Роберт Дугони - Могила моей сестры
– Ты едешь домой? – спросила жена.
– Скоро поеду, – ответил он. – Уже заканчиваю.
– Я смотрела новости. Печально.
– Да, – сказал он.
– Снегопад все сильнее. Лучше выезжай, пока еще можно. Я разогрела ужин.
– В такой вечер это звучит подходяще. Я скоро буду.
Каллоуэй дал отбой и сунул телефон в карман. Пустой стакан и бутылку он вернул в нижний ящик стола и уже хотел его задвинуть, когда мимо дымчатых окон прошла отчетливая фигура. Подойдя к двери, Вэнс Кларк не постучал, а зашел с таким видом, будто продержался три раунда, отбивая удары тяжеловеса; воротник его рубашки был расстегнут, узел галстука низко опущен и сбился набок. Прокурор уронил в кресло свой портфель и пальто, как будто руки уже не могли их держать, а сам плюхнулся в другое кресло; его выпуклый лоб пересекали тревожные морщины. Как окружной прокурор, Кларк был обязан предстать перед камерами и поговорить с журналистами о предстоящем суде. Округ получил постановление об этом, хотя на памяти Каллоуэя такое случалось всего несколько раз. Двадцать лет назад, после приговора Эдмунду Хаузу, Каллоуэй выходил к кафедре вместе с Кларком, Трейси тоже была там, так же как Джеймс и Эбби Кроссуайты.
– Так плохо? – спросил Каллоуэй.
Кларк пожал плечами, и казалось, что на это ушли все его силы. Его руки свисли с кресла, как вареные макароны.
– Примерно так, как и ожидалось.
Каллоуэй сел обратно и снова вытащил бутылку. На этот раз он поставил на стол два стакана и, наполнив на два пальца, пододвинул один Кларку. Потом налил себе.
– Помнишь? – спросил он.
Они пили здесь двадцать лет назад, когда посадили Эдмунда Хауза. С ними пил тогда и Джеймс Кроссуайт.
– Помню.
Кларк взял стакан и чокнулся с Каллоуэем, потом залпом выпил и сморщился. Каллоуэй снова взялся за бутылку, но Кларк махнул рукой, чтобы больше не наливал.
Шериф крутил в пальцах обрывок бумаги, как лопасти вертолета, слушая тиканье стенных часов и приглушенный гул флуоресцентных ламп. Одна щелкала и мигала.
– Подал апелляцию?
– Это формальность, – сказал Кларк.
– Сколько пройдет, пока апелляционный суд ее отклонит и назначит новое разбирательство?
Кларк пожал плечами.
– Не уверен, что оно будет. Не уверен, что решать придется мне. Новый окружной прокурор может не захотеть лишних расходов. У него будет готовый повод, он все свалит на предшественника: мол, все так напортачили, что он не сможет выиграть повторный суд. Зачем же тратить деньги налогоплательщиков? Зачем пачкать свою репутацию из-за чьей-то кучи дерьма?
– Все это домыслы и инсинуации, Вэнс.
– СМИ уже запускают свои истории про коррупцию и заговоры в Седар-Гроуве. Бог знает, что еще они сочинят.
– Народ этого штата знает, кто ты такой и за что выступаешь.
Кларк улыбнулся, но улыбка получилась грустной и быстро погасла.
– Хотел бы я, чтоб это было так. – Он допил свой виски и поставил стакан на стол. – Думаешь, за нами придут с уголовным обвинением?
Теперь пришла очередь Каллоуэя пожать плечами.
– Могут.
– Меня, наверное, лишат лицензии[32].
– А меня, наверное, отдадут под суд.
– Ты, кажется, не очень обеспокоен.
– Чему быть, того не миновать, Вэнс. Я не собираюсь теперь гадать, что будет.
– Никогда не задумывался об этом?
– Думаешь, это то, что нужно? Не сейчас. – Шериф осушил свой стакан и подумал о жене, которая предупреждала о буре. – Советую тебе поехать домой, пока не поздно. Поцелуй жену.
– Да, – сказал Кларк. – Это всегда остается, верно?
Каллоуэй снова посмотрел на форель.
– Это единственное.
– А что с Хаузом? Есть какая-нибудь догадка, куда он отправится?
– Не знаю, но вряд ли далеко уедет по такой погоде. У тебя остался твой тридцать восьмой калибр?
Кларк кивнул.
– Может выйти так, что лучше держать его под рукой.
– Я уже подумал об этом. А что с Деанджело?
Каллоуэй покачал головой.
– Я присматриваю за ним, но не думаю, что Хауз так ловок. Был бы посообразительнее, он бы подал апелляцию на основании некомпетентности адвоката. А он этого не сделал.
Глава 51
Трейси подала задом свой «Субару», заехала на дорожку и в третий раз дала полный газ. От этого колеса забуксовали по снегу и льду на краю дорожки, и из-под машины донесся ужасный скребущий звук. Она продвинулась достаточно далеко вперед, чтобы Дэн мог поставить свой «Тахо» сзади. Скрежет разбудил охранную систему, и из дома донесся страшный лай, хотя самих собак не было видно, так как разбитое окно все еще было заколочено фанерой.
