Всеволод Данилов - Бизнес – класс
– Тьфу на тебя.
Все эти участившиеся требования окольцевать себя охраной откровенно портили Коломнину настроение.
Но с утра Ларисы вопреки обыкновению на месте не оказалось. Не ответил и ее мобильный телефон. Зато к Коломнину зашла Калерия Михайловна и сухо потребовала, чтоб он немедленно явился к Салману Курбадовичу.
– Так он что, на месте? – от удивления переспросил Коломнин: на часах было едва начало десятого. Но секретарша лишь презрительно сморщила носик. С момента появления в компании банковской, как она называла, группировки Калерия Михайловна не скрывала своего неприязненного отношения к Коломнину.
– Вас ждут, – нетерпеливо напомнила она, готовая его конвоировать.
В этом было что-то зловещее.
– Что ж, раз зовут, надо идти, – Коломнин поднялся, протянул руку, приглашая Калерию пройти вперед: роль подконвойного ему не приглянулась. И в этот момент зазвонил телефон.
– Сережа! – он услышал задыхающийся голос Ларисы. Но даже не тон, а это непривычное в последнее время «Сережа» стали предвестником беды. – Я из дома.
– Но почему не на работе? И потом мобильный…
– На работу не пустил Салман Курбадович.
– Что?!
– Не перебивай. Утром подбросили анонимку, что… в общем про нас с тобой.
– И что ты? – Коломнин машинально опустился в кресло, не обращая больше внимания на требовательный взгляд Калерии.
– Я? Призналась. А что оставалось?
– Так и молодец! Давно пора было. Я как раз к нему иду и попросту попрошу твоей руки, – обрадованный Коломнин подмигнул ошеломленной Калерии Михайловне. – Не вздумай! Он же не в себе. Я прошу. Выслушай, Сережа…
– Когда-то, да надо было. Все, пошел свататься.
Коломнин поспешно положил трубку.
– Ну что, дорогой конвоир, вперед за орденами?
И удивился, потому что в лице Калерии читалось теперь сочувствие.
– Насчет орденов – это вряд ли. Я на всякий случай валокордину подготовлю, – прикинула она.
Фархадов, совершенно неподвижный, съежился в объемистом своем кресле так, что от двери был почти неразличим.
– Вызывали, Салман Курбадович? – нарочито бодро заявил о себе Коломнин.
Стараясь держаться естественно под тяжелым взглядом, уселся с противоположной стороны стола.
– Хочу доложить, мы тут с Резуненко новый договор на поставку конденсата заключили. Все в соответствии с вашими указаниями. На днях стартуем.
Собственный голос показался Коломнину фальшивым. Он поднялся:
– Салман Курбадович, хочу просить… и прошу руки Ларисы Ивановны Шараевой. Которую я люблю…
– Кто ты такой? – глухо оборвал его Фархадов.
– Я? – Коломнин беспокойно пригляделся к старику. – Салман Курбадович, может, валидолу?
– Кто ты такой, чтоб набраться наглости к моей невестке?…Ты знаешь, кто был Тимур?
– Так ведь был. Я, как и все, сочувствую вашему горю. Знаю, что Лариса любила его. Но, Салман Курбадович, Тимур.. нет его больше. А Лариса, ей двадцать восемь. Она живая полнокровная жинщина.
– Слишком живая. Как выяснилось.
– А это уж не мы с вами. Это природа определяет. Невозможно всю оставшуюся жизнь ее при себе держать.
Фархадов отвел взгляд: возможно, именно так и собирался.
– Ей жить надо продолжать, Сарман Курбадович. Нормальной жизнью. А я люблю ее.
«И она меня», – хотелось дополнить ему. Но, щадя чувства отца, промолчал.
– И все сделаю, чтоб и она, и внучка ваша были счаст…
– Внучка моя! Тебе? – Фархадов задохнулся. – Ты же.. клоп, тля. Жалкий клерчишко! Нищий. Сколько у тебя есть денег? Пятьдесят? Сто тысяч долларов?
– Высоко поднимаете, – угрюмо пробормотал Коломнин.
– И ты за эти гроши собрался дотянуться до моей невестки? Или они не заслуживают жить как приличные люди?
Он требовательно оглядел насупившегося банковского ставленника.
– Думаю, при всем к вам уважении, это Ларисе надо решать, чего она хочет.
– Уже решила. Поклялась, что с этого дня всякие отношения ваши прерваны. И я ее простил, – уязвленная гордость и умиление собственным благородством причудливо смешались в тоне Фархадова. – А жениха мы ей со временем подберем. И куда поприличней.
– Пообещала, стало быть? – пролепетал Коломнин. Не верить Фархадову не было оснований. Особенно, если припомнить Ларисин звонок, когда он положил трубку, не дослушав. Именно это она и порывалась сказать ему.
