Анатолий Ковалев - Гильотина в подарок
– Это касается нашего дела? – осторожно поинтересовался Антон.
– Разумеется. Я подумал, что тебе сподручней заняться поиском романа.
– Ты имеешь в виду «братскую могилу»?
– Да. Если роман писался для известного, раскрученного автора, то наверняка анонсировался. По названию романа и по аннотации ты можешь понять, наша эта ахинея или нет.
– Пожалуй. Тем более сегодня открывается Международная книжная ярмарка. Там будет масса каталогов.
– Тебе и карты в руки!
На прощанье Еремин сказал:
– До вечера! В «Иллюзионе»!
Антон бросил на друга испепеляющий взгляд и вышел из кабинета.
* * *Хлюпенький матросик встретил частного детектива с распростертыми объятьями, будто они годами вместе бороздили моря и океаны, а на суше судьба развела их.
В квартире пахло чем-то подгоревшим.
– Нюрка, жена моя, продрыхла целый час, а про фасоль забыла! – информировал с порога хозяин. – Теперь вместо фасоли – шрапнель!
Однако Нюрка не спешила показываться. Видно, чувствовала свою вину за испорченный обед.
– Фу! Я сказал «фу»!
Это уже относилось к бульдогу, не менее импульсивному, чем хозяин, бросившемуся к Еремину чуть ли не с поцелуями.
– Я сказал «на место»! Разгильдяй, ёб-теть! Разве такому поручишь охрану материальных ценностей!
Но пес не слушал матросика, а знай свое – прыгал к следователю на грудь, пока тот не приласкал его.
– Пройдете или как? – осведомился хозяин.
– У меня мало времени. Может, покажете своего свидетеля?
– А как насчет… – Матросик сделал красноречивый жест, означающий, что ему позарез охота выпить, но вслух произносить не стал, видимо, опасаясь Нюрки, хотя и провинившейся.
– Всякий товар имеет цену, – усмехнулся Константин. – Я должен убедиться, что ваш товарищ не вешает мне лапшу на уши.
– Васек – парень чистой души! Врать не станет! Что видел, то видел.
Васек жил на двенадцатом этаже. Следователь сразу смекнул, что его квартира граничит с квартирой, которую снимал Шведенко, хоть и находятся они в разных подъездах.
Им открыл молодой человек примерно одного с Ереминым возраста, в клетчатой рубахе не первой свежести и спортивных штанах. Клочья белых волос обрамляли намечающуюся лысину, в голубых глазах светилась простота.
– Заждался я уж, – пробурчал он без улыбки. – Собирался уж в магазин.
– Не шути так, Васек! – откликнулся хлюпенький и с деловитостью, на какую только был способен, добавил: – Мы со следователем по важному вопросу.
– Какой я тебе Васек! – возмутился тот. – Викентием меня звать. Кеша я.
Ворчливый Кеша провел их на свою замызганную кухню.
Белый пудель, выбежавший им навстречу, как-то не вязался с интерьером, хоть и был похож на хозяина особой вихрастостью и простотой в глазах. Сыщик вообще-то не был любителем собак, больше нравились кошки, но чтобы заслужить доверие хозяина, пришлось приголубить глупенького пуделька.
– Сколько лет собаке? – спросил он для проформы, чтобы смягчить недовольство Васька-Викентия.
Ответ его мало интересовал, тем более матросик взял уже соседа за жабры. Видать, жажда не угасала и гнала события вперед.
– Колись, друган! Все, что мне рассказывал! Валяй, и побыстрей! А то у частного детектива времени в обрез!
– Вот еще! – пробормотал тот. – Журну, говорят, голову отвинтили. И мне отвинтят!
– Да кому ты нужен, Васек! – негодовал матросик. – Он же журн, а ты кто? Ассенизатор!
– Я – кассир! – произнес Викентий с достоинством.
– Знаете, где он кассир? – обратился хлюпенький к следователю, по-жеребячьи заржав. – В платном сортире!
Еремин понял, что если не возьмет сейчас инициативу в свои руки, уйдет ни с чем.
– Вы не могли бы нас оставить наедине?
Словоохотливый матросик поерзал было на табурете, но колючий взгляд сыщика будто приподнял его за шкирку и выставил за дверь.
– Откуда вы узнали про отвинченную голову журна?
Вопрос был задан резонно, потому что гибель Шведенко никак не освещалась в прессе, тем более такие подробности, как отрубленная Голова.
– Люди болтают, – ответил тот неопределенно.
– Какие люди?
– Разные.
– Конкретно можете назвать?
– Да любого спросите в нашем дворе!
«Что я к нему привязался? Василина вполне могла проболтаться. Да хотя бы тому неприятному типу, который сдавал журналисту жилье».
– Что вы видели в то утро?
