Дин Кунц - Подозреваемый
— На уровне земли ветра не было, но на большой высоте он дул со страшной силой, потому что после того, как выпал снег, облака быстро разорвало в клочья и унесло. А в разрывах между облаками небо было черное, подсвеченное только ожерельями звезд.
Она чувствует гвоздь между грудями, согретый теплом ее тела, и пытается почерпнуть в нем уверенность.
— У стеклодува с прошлого июля оставались фейерверки, и женщина, которой снились мертвые лошади, предложила установить их, прежде чем запустить.
Его истории всегда к чему-то ведут, хотя Холли уже научилась бояться последних фраз каждой.
— Там были звездные раковины, колеса Катерины, спирали, меняющие цвет хризантемы, золотые пальмы.
Голос становится мягче, он подходит ближе. Возможно, наклоняется к ней. Их лица разделяет какой-то фут.
— Красные, зеленые, сапфировые и золотые вспышки освещали черное небо, но все эти цвета также отражались от белых полей, пульсировали на белых полях.
Киллер продолжает говорить, а у Холли возникает ощущение, что сейчас он ее поцелует, в кромешной тьме. И какой будет его реакция, когда она в отвращении, а по-другому невозможно, отпрянет?
— Последние снежинки еще падают, самые последние, большие, как серебряные доллары, спускающиеся по широким пологим дугам. Они тоже подсвечиваются.
Она отклоняется назад и поворачивает голову, боясь этого поцелуя. Потом думает, что он может прийтись не на губы, а в шею.
— Поблескивая красным, синим и золотым огнем, снежинки медленно опускались на землю, словно что-то волшебное горело в вышине, какой-то величественный дворец пылал на другой стороне небес, а на землю падали яркие, как драгоценные камни, угли.
Он делает паузу в ожидании ответной реакции.
Пока он продолжает говорить, поцелуя точно не будет.
Холли откликается:
— Это так великолепно, так прекрасно, я сожалею, что меня там не было.
— И я жалею, что тебя там не было, — соглашается он.
Осознав, что ее слова могут быть расценены как приглашение, Холли торопливо добавляет:
— Это наверняка не все. Что еще произошло в ту ночь в Эль-Валле? Расскажи мне.
— У женщины, которой снились мертвые лошади, была подруга, утверждавшая, что она — графиня из какой-то восточноевропейской страны. У тебя есть хоть одна знакомая графиня?
— Нет.
— У графини были проблемы с депрессией. Она лечила депрессию, принимая «экстази». Она приняла слишком много «экстази» и вышла на поле, окрашенное фейерверками. Более счастливая, чем была когда-либо, она покончила с собой.
Вновь пауза, требующая ответной реакции, но Холли не может ничего придумать, кроме:
— Как грустно.
— Я знал, что ты это поймешь. Да, грустно. Грустно и глупо. Эль-Валле — портал, который дает возможность отправиться в путешествие к великому изменению. В ту ночь и тот особый момент каждому представлялась возможность стать другим. Стать лучше. Однако всегда находятся такие, кто не может этого увидеть.
— Графиня.
— Да. Графиня.
Окружающая Холли давящая темнота вдруг стала еще темнее.
Она чувствует его теплое дыхание своим лбом, глазами, а потом оно уходит.
Может, она и не чувствовала его дыхания, только легкий порыв ветра.
Ей хочется верить, что это был порыв ветра, и она думает о чем-то чистом: своем муже, ребенке, ярком солнышке.
— Ты веришь в знамения, Холли Рафферти?
— Да.
— Знаки, приметы. Черные кошки, разбитые зеркала, просыпанная соль, упавшая на пол вилка или нож. Ты когда-нибудь видела знамение, Холли Рафферти?
— Думаю, что нет.
— Надеешься увидеть?
Она знает, что он хочет услышать, и идет ему навстречу.
— Да. Я надеюсь увидеть знамение.
Она чувствует теплое дыхание на левой щеке, потом на губах.
Если это он (а сердцем она знает, что он, безо всяких «если»), то остается неотличим от темноты, хотя разделяют их какие-то дюймы.
Темнота в комнате не мешает остроте мысленного взора. Она «видит», что он стоит перед ней на коленях голый, его бледное тело разрисовано зловещими символами, а вместо краски использовалась кровь убитых им людей.
Силясь изгнать из голоса нарастающий страх, она спрашивает:
— Ты видел много знамений, не так ли?
Дыхание, дыхание, дыхание на губах, но не поцелуй, потом нет и дыхания, потому что он отстраняется и говорит:
— Я видел десятки знамений. У меня на них глаз наметан.