– А ты на что рассчитывал? Другого и быть не могло. Накатила блажь, с кем не бывает? Но и только. Из компании ее с сегодняшнего дня забираю. Мусора, вижу, вокруг много. Потому и в голову нанесло. Пусть ребенком больше занимается. А тебе – чтоб в двадцать четыре часа духу не было. Так Дашевскому и передай. Фархадов, де, велел другого шестерку прислать. Не такого прыткого. Ишь каков гусак оказался! Тихой сапой с Фархадовым породниться надумал.
Человеческое терпение, как нерв в зубе. В нормальном состоянии его не чувствуешь. Но – содралась защитная эмаль, обнажился нерв и – окати холодом, – взвоешь.
Коломнин и взвыл.
– Чхать я хотел родичей себе в этой паучьей банке искать! Жену – да. Искал. Ну да раз отреклась, стало быть, так тому и быть. А насчет миллионеров, так это я бы на вашем месте поскромней держался. Компанию-то профукали. И если я, банковская «шестерка», сейчас здесь не расстараюсь, так это я очень сомневаюсь, что вашей внучке будет чего передать, кроме долгов. Я понятно объясняюсь?!
Объяснялся он вполне доходчиво – лицо Фархадова пошло пятнами. Но Коломнин больше не владел собой.
– Я, между прочим, прислан банковские денежки, вами разбазаренные, вернуть. И без приказа Дашевского никуда не уеду. Так что надо – звоните сами. Только сперва советую очень подумать. Потому что я здесь костьми ложусь, чтоб гребаный ваш бизнес вытянуть. И не только за ради великого Фархадова. Но для тех тысяч, что по тайге разбросаны. А другой приедет – нужна ли ему эта головная боль – полгода в глуши сидеть? Не проще ли выдернуть наспех, что удастся, а остальное утопить? Да и отрапортовать. Так что – Бог в помощь, звоните! И мне, как говорится, с глаз долой.
«Тем паче, если меня – из сердца вон», – не договорил он.
Хриплое, с присвистом дыхание обессилевшего тигра заполнило собой кабинет. И непонятно, чего больше было в нем: усталости или отчаяния от невозможности одним прыжком, как прежде, переломить хребет обидчику.
– Хочу думать, что мы поняли друг друга, и интересы дела преобладают, так сказать…– Коломнин задержался у двери. – Кстати, о деле, Салман Курбадович. Что бы ни было, но Лариса Ивановна должна остаться финансовым директором. Без этого сам откажусь. Нравится вам или нет, но сегодня она единственный, кто еще способен разгрести накопившееся…завалы, словом. Засим честь имею!
В приемной Коломнин едва не налетел на стоящую наизготовку Калерию Михайловну – со стаканом воды.
– Валокордин ему нужен? – она укоризненно оглядела незадачливого жениха.
– И побольше, – виновато подтвердил он.
Часа через три Коломнин обнаружил, что лежавшая перед ним папка с документами оказалась на треть разобрана. Он перепроверил резолюции, нанесенные его рукой. Все вполне разумные. На всех стояла сегодняшняя дата. Но ничего этого он не помнил.
– К тебе можно?
Коломнин вскинул голову и медленно поднялся: перед ним с виноватым видом стояла Лариса. Волосы ее были собраны на затылке в пучок, – видимо, в спешке. И оттого распухшее, наспех подретушированное лицо казалось каким-то беззащитным. Она рассеянно провела ногтем по разобранной пачке.
– Даже сейчас работаешь? – в голосе ее Коломнину почудилась укоризна.
– Тебя Фархадов вызвал?
– Да. Совершенно неожиданно. Разрешил вернуться к работе. Сережка, я так тебе благодарна, что настоял. Даже не представляю, как бы усидела дома без всего этого… Эта поганая анонимка! Все-таки люди – сволочи! Наверняка работа Мясоедова. Куснул-таки напоследок. Помнишь, тогда в гостинице?..
– Как говорил мой дружок, теперь это не имеет никакого полового значения. Мне твой свекр все поведал. У вас в семье опять мир да благодать. С чем и поздравляю.
– Сереженька, я, конечно, виновата. Гадина, если хочешь. Но не смогла. Ты должен понять. Так получилось. Фархадов, он, когда прочитал, был таким!..У него руки тряслись. Если б я не пообещала, просто не знаю…
– Это твой выбор.
– Выбор?! – вскинулась Лариса. Но тут же смутилась, осознав неуместность негодования. – Какой там выбор? Пришлось и все. Все образуется, увидишь.
– Хотя в принципе ты права. Хороша бы оказалась парочка: невестка нефтяного магната и банковский клерчишко. Неравный брак называется.
– Досталось тебе от Салман Курбадовича, – сообразила Лариса. – Чего уж теперь? Слово дано. – А ты и поверил, дурашка? Это лишь временно. Пока все успокоится. Как же мы друг без друга?
– Почему друг без друга? Надеюсь, продолжаем оставаться в одной связке?
– Дурачишься? – недовольная взятым им официальным тоном, она улыбнулась прежней, зазывной улыбкой.
