Дмитрий Черкасов - Ночь над Cербией
– Зачем? – не понял капитан ВВС США. – “Холодная война” закончилась, коммунизма больше нет... Мы теперь вроде как партнеры.
– Ага, – Владислав потеребил нос. – Только у нас о правах человека что-то тоже не вспоминают. Если уж бомбить, так нашу столицу, чтобы всю эту чиновничью сволочь напалмом выжечь... Двойные стандарты, Джесс, двойные стандарты. Просто в России и Китае есть ядерные бомбы, а в Сомали и Югославии – нет. Вот и ответ, кого можно бомбить.
– Это другое дело, – не согласился Кудесник. – Я, кстати, тоже не всегда понимаю нашего Президента. Саддама можно было уничтожить, но мы почему-то этого не делаем. И с Сомали разобраться. И с Тибетом. Надо просто действовать решительнее.
– Это как? – хмыкнул Влад. – Чаще бомбить?
– Не обязательно. Есть специальные группы, диверсанты, оружие дальнего поражения...
– Проблема в том, Джесс, что ты мыслишь категориями армии. Понятно, ты человек военный. Но ведь бомба или ракета может попасть и в дом к мирному жителю. У нас был Афганистан, у вас – Вьетнам, потом опять у нас Чечня, у вас – Ирак. И так – до бесконечности. Силой, увы, ничего не решишь. Вон, вы бомбили-бомбили Ирак, а в результате Президент Хусейн имеет почти стопроцентную поддержку населения. Если раньше у вас еще были какие-то перспективы его сместить, то сейчас уже нет... Да и у нас, – биолог грустно махнул рукой, – то же самое. В своей стране разобраться не можем. Ворье на ворье во власти, идиоты в полиции, бойню на собственной территории устроили... Я и уехал-то поработать в Югославию, чтоб чуточку отдохнуть от всеобщего бардака... Отдохнул!
– Я согласен, – кивнул Коннор, – боевые действия – это уже крайний вариант. Но и без них не всегда обойтись можно. Мы с тобой ведь тоже с полицейскими не на матч по бейсболу собрались.
– Да уж... Однако не мы начали. А вы Югославию первыми бомбить стали. Это уже агрессия. Потому я никак поддержать такие действия не могу. Лично с тобой мы можем стать друзьями. Но, к сожалению, политику определяем не мы. И война эта бессмысленна. Милошевич все равно не пострадает, а народу погибнет уйма. И сербов, и албанцев... и ваших солдат, кстати. Как с этим быть?
– Наши пилоты никогда не получали приказа бить по гражданским объектам.
– Согласен. И приказа нет, и специально никто мирное население не бомбит... Но ведь человеку, у которого от американского оружия погибнут близкие, ты этого не объяснишь.
Коннор печально развел руками:
– Ошибки у всех случаются. Однако с Милошевичем надо было что-то делать! Дипломаты с ним несколько лет пытались договориться.
– Да разве в Милошевиче дело! Один он ничего сотворить не смог. У сербов с албанцами давняя вражда, тут одним ударом ничего не решишь. Вот у вас в Америке вроде все хорошо – и суровнем жизни, и с законами, и кино хорошее снимаете, – но есть один крупный недостаток. Читаете мало, все по телевизору узнаете. Нация постепенно разучивается думать. Ты на свой счет не принимай, я не знаю, какое у тебя образование, но я в своей жизни с американцами много общался. И часто они не понимали самых элементарных вещей...
– Это есть, спорить не буду, – кивнул Коннор. – У меня у самого родители только за год до моего рождения из Европы приехали. И мне говорят, что в США все очень резко от Ирландии отличается. Особенно в обучении и отношении к литературе. Я в детстве немного читал, теперь стараюсь побольше... У нас полно людей, которые вообще неграмотны. Рядом с нашей базой – небольшой городок, так там афроамериканцы и ла-тиносы вообще в школу не ходят. Читать не умеют, сбиваются в банды, грабят, колются... И полиция с ними не всегда справляется. Проблем много, как и в каждой стране. Но у нас у всех – равные возможности, за проявление национализма или расизма можно угодить в тюрьму... И нам очень обидно, что Россия поддерживает Милошевича.
– Да брось ты! – Влад поправил на плече автоматный ремень. – Никого Россия не поддерживает... Ты просто себе не представляешь, что у нас на самом деле с властью творится. Вот, между прочим, как ты думаешь, почему до сих пор в этом районе не начата серьезная операция по моему спасению?
– А тебя разве не ищут? – искренне удивился американец.