Когда Трейси вылезла из машины, ее сапоги погрузились в снег до середины икр. Она нашла запасной ключ, который Дэн держал над дверью в гараж, и, отпирая замок, окликнула Шерлока и Рекса. Их лай перешел в лихорадочный визг. Открыв дверь, она ожидала, что они ринутся наружу, и отступила в сторону, чтобы они не налетели на нее, но псы не бросились в дверь. Рекс не проявил никакого интереса, а Шерлок ограничился тем, что высунул за дверь голову, очевидно, лишь посмотреть, не идет ли и Дэн, а увидев, что нет, отошел назад.
– Я вас не упрекаю, – сказала Трейси, входя и закрывая дверь. – Горячая ванна гораздо лучше.
Адреналин, который подпитывал ее всю неделю, улетучился, оставив эмоциональную усталость и стресс, хотя в голове все еще вертелись буквы и цифры номерного знака на грузовике с платформой.
Она заперла замок и оставила свои сапоги на коврике у двери. Взяв с дивана пульт, она включила телевизор и, зайдя на кухню, стала переключать каналы, ища новости про слушания и неожиданное решение судьи Мейерса. На восьмом канале, где каждый вечер главной передачей была программа Манпельт, Трейси задержалась, взяла из холодильника бутылку пива и откупорила. Вернувшись в комнату, она опустилась на подушки на кушетке и ощутила, как ее мышцы размякают. Пиво оказалось вкуснее, чем она могла представить, холодное и освежающее. Она положила ноги в чулках на кофейный столик и осмотрела царапину на колене, которая была неглубокой. Ее бы нужно было промыть, но не хотелось вставать и хлопотать. Может быть, Дэну придется отнести ее наверх и уложить в постель.
Ее мысли снова вернулись к номерному знаку. V могло быть на самом деле W, а тройка буквой B. Это коммерческий номер? Она не знала.
Потягивая пиво, Трейси пыталась успокоиться. Все кончилось таким неожиданным и драматическим решением, что она не успела осознать все значение случившегося. Как и все остальные, она думала, что судья Мейерс закончит слушания и составит свое письменное решение позже. Она никак не ожидала, что Эдмунд Хауз покинет здание суда свободным человеком, и уж во всяком случае, не сегодня. У нее в голове снова вспыхнул тот день в Уолла-Уолле, и она увидела самодовольную ухмылку Хауза и услышала его голос:
– Я уже вижу это, – сказал он тогда. – Выражение на лицах обывателей, когда они снова увидят, как я разгуливаю по улицам Седар-Гроува.
Теперь он получит такую возможность, хотя и не сразу. По крайней мере, сегодня по улицам Седар-Гроува не будет разгуливать никто. Может быть, через несколько дней. Как сказал Дэн, метель всех сделала узниками.
Но Хауз больше не был ее приоритетом. Ей не было дела, что может случиться на новом суде – если таковой будет. Трейси не придавала большого значения возобновлению Сариного дела, хотя раньше это всегда было ее целью. Она сомневалась, что решение останется за Вэнсом Кларком. После обличения Мейерса с кафедры Кларк вряд ли сохранит свою должность окружного прокурора. Кроссуайт не получила удовольствия от крушения Кларка. Она была знакома с ним и его женой. Дочери Кларка ходили в седар-гроувскую школу. Отставка была, похоже, и лучшим вариантом для Роя Каллоуэя, хотя Трейси и знала, что он достаточно упрям, чтобы остаться независимо от того, удастся ли Трейси пролоббировать в Министерстве юстиции выделение ресурсов для расследования того, участвовали ли Кларк и Каллоуэй в заговоре с целью посадить Эдмунда Хауза. Она не была уверена, что расследование коснется и Деанджело Финна, который был слишком стар и дряхл, хотя и мог бы оказаться ценным свидетелем.
Потягивая пиво, она поймала себя на том, что снова думает о своем разговоре с Финном, когда стояла на задней лестнице его дома.
– Будь осторожна. На некоторые из наших вопросов лучше не получать ответа.
– Они уже не могут никому повредить, Деанджело.
– Могут.
Рой Каллоуэй был так же задумчив, когда ехал в ветеринарную клинику.
– Твой отец… – начал он тогда говорить, но что-то остановило его.
Она думала, что, возможно, страшный рассказ Джорджа Боувайна о страданиях своей дочери каким-то образом убедил отца и прочих, что если они не могут найти убийцу Сары, то вместо этого неплохо бы посадить навеки за решетку такую скотину, как Эдмунд Хауз. Много лет она рассматривала такую версию как наиболее правдоподобную. Отец всегда был человеком высокой честности и морали, и было трудно подбить его на такое, но на несколько недель после похищения Сары этот человек куда-то исчез. В человека, с которым она работала в его комнате, изо всех сил стараясь разыскать Сару, вселился какой-то другой дух. Этот человек был зол, ожесточен и поглощен Сариной смертью и, как подозревала Трейси, своей собственной виной в том, что его не было в тот день в Седар-Гроуве, что он не поехал на соревнования по стрельбе и не смог защитить их, как делал всегда, считая это отцовским долгом.