— Пожалуйста, расскажи мне хотя бы об одном.
Он молчит. Молчание нависает над ней, словно отточенный меч.
Неужели он начинает задаваться вопросом: а может, она говорит лишь для того, чтобы отсрочить поцелуй?
Если только такое возможно, она не должна обидеть его. Важно покинуть это место, не подвергнувшись насилию, но не менее важно не дать ему вырваться из той мрачной фантазии, в которую он сам себя и загнал.
Он, похоже, верит, что со временем она решит, что должна поехать с ним в Гвадалупиту, штат Нью-Мексико, и что в Гвадалупите она «будет потрясена» увиденным. И пока он продолжает в это верить, а она — стараться не разубеждать его, но и не давать твердых обещаний, ей, возможно, удастся обернуть это обстоятельство в свою пользу, когда наступит критический момент.
Когда молчание слишком уж затягивается, он подает голос:
— Это случилось, когда лето в прошлом году переходило в осень, и все говорили, что птицы раньше улетели на юг, и волки появились там, где их не видели несколько десятилетий.
Холли сидит в темноте, с прямой спиной, скрестив руки на груди, напряженная, как натянутая струна.
— Небо напоминало стеклянную чашу, которой накрыли землю. Казалось, можно разбить его брошенным камнем. Ты бывала в Орлином гнезде, штат Нью-Мексико?
— Нет.
— Я ехал на юг от Орлиного гнезда, по двухполосному шоссе, примерно в двадцати милях от Таоса. Две девушки шли навстречу по другой стороне дороги, ловили попутку, которая подвезла бы их на север.
Ветер над крышей обрел еще один голос, теперь он завыл, как стая койотов.
— Возраста они были студенческого, но не учились в колледже. Они были серьезно настроенными, ищущими, уверенными в себе, в туристических ботинках, с рюкзаками и накопленным опытом.
Он замолкает, то ли это театральная пауза, то ли он роется в воспоминаниях.
— Я увидел знамение и сразу понял, что это было знамение. Над их головами зависла черная птица. Она широко раскрыла крылья, не махала ими, просто висела, поддерживаемая теплым потоком воздуха, и двигалась не быстрее и не медленнее, чем шли девушки, оставаясь над ними.
Холли сожалеет, что напросилась на эту историю. Она закрывает глаза, чтобы не видеть образы, которые он начнет описывать.
— Птица летела футов на шесть выше их голов и на фут-два позади, но девушки не подозревали о ее присутствии. Они не подозревали, а я сразу понял, что означает эта птица. Ты знаешь, что символизировала эта птица, Холли Рафферти?
— Смерть, — отвечает она.
— Да, совершенно верно. Ты становишься полной душой. Я увидел птицу и поверил, что эти девушки помечены смертью, что долго им в этом мире не жить.
— И они умерли?
— В тот год зима наступила рано. Снегопады следовали один за другим, стояли сильные морозы. Весна затянулась, снег сошел уже летом, и их тела обнаружили только в конце июня, на заброшенном поле около Эрройо-Хондо, по другую сторону пика Уиллера, не так далеко от того места, где я увидел их на дороге. Я узнал девушек по фотографии в газете.
Холли безмолвно молится за родственников неизвестных ей девушек.
— Кто знает, что с ними случилось? — продолжает он. — Их нашли обнаженными, поэтому мы можем представить себе, что выпало на их долю. Но хотя нам может показаться, что смерть у них была ужасная и трагическая в силу их молодости, всегда остается вероятность, что у самой худшей из ситуаций есть светлая сторона. Если мы — ищущие, мы учимся на всем и развиваемся. Возможно, в каждой смерти есть моменты прекрасного и потенциал для трансцендентного.
Он включает фонарь, выясняется, что он, скрестив ноги, сидит напротив нее.
Если бы свет вот так внезапно зажегся раньше, она бы зажмурилась, повернула голову. Но теперь застать ее врасплох не так-то легко, да и незачем ей жмуриться или отворачиваться от света, потому что она ему несказанно рада.
На похитителе все та же лыжная шапочка-маска, в которой видны только обкусанные губы и серо-синие глаза. Он не обнажен и не разрисован кровью тех, кого убил.
— Пора идти, — говорит он. — Тебя обменивают на миллион четыреста тысяч долларов, а после того, как я получу деньги, придет время для решения.
Сумма поражает ее. Возможно, он лжет.
Холли потеряла счет времени, но она удивлена услышанным.
— Уже полночь со среды на четверг?