– Щас! Да в нашем МИДе даже не слышали, кто я такой. Никому дела нет. Пропал и пропал. Если сам не объявлюсь, года через три могут сообщить родственникам, что, вероятно, я остался жить в Сербии. Или вообще ничего не скажут. Наши своих летчиков и моряков вызволить не пытаются, когда тех за долги предприятий в иностранных портах задерживают, а ты обо мне говоришь... Меня нет. Я – фантом, который только мешает чиновникам из консульства воровать денежки. Когда я сюда приехал, то ждал регистрации почти неделю. И ни фига, про меня даже никто не вспоминал. Есть человек, нет – никого не волнует... Я ведь не коммерсант, от меня взятки не дождешься, и не бюрократ из Москвы, который на государственные деньги приехал отдохнуть. Так, какой-то биолог. Сам приехал, сам и устраивайся. А у них дела поважнее есть. Мне в Белграде проще в посольство США зайти, чем в свое, меньше ждать придется. Так что выбираюсь я исключительно самостоятельно. Тем более, что документы мои сгорели, а без паспорта меня даже на порог могут не пустить. Скажут, что я все вру, или будут тянуть с новым паспортом полгода...
У Коннора глаза на лоб полезли. Для американского военного такое отношение к гражданам собственной страны было дикостью, за которую по всем законам нерадивого чиновника должны были отправить лет на двадцать в Алькатрас. Применительно к России – в сибирские лагеря.
Но Рокотов говорил об этих совершенно невозможных вещах столь уверенно, что Джесс поверил и решил при случае замолвить слово за своего нового товарища перед командованием. Если конечно, им посчастливится выбраться живыми.
– Так что ты будешь делать?
– Пока не знаю. Есть программа-минимум – выбраться отсюда и положить побольше этих уродов, что шатаются поблизости. Дальше видно будет. Кстати, сколько у тебя патронов в пистолете?
– Десять.
– Негусто. На, держи еще один, – Влад протянул летчику браунинг, – с запасной обоймой. В каждой – по двенадцать патронов. Обращаться умеешь?
Кудесник осмотрел оружие.
– Конечно. Это же армейская модель, недавно поступила на вооружение. Выпуск 97-го года... Откуда он у тебя?
– Трофей, – ответил Рокотов и задумался.
Ловушка, столь ловко поставленная неизвестным, была проверена самым тщательнейшим образом. Проводник копался почти час, осматривая каждый лист, каждую веточку в радиусе девяти метров от разорванного выстрелом помпового ружья. Солдаты, которым был преподан страшный урок, не отрывали глаз от прицельных рамок, развернув линию обороны по всем без исключения направлениям. Отряд в очередной раз понес неожиданные и бессмысленные потери.
А неизвестный, сделав свое дело, вновь растворился, не оставив ни малейшего следа.
Проводник отозвал майора в сторону.
– Тебе надо собраться. Я понимаю, что все произошло слишком неожиданно, но если ты не мобилизуешь людей, о выполнении задачи можно забыть.
– Что ты обнаружил? – командир все еще выглядел подавленным.
– Ничего, что могло бы дать ответ на самые насущные вопросы. Граната, капроновая нить, ружье... совершенно идиотский набор. Причем ружье забили порохом и дробью доверху. Расчет на один-единственный выстрел. Логичного объяснения, кроме того, что у них очень мало патронов, нет... Но если он такой грамотный специалист, то почему не сделать ловушку помощнее? Со связкой гранат, к примеру... Не понимаю.
– Это тот русский, – как сомнамбула, пробубнил майор.
– Ты зациклился, – резко заявил проводник. – У русского не могло быть ружья. Он захватил пистолет, автомат и гранаты. Разбил рацию. Но помпового “моссберга” у наших не было. Да и зачем ему ружье с несколькими патронами, если есть скорострельное оружие?
– Это русский, – повторил майор.
– А смысл ему на нас охотиться? Судя по его действиям, он не производит впечатления человека, склонного к рискованным поступкам... прийти сюда – безумие. Он должен искать населенный пункт, а не по безлюдной местности бродить.
– Хорошо. Тогда кто?
– Диверсант-одиночка, заброшенный сюда заранее. Зачем, почему – нет ответа... Возможно, чтобы проконтролировать наши действия. Хотя тогда непонятно, зачем ему пилот...
– Здесь нет никого, кроме нас. Это уже подтверждено полчаса назад. Нам даны рекомендации действовать по обстоятельствам, – майор кивнул на радиста. – Я дважды запросил оперативный центр. Они сюда никого не посылали.
Проводник стукнул себя по колену.
– И ты поверил?! Ради собственных амбиций они могут нами пожертвовать. Или мы возьмем пилота, или нас спишут... Вспомни о том, сколько обещано за успешную операцию. За такие деньги нас могут подставить под удар авиации... Или послать диверса, благо район поиска известен.
Майор ссутулился и стал смотреть себе под ноги.
