Тед Белл - Живая мишень
— Ну, во сколько раз он увеличивает?
— Как раз во столько, чтобы я могла хоть что-то видеть, сеньор, — ответила она. — Я слепа, как летучая мышь.
— А можно мне посмотреть? — поинтересовался Сток.
Она улыбнулась и вручила ему бинокль.
— Пожалуйста, берите на здоровье. Я бываю на этом обеде каждый год начиная с тысяча девятьсот семьдесят пятого. И могу вам сказать, здесь ничего не меняется и никто не меняется, за исключением медсестер из хирургии — видите, за двадцать пятым столом? У них каждый год новые лица.
Она захихикала и прижала ладонь ко рту, чтобы не выглядеть неприличной. Сток хлопнул рукой о колено и рассмеялся.
Сеньора Веласкено была права насчет бинокля. Он был маленький, но мощный. Пока де Сантос произносил с трибуны пламенную речь, Стокли бессовестно разглядывал лица мужчин в зале.
— Росс, — сказал он внезапно, передавая оптику Сатерленду. — А ну-ка взгляни на очаровательного мальчика за столом, что у вывески «выход».
— На нем темные очки.
— Вот-вот, ты чертовски прав. Свечи горят и так не очень-то ярко, а он еще в темных очках. С зеркальной поверхностью. Что он прячет под ними, интересно?
— …и вот, наконец, мы уже близки к моменту, который вы все ждали с таким нетерпением, — продолжал де Сантос. — Пришло время преподнести нашу величайшую награду, нашу золотую медаль, тому человеку, который наиболее ярко отличился не только в глазах нашего жюри, но и в глазах большинства членов нашей многочисленной кубинской общины… Нельзя ли немного приглушить свет в зале? Спасибо большое!
Когда в зале стало темно, оркестр грянул музыку. Все собравшиеся дружно ахнули, когда луч прожектора осветил предмет, опускающийся на сцену. Стокли немедленно направил бинокль в ту сторону. Это была модель какого-то футуристического здания с высокими стеклянными башнями и золотыми и серебряными балками внутри. Установленная на огромной платформе конструкция зависла, наконец, на уровне лиц приглашенных. Все громко зааплодировали.
— Дамы и господа, — заявил де Сантос, — разрешите представить вам новый центр специальной хирургии «Кихот Фокс» рядом с больницей Сестер Милосердия! Мне предоставляется огромная честь назвать имя человека, который обеспечил этому потрясающему центру право на существование. Хотя он совсем недавно присоединился к нам, человечность и великодушие за короткий срок уже сделали его уважаемой личностью в нашей общине. Итак, наш победитель — сеньор Кихот Фокс! Сеньор Фокс, к сожалению, был вынужден покинуть наше мероприятие ввиду некоторых чрезвычайных обстоятельств. Пожалуйста, поприветствуйте на подиуме его представителя.
Все присутствующие приковали свой взор к пьедесталу почета, стоящему в центре зала. Луч прожектора переместился на один из столов. Никто не вставал. Стокли направил бинокль на стол. Именно за ним сидел парень в темных очках. Теперь его стул был пуст. Никто не сделал ни единого движения, чтобы встать. И вдруг одна дама поднялась из-за стола. Стокли не сводил с нее глаз, пока она грациозно шествовала к подиуму. Она была, возможно, самой красивой из всех женщин, на которых Сток когда-либо смотрел за всю свою жизнь.
— Долорес, — прошептал Сток своей новой приятельнице, — кто она?
— Ее зовут Фанча. Она известная звезда, певица с Островов Зеленого Мыса, что у западного побережья Африки. Очень красивая. Она — … она подруга… Кихота Фокса.
— Этот Дон Кихот довольно удачливый тип, — буркнул Стокли, наблюдая в бинокль, как де Сантос пытается надеть на шею прекрасной Фанчи золотую медаль, не повредив ее прическу.
— Люди говорят, что он и сам очень красив, но я его никогда не видела. Я совершенно не удивлена, что этим вечером его здесь нет. Он очень редко появляется на публике.
— Действительно? — удивился Сток. — Интересно. Почему же?
— Он может ослепнуть. Очевидно, у него какая-то очень редкая форма глазного заболевания. Он не может выносить яркого света — ни солнечного, ни электрического, ни какого-либо еще.
— Глазное заболевание, вот как? — сказал Сток, думая о парне в зеркальных темных очках. — Скажите мне кое-что, Долорес, этот Кихот… он здесь уже долго, я имею в виду в Майами?
— О нет, не очень. Может быть, года два. Он весьма молод, и при этом уже стал таким состоятельным человеком. Никто не знает точно, как он сколотил состояние. И даже откуда приехал. Он очень щедрый. И очень загадочный.
