Пи Трейси - Смерть online
Лангер старался заверить себя, что это всего-навсего совпадение – очередного попечителя одолело отчаяние, и в конце концов он сбросил с плеч ношу, ставшую непосильно тяжелой. Но сам себе не верил.
Бежал изо всех сил, тяжело топая ногами, с трудом расталкивая покупателей, отчасти потому, что их было слишком много, отчасти потому, что глаза наполнились слезами, сквозь которые почти ничего не было видно.
Плакал, наверное, из-за того, что страдающие болезнью Альцгеймера иногда напоминают мертвых, а иногда мертвые похожи на страдающих болезнью Альцгеймера.
31
Засидевшись субботним вечером, Холлоран не заметил, как угас день, и к половине шестого кабинет залил тусклый, сумеречный солнечный полусвет, ослабевавший, как старая лампочка, готовая перегореть с минуты на минуту.
Он вздохнул, включил настольную лампу с зеленым абажуром, пока не желая стерильного флуоресцентного верхнего света. До сделанного Шарон замечания не обращал внимания на жужжание трубок, а теперь оно сводит его с ума, особенно сейчас, когда дневная круговерть кончилась, здание опустело, затихло.
Шериф встрепенулся, заслышав в смежной комнате голос Бонара, а когда в дверном проеме возникла массивная туша друга, удивленно вскинул брови. Видимо, тот внизу принял душ, сменил форму на честно засаленные слаксы, свитер-водолазку, спортивную куртку, воздух наполнился ароматом «Олдспайс».
– Очень мило выглядишь.
– У меня назначено свидание.
– Поведешь Марджори обедать?
– Сначала так было задумано. Пойти пообедать, потом вернуться к ней, где мне, видно, придется потратить последние силы на женщину. – Он с отвращением швырнул на диван свою куртку. – Звонили из Миннеаполиса?
Холлоран швырнул на стол ручку.
– Нет. Высокомерный поганец из большого города так и не перезвонил.
Бонар насмешливо причмокнул:
– Надо почтительно отзываться о важном полицейском из большого города, иначе он с тобой не поделится информацией.
– Черт возьми, я три раза просил позвонить. Только не говори, будто за шесть часов у него не нашлось пяти минут на ответную любезность коллеге из другого управления.
– Я б не стал утверждать. – Бонар оглянулся на темный экран телевизора в углу. – Новости не смотрел?
– Нет, черт возьми. Слишком увлекся отчетом для членов комиссии, которым жутко хочется, чтоб мы кого-нибудь арестовали за убийство Клейнфельдтов. И чтобы убийца прибыл издалека, вообще не из нашего округа. Какой-нибудь колумбийский наркобарон, проезжающий по пути в Боготу, – идеальная кандидатура.
Бонар угрюмо улыбнулся:
– В диспетчерской телевизор включен. Я кое-что слышал, пока поднимался. Фамилия того самого детектива Магоцци, так?
– Так.
– Ну, ему посчастливилось возглавить следственную бригаду, которая работает над убийствами в Миннеаполисе, включая сегодняшнее. В «Молл оф Америка», ни много ни мало. Весь город с ума сходит.
– Ты имеешь в виду убийства по сценариям компьютерной игры? – нахмурился Холлоран.
Бонар кивнул.
– И прежде чем ты сделаешь квантовый скачок, облыжно заявляя, что первым догадался, припомни, что первым был я. Магоцци звонил в школу, расспрашивал о компьютерах, а так как он вряд ли работает в данный момент над каким-нибудь другим делом, кроме этого самого, существует какая-то связь между школой, компьютерной игрой и убийствами.
Холлоран распрямился в кресле.
– Боже милостивый…
Бонар сунул руки в карманы штанов и начал расхаживать по кабинету.
– Итак, убийства в Миннеаполисе ведут к католической школе на севере штата Нью-Йорк, равно как и наши. По крайней мере, если их совершил ребенок Клейнфельдтов, хочется верить, что наши убийства связаны с теми, да?
– Нет. Мне в это вообще не хочется верить.
– Мне тоже. Может, они и не связаны. Магоцци интересовался их нынешним электронным адресом, а мы ищем ребенка, который учился в той школе за три года до того, как там вообще появились компьютеры. По дороге сюда я все думал, что может связывать компьютерного убийцу в Миннеаполисе с убийством в Калумете супружеской пары, и додумался, что ничего, кроме чистого совпадения, от которого разрывается сердце. – Бонар со вздохом сел на диван, оперся локтями о колени. – Разделяю дурные предчувствия Шарон по этому поводу.
Холлоран сложил на столе руки, глядя вперед, напряженно задумавшись. Через несколько минут признал это пустым занятием. Нужна дополнительная информация, и даже неясно, поможет ли.