– Ничего такого, – пожал плечами Кеша. Он предпочитал почему-то не смотреть Еремину в глаза, интересуясь больше протертым ковриком на полу, как бы спрашивая: «А это у меня откуда? Кто подсунул мне этот клоповник?»
– А все-таки? Играет роль любая мелочь. Вы видели машину возле мусорных ящиков, когда гуляли с собакой?
– Ну, предположим.
– Что значит – предположим? Видели или нет?
– Ну видел.
– Марку можете определить?
– «Форд». Я прочитал на крышке багажника. Там как раз фонарь светил.
– Вы подходили так близко?
– Ну да.
– Сидевшие в машине вас заметили?
– Кажется, нет. Они о чем-то болтали. Я даже расслышал кое-что. Женщина сказала мужчине: «Раз она пошла на это, значит, у нее туго с деньгами. Завтра ты ей позвонишь и предложишь свои услуги».
– Описать их можете?
– Они сидели в темноте. Я ни черта не видел.
– Женщина молодая?
– Голос молодой.
– Что было дальше?
Кеша снова уставился в коврик.
– Ничего. Я загнал собаку домой.
– Не надо скрывать, Викентий.
– Я не скрываю…
– У вас есть телефон?
– Нет.
– Значит, вы не могли вызвать милицию, когда услышали крики за стеной.
– Криков не было, – признался тот, – был какой-то жуткий храп. До сих пор стоит в ушах, как вспомню. Я остолбенел. Вы понимаете меня?
– Понимаю. За стеной душили журналиста, но вы ничего не предприняли для его спасения.
Свидетель посмотрел на детектива затравленным, умоляющим взглядом.
– Бог вам судья, – продолжал Константин, – сходите в церковь, если веруете. Меня же интересует все, что вы слышали или видели в то утро.
– Я слышал, как за стеной вскрикнула женщина. И мужской голос спросил: «Порезалась, что ли? Оставь, я сам все протру!»
– У вас такая прекрасная слышимость?
– Да не жалуемся. К тому же окна были распахнуты настежь. И еще – раннее утро. Никаких посторонних шумов.
– Идеально для подслушивания, – согласился Еремин.
– Только больше они не переговаривались. Видно, все было обговорено заранее, – покачал головой Кеша.
Светившаяся из-под белесых бровей простота показалась в этот миг следователю обманчивой.
– Потом вы подошли к окну?
– С двенадцатого этажа не много разглядишь. Я видел, как ко второму подъезду подкатила тачка.
– Это был тот самый «форд»?
– Конечно.
– Погодите-ка! Получается, что за рулем сидела женщина?
– Видимо.
– А когда вы гуляли с собакой, кто сидел за рулем?
– Мужчина.
– Продолжайте.
– Из подъезда вышли еще двое. У мужика за спиной был мешок. Я сразу догадался, что в этом мешке.
– Во что мужчина был одет?
– На нем была штурмовка. В таких раньше студенты ходить любили. Мне он показался невысоким и полноватым, но с двенадцатого этажа все кажется приплюснутым.
– Волосы? Какого цвета волосы?
Кеша задумался.
– Трудно определить. Ни светлые, ни темные. Зачесаны назад.
– Хорошо. А что можете сказать о женщине, которая вышла вместе с ним?
– Она сразу впрыгнула в машину, а тот еще возился с багажником. Я не успел ее разглядеть. По-моему, была в брюках и свитере. Может, я ошибаюсь. Бросилось в глаза что-то зеленое.
– Свитер в белую и зеленую полоску. Так?
– Вроде бы. – Кеша удивленно посмотрел на следователя.
– Скажите, а женщина с таксой еще гуляла во дворе?
– Нет. Никого не было. Я еще подумал о том, как этим в машине повезло. Но когда они выезжали со двора, наткнулись на пенсионера. Он возвращался с бульвара. Бегает там каждое утро со своей овчаркой. Вот он наверняка кого-нибудь из них «сфотографировал».
– Выловить бы нам этого пенсионера! – размечтался Еремин.
– Так нет ничего проще! Дом-то кооперативный.
Старика действительно нашли довольно быстро через председателя кооператива, но, увы, старания были напрасны. Пенсионер удостоил сыщика жгучим пронзительным взглядом и промямлил с искусственной хрипотцой:
– Зрение у меня сла-а-бое. Ничего не вижу без очков…
Константин отсчитал угрюмому Кеше и счастливому матросику по два червонца и пустился в дальнейший путь.
* * *С Елизарычем он связался по телефону.
– Как живешь, Престарелый Родитель?
– Неужели опять труп? – взволновался эксперт.
– Пока нет, но в скором времени ожидается.
– Бог с тобой, Костя! Как ты можешь это знать?
– Если не пошевелюсь, то еще два как минимум. При встрече объясню. А ты мне скажи вот что. У Констанции Лазарчук были какие-нибудь порезы на руках или на ногах?