— Загадочный. В каком смысле загадочный?
— Ну, о нем ходит много всяких слухов. И все они довольно любопытные.
— Расскажите мне о нем хоть что-нибудь любопытное.
— Ну что же. Кто-то предложил его кандидатуру на членство в яхт-клубе «Диннер Ки». Но комитет по приему членов единодушно отклонил его кандидатуру. И никто не сказал, почему. Такие вещи являются строго конфиденциальными. Тем не менее месяц спустя президент клуба отменил решение комитета и выдал ему личное приглашение, после чего кандидатуру утвердили. Говорят, президент принял это решение под некоторым давлением…
— Ну, в общем, такой субъективный и душевный подход на поверку может оказаться банкой с червями. Один Бог ведает, сколько я лично насмотрелся такого угодничества, но…
— Были еще и другие, мм… другие слухи…
— Говорите же, Долорес. Этот Кихот Фокс становится мне все более интересен.
— Это все, конечно, женские сплетни, сеньор, но… говорят, что кто-то пытался убить его. Попытка, конечно, закончилась неудачей. Но я слышала, что на его жизнь покушались не раз. Он ездит в бронированном «Роллс-ройсе», а у его дома всегда дежурят охранники.
— Это правда?
Внезапно Стокли встал из-за стола, подошел к Россу и жестом пригласил его тоже встать.
— Прошу вас простить меня, Долорес. Мне нужно срочно поговорить с моим приятелем Россом пару минут наедине.
26
Остров Нантукет
Алекс Хок и офицер Джек Паттерсон стояли на корме «Блэкхока». Примерно в тридцати футах под ними плескались изменчивые волны гавани Нантукет. Была суббота, почти семь часов утра; над ними синело ясное, безоблачное небо. Чуть более суток прошло со времени неудавшегося нападения на яхту. На лодках, пришвартованных в гавани, почти не было заметно признаков жизни. Летом моряки традиционно проводили пятничные вечера в барах, и большинство из них еще отсыпались после бурной ночи в «Стрейт Уорф», «Саммер Хаус» или, как всегда переполненном, «Чикен Бокс».
Воздух был наполнен звуками хлопающих на ветру вымпелов, а также ныряющими чайками и крачками. Свежий морской ветер и острый привкус йода заставили Хока вернуться в действительность и вспомнить. Недавний эпизод на борту «Морского прибоя» освободился от паутины неясности.
Обезумевший от горя и гнева, утративший обороноспособность и буквально и фигурально, Хок попался в очень неприятную западню. Несмотря на предупреждения человека, которому он поручил свою безопасность, Алекс недооценил уровень террористической угрозы. И только поэтому инцидент был предопределен. Конечно, он предотвратил бедствие, которое, возможно, стоило бы жизни многим его друзьям и членам команды. Но если бы араб просто запер все люки, выходящие на палубу, когда Хок оказался в трюме, террорист вполне мог бы преуспеть и пустить на воздух «Блэкхок» вместе со всеми, кто был на борту. Глупая удача обычно заканчивается довольно быстро.
После года счастья, который завершился непоправимой трагедией, Алекс Хок погрузился в пучину бедствий. Конгрив официально заявил за послеобеденным кофе, что снова настало время плаща и кинжала.
Руководитель ДСБ Паттерсон прибыл из штата Мэн на вертолете береговой охраны еще в сумерках. Алекс, стоя на катере, наблюдал, как приближается большой красно-белый вертолет. Он зажег посадочные огни и приводнился почти у самого волнореза. Алекс приложился к рычагу скорости и помчался на полных оборотах к прилетевшей машине, покачивающейся теперь на поплавках. На борту находился глава сил безопасности Государственного департамента, который уже стоял у выхода с маленькой шерстяной сумкой. Во время короткой поездки назад к яхте Алекс вкратце изложил Паттерсону все последние события. Рассказал о том едва не закончившемся катастрофой полете, когда они с Эмброузом возвращались к острову из штата Мэн. Рассказал и о недавно предотвращенном террористическом нападении на «Блэкхок».
— Деяние отца и сына, — сказал Хок. — Они едва не осуществили свою мечту.
— Да уж. Отец приходящей няни и ее брат, полицейский новобранец, — сказал Паттерсон, растягивая слова медленным техасским акцентом. — Все сходится. Отец был механиком в аэропорту и потащил за собой из самого Нью-Йорка всю семейку. Этот Керим. Ты говоришь, что он упомянул Гиену? Сказал, что он за всем этим стоит?
— Да. В этом замешан Гиена. Но какой-то тип по имени Эмир, очевидно, тянет их всех за веревочки. И причем уже довольно долго. Никогда не слышал о нем?