– Позвоню Марджори, все отменю, – вскочил с места Бонар.
– И что будешь делать?
– Не знаю, – заморгал он. – Наверно, ждать звонка Магоцци. Все это меня просто бесит.
– Иди, – приказал Холлоран. – Возьми с собой мобильник, если я с ним свяжусь, сразу же позвоню.
32
Чарли пребывал в полном смятении. Упорядоченный собачий мир перевернулся вверх дном. Конечно, он сидит в кресле рядом с хозяйкой, на любимейшем в мире месте, но время дня не то, на ней не та одежда, в которой она здесь обычно сидит, из длинного шланга под деревом не течет вода.
Он храбрился, сколько хватало сил, потом сполз с кресла, влез к ней на колени и начал, поскуливая, лизать в лицо, прося объяснений.
Грейс обняла его, прижалась головой, утешая и утешаясь.
– Ох, Чарли, – прошептала она, закрыв глаза, – я еще одного человека убила.
Это твоя вина, Грейс. Ты во всем виновата.
Известие об убийстве в крупнейшем торговом центре распространилось по Интернету меньше часа назад. В тот момент она после ухода партнеров еще долго сидела на чердаке, пытаясь проследить, откуда пришли электронные сообщения.
Сначала в тупом оцепенении вновь и вновь перечитывала сводку новостей.
Через несколько минут затрезвонили Харлей, Энни, Родраннер, беспокоившиеся за нее, вскоре звякнул и Митч из машины. Он метался, встречаясь с клиентами, стараясь потушить пожар, пожиравший компанию, и услышал новости по радио. Грейс заверила, что все в полном порядке, хотя совсем поникла под тяжестью новой вины, приплюсовавшейся к старой, висевшей на ее плечах десять лет.
Тогда была виновата и теперь виновата. Твоя игра, твоя идея, твоя вина.
Она сразу ушла из пакгауза, больше всего на свете желая побыть в одиночестве в доме, созданном страхом, с псом, порожденным страхом, только там переживая заслуженное наказание.
Услышав шорох за северной стеной ограды, Чарли мигом навострил уши, а Грейс инстинктивно схватилась за кобуру. Чуть не улыбнулась, видя в своей руке пистолет, направленный в сторону источника звука, потому что прежде не понимала, что ей отчаянно хочется жить, хоть и не совсем понятно зачем.
За верхний край стены уцепились маленькие черные руки, потом появилось черное личико. Глазенки вытаращились на оружие.
– Господи помилуй, Грейс, не стреляйте в меня!
Она расслабилась, сунула пистолет в кобуру.
– Что ты тут делаешь, Джексон?
Мальчишка перебросил ноги, спрыгнул во двор, пробежался, как будто считал абсолютно нормальным являться с визитом через стену высотой восемь футов.
– Видел, как вы приехали. Никогда так рано не возвращаетесь. Думал, что-то случилось. – Он остановился перед ней, склонил набок голову и нахмурился. – Выглядите неважно.
– Неважно себя чувствую.
Забавно. Лихо врать любимым и давно знакомым партнерам, уверяя, будто все в порядке, когда предательски дрожащие губы говорят правду назойливому ребенку, которого третий раз в жизни видишь.
Джексон присел на высохшую траву, скрестив ноги, протянул Чарли руку, которую тот сразу взялся облизывать.
– Что случилось?
– Сегодня произошло еще одно убийство.
– Угу, в торговом центре. Жуть. Обезьянкин убийца снова нанес удар. Жертва номер четыре в игре.
Грейс отвернулась, склонилась к магнолии, озадаченная его тоном – девятилетнему ребенку убийство представляется само собой разумеющимся.
– Я сама из обезьяньей фирмы. – Такая вот исповедь маленькому священнику. – Я придумала эту игру.
Темное личико медленно расплылось в улыбке.
– Не врешь? Слушай, классно! Мне нравится!
Она взглянула на него с удивлением и огорчением:
– Джексон! Из-за того, что я придумала эту игру, умерли четыре человека…
Он даже ухом не повел. Господи помилуй, она признается в смертном грехе, а мальчишка как бы ничего не слышит.
– Чушь собачья. Они умерли из-за того, что их застрелил какой-то сумасшедший. Иди сюда, Чарли. – Он хлопнул себя по ляжке, и Чарли без всяких извинений спрыгнул с коленей хозяйки, повалился с мальчишкой в траву, полностью извинив его за «чушь собачью».
Грейс какое-то время понаблюдала за играми, погрузившись в реальную жизнь, где естественно существуют мальчишки, собаки, еще кое-кто, потом повела Джексона в дом, усадила за стол, расспрашивала о его жизни, готовя еду. А он ее расспрашивал.
