, что я трясусь вовсе не от восторга. Он потрогал мой лоб… Причём сделал это так, что я почувствовала его горячее дыхание на своих замёрзших щеках… Он всего лишь прислонился своим лбом к моему — так легче всего определить температуру… Я хотела стоять так вечно! Я была согласна заплатить любую цену! Я и сейчас на всё согласна, лишь бы не осталось ничего и никого, кроме меня Славика и Новогодних огней!
Славик, я тебя люблю.
Да, просто люблю. Без восклицаний, многоточий и сомнений.
Славик отвёл меня домой. Мама отругала. Папа просто вздохнул. Я снова их всех расстроила…
Павлика ещё не было.
Славик хотел было посидеть со мной, но мама его тут же спровадила. И так уже слишком поздно, а ему добираться через весь город, плюс идти через парк…
Да, всё было верно. К тому же и я, со своей температурой под сорок, была не ахти каким собеседником… Хотя Славик явно хотел остаться просто так, чтобы побыть со мной…
Он ушёл, а я снова ревела под одеялом.
Мне было стыдно!
Мой самый счастливый день в жизни был целиком выстроен на лжи!
Какая же я мерзкая! Я и впрямь буквально создана для того, чтобы выносить дитя чудовища! Так и никак иначе!
Потом я уснула, и мне всю ночь снился ужас…»
«…Меня с позором вышибают из отряда! Странно, но всё происходит не в школьном дворе, а на Центральной площади… Взрослых нет — вокруг только школьники! Они все посиневшие!.. Они обступают меня и тычут в лицо скрюченными пальчиками… Особенно усердствует мёртвый Петя Герасименко… Он то и дело повторяет, что я не имела никакого права бежать!.. Я должна была вести себя, как все остальные: тихо и мирно. Тогда бы воцарившийся ужас не захватил так много пионерских жизней!.. Или я думаю, что быть мёртвыми так уж приятно?..
Я вообще ничего не думаю.
Я лишь пытаюсь разглядеть в синюшной толпе знакомые мне лица!
Их нигде нет. Значит они в безопасности! По крайней мере, пока…
С меня срывают галстук и валят на землю. Отчего-то я пытаюсь защитить вовсе не голову, как это бывает всегда, а живот… Я притрагиваюсь к нему и понимаю, что он больше обычного!.. Меня парализует! Что там??? Как это получилось?.. Когда?!
(скорее всего, когда меня накачивали таблетками, и я думала, что он не приходил!!!)
Им, кажется, всё равно!
С меня срывают одежду и начинают нещадно избивать! Я слышу пинки, но ничего не чувствую — странно, меня бьют именно в живот, будто их не заботит судьба затаившегося в нём ужаса!.. А ещё я слышу, что они при этом приговаривают. Они наперебой твердят: «В тебе нет больше света! В тебе нет больше жизни — мы выбьем её из тебя!!!»
Я понимаю, что во мне вовсе не чудовище… Внутри меня, самая настоящая жизнь!.. Которую сейчас загубят на корню! Она не увидит солнца, не почувствует тепла, не заполнит собою лукошко!..
Я дико завываю и начинаю от них отбиваться!
Просто машу руками и зову на помощь! Я знаю, что никто не услышит, но всё равно кричу! Так, по крайней мере, легче противостоять…
Они продолжают насмехаться, но я их уже не воспринимаю!
Я сжимаю кулак и, что есть сил, бью по лицу ухмыляющегося Петю Герасименко!.. Я знаю, что в яхт-клуб Павлика сманил именно он! Он виноват, что моего брата втянули в синеву!
Он и никто другой!..
Я слышу хруст собственных костей, однако боли по-прежнему нет! Смотрю на свою поникшую кисть… Перевожу взгляд на изуродованное лицо Герасименко… Я выбила ему челюсть… Напрочь! Она валяется рядом со мной… а на её прежнем месте зияет уродливая дыра!.. Из дыры доносится скрежет и капает синяя слизь… Я понимаю, что он меня сейчас просто придушит.
Уже сама начинаю задыхаться!
Петя просто наклоняется, подбирает челюсть и вставляет её на место… Звучит щелчок. Ощущение, что в его голове вместо суставов сплошные шарниры… Он снова ухмыляется, будто ничего и не было!..
Я машинально понимаю, что меня больше никто не лупцует — все ошарашены тем, что я всё же дала сдачи. Я вскакиваю и бросаюсь прочь! Однако не успеваю сделать и шага, как натыкаюсь на что-то колючее… Ну конечно, колючая проволока! Она повсюду!.. На крышах домов, в парках, вдоль улиц, в сквериках и подъездах… Она тянется через весь город и заканчивается на шеях ребят! Они словно собачки на привязи!.. А я — в лабиринте из переплетённых нитей…
Я загнанно озираюсь. Они смеются и снова подходят…
Я хватаюсь за живот. Я не знаю, как её защитить!.. По моим бёдрам течёт кровь…
Всё, это конец.
Герасименко улыбается — на его щеках голубая кровь. Он бросает мне скомканный галстук… Советует подтереться.
Я проседаю. То и дело повторяю: за что?
Он усмехается. Если я не прекращу сопротивляться, это произойдёт и в реальности! Они отнимут моё счастье…
Счастье стать матерью!
Он склоняется надо мной и зачем-то гладит по голове.
Я слышу: «Света, ну зачем ты так со всеми нами? Мы ведь желаем тебе только счастья. А это всё… Ты ведь должна понимать, что нам всем просто очень страшно…»
Я просыпаюсь в «скорой» на руках у отца… Он прижимает меня к груди…»
«11 января, суббота.
У меня такое ощущение, что я живу в больнице…
Я ненавижу высокие потолки, длинные коридоры и гудящие трубки со светом!
У меня какой-то вирус. Наверное, всё очень серьёзно… Мне ничего не говорят. Даже Славик. Он приходил пару раз меня навестить… Но я в инфекционном — сюда не так-то просто прорваться… Да я и сама не хочу заражать Славика. Но я очень скучаю по нему…
Я попросила Павлика подслушать, о чём беседуют врачи с родителями, но он говорит, что при нём тоже в основном молчат…
Из меня то и дело «берут» анализы. Не уверена, что стоит об этом писать… Мне неприятно… Так что, правда, не буду.
О чём ещё писать не знаю.
Спать я отказываюсь. Мне снова дают какие-то таблетки, от которых у меня вспышки в глазах… Я куда-то проваливаюсь и вроде как сплю, хотя и ничего не вижу. С одной стороны, это хорошо — он не может ко мне приставать. Хотя с другой… Он может и впрямь пристаёт, просто я этого не помню…
А это самое страшное!..»
«15 января, среда
«Меня собираются выписывать. Однако мне кажется, что не до конца… Точнее тут выпишут, но заставят лечь куда-нибудь ещё… Вот этого я точно не хочу! Хотя в моём случае, логичнее и впрямь уехать из города… Но я не могу всех бросить! Потому что я просто не представляю, что он сделает с городом, если я вдруг снова убегу… Я не имею права так поступать. Мне нужно быть тут, что бы ни происходило!..
Павлик всё же проведал, с чем именно я лежу. Хм… Не знаю, стоит ли писать… Я даже стараюсь не думать об этом! Будто оно и впрямь не станет реальным, до тех пор, пока я его не осознаю и не приму. Глупости. Оно уже тут, в действительности… Это больше не элемент сна. Так что можно и написать… Тем более, на то он и дневник, чтобы делится с ним самым сокровенным.
