Ингер Фриманссон - Доброй ночи, любовь моя
И только вернувшись в дом, она поняла, как же сильно болит нога. Она сбросила мокрую одежду и повесила в сушильный шкаф.
Стоя под душем, она увидела на руках синяки и следы от ногтей. Она смазала их мазью, морщась, потому что сильно щипало.
А в спальне Жюстина обнаружила сумку Берит. Сумка лежала у стула, на котором та сидела.
Глава 3
На следующее утро Жюстина проснулась от ощущения, будто на грудь ей давит какая-то тяжесть. Она хотела закричать, но горло царапало как наждаком. Она принялась шарить по постели, и пальцы наткнулись на птицу. Прежде она к ней в кровать никогда не садилась.
* * *Она спрятала сумку Берит в шкаф. Выйдя утром на площадку второго этажа, увидела еще одну сумку, вернее, темно-синий пакет с надписью «Издательство Лудинга» и логотипом в идее книжных корешков. Пакет лежал у стены, она вспомнила, что Берит принесла в нем цветы и бутылку вина. Жюстина ощутила вдруг странную пустоту.
Синий пакет она сложила и тоже запихала в шкаф.
Остаток дня она провела с Хансом-Петером. Ей удалось выкинуть из головы все мысли о случившемся. Она думала только о нем, его образ постепенно укреплялся в ее сознании. Она уже чувствовала что-то вроде нежности, вспоминая его ключицы, шею, руки. Они были не как у Натана, а помягче, более слабые. Мысль о Хансе-Петере наполняла ее каким-то веселым довольством.
Она хотела разобраться с сумкой Берит, когда он уйдет, но силы ее снова оставили. Усталость буквально свалила ее с ног, она забралась в постель, все еще хранившую его запах, его тепло.
* * *В понедельник утром снова позвонил Тор Ассарсон.
– У меня сил нет идти на работу, – сказал он. – Я надеялся застать вас дома.
– Да, я дома.
– Все это такой бред, такой страшный бред.
– Я понимаю. Никаких новостей?
– Нет.
– Дождитесь почты. Может, она вам письмо отправила из Рима или Тобаго. Может, она просто сбежала, на время.
– Вы так думаете?
– Но ведь такая возможность существует.
– Может, вы и правы. Будем надеяться, что вы правы.
Он сказал, что ему надо прийти и поговорить с ней. Ей удалось отодвинуть этот момент, дождитесь почты, сказала она, в какое время она обычно приходит?
Он ответил, что не знает. Его же никогда в будние дни дома не было.
В конце концов она договорилась с ним встретиться у себя, после обеда.
Она думала про Ханса-Петера.
* * *Но прежде следовало разделаться с сумками. Она почему-то надеялась, что откроет дверь шкафа и никаких сумок не обнаружит. Разумеется, они были там. Большая кожаная сумка Берит стояла на кроссовках Жюстины, точно там, куда она ее поставила.
Вернулась головная боль.
Вооружившись ножницами, она села на пол. Она задумала разрезать и сумку, и ее содержимое на мелкие-мелкие кусочки. Но, взяв сумку за ручки, как прежде ее брала Берит, она поняла, что это будет трудно. Открывать сумку ей не хотелось, но деваться было некуда, металлические застежки щелкнули, и сумка распахнула перед ней свое темное и затаенное нутро. Вещи хозяйки, ее жизнь.
Сверху лежал матерчатый носовой платок со смазанными следами помады, под ним все то, что Жюстина не желала видеть, все эти личные вещи, предметы, которые словно вернут на какое-то время Берит. Кошелек, потертый по швам, с пустым отделением для водительских прав, карта медицинского обслуживания, карта «Американ Экспресс», членская карта издательского клуба, срок которой истек много лет назад, аптечная карта. Жюстина открыла еще один карманчик, и в нее уперлись три пары глаз: Тор и мальчики в школьном возрасте. В отделении для купюр было около тысячи крон. С них Жюстина и начала, она изрезала их в тонкие полоски, затем фотографии, пластиковые карты и все мелкие листочки и чеки, что лежали вместе с деньгами. Потом взяла еженедельник, быстро пролистала его, прочла какие-то записи: зубной врач в 13.40, не забыть зайти к сапожнику. На дне сумки нашлись водительские права. Берит была не похожа на себя на фотографии, старый снимок, волосы собраны в узел. Ключи, расческа, зеркальце, помада, Жюстина собрала все это в пакет, немного посидела, потом попробовала сломать расческу, расческа была голубая, с ручкой, она жала изо всех сил, но пластмасса сопротивлялась, маленький флакончик духов «Индийские ночи» она завернула в пакет, чтобы не было запаха. Оставались еще зажигалка и пачка сигарет, пять-шесть штук она растерла в крошево прямо в кучку вещей. Пакет из издательства искромсала в мелкие клочья, потом принялась за сумку, но тут ей пришлось сдаться, ножницы больше не резали, словно вдруг растеряв свою силу.
Что ей со всем этим делать? Она сидела на полу, ноги вытянуты, и глаз Берит с изрезанной фотографии смотрел прямо на нее. Она схватила этот глаз и сунула в самый низ кучи.
Зазвонил телефон, она больше не осмеливалась выдернуть шнур, думала про Тора Ассарсона и про детей Берит. Она к их услугам, веселая и верная подруга.
Она напряженно ответила, назвала свое полное имя.
– Любимая моя, дорогая!
Ханс-Петер.
– Я так боялся, что ты отключила телефон.
– Нет...
– Я соскучился, все мое тело по тебе тоскует, моим ладоням не хватает тепла твоего тела, я хочу увидеть тебя, обнять тебя.
– О, Ханс-Петер...
– Что с тобой? У тебя такой голос... Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего.
– Ты уверена?
– Да, да. Ты сегодня работаешь?
– Конечно. Но только вечером. Если можно, я приеду к тебе, прямо сейчас!
– Я не могу, я занята. – Она замерзла от своего собственного голоса.
– А когда сможешь? – В его голосе звучало разочарование.
– Я тебе сама позвоню.
– Вот как?
– Милый Ханс-Петер, я должна сначала кое-что сделать, я не могу сейчас рассказать. Но я тебе позвоню.
– Я не знаю, буду ли я дома.
– Понятно. Но я попытаюсь. Я должна сейчас закончить, извини.
Жюстина положила трубку. Она не думала, что так получится. Она закрыла руками глаза и всхлипнула.
Может, сжечь сумку? Нет. Слишком рискованно. Поскуливая, она бродила по комнате, что делать, что же ей делать? Потом вспомнила: свалка в районе Риддерсвика. Вот оно! И как она раньше об этом не подумала. Она очень устала, голова закружилась, когда она спустилась в подвал. Там она отыскала рулон черных мусорных пакетов, сунула сумку и клочки в один из них, завязала. Побродила еще по комнате, проверила, нет, следов больше нет. Оделась и вышла из дома.
* * *Она беспокоилась, что кто-нибудь заинтересуется, что в мешке. Какой-то мужчина в комбинезоне безразлично посмотрел на нее, но она все же сказала:
– Все это можно сжечь, куда мне это положить?
Он ткнул пальцем на один из контейнеров.
– Спасибо, – сказала она.
И, уже возвращаясь к машине, добавила:
– Хорошего дня вам.
Он пробормотал что-то неразборчивое.
* * *Вернувшись домой, она тут же набрала номер Ханса-Петера. Естественно, он не ответил. Ее беспокойство быстро переросло в отчаяние. Она пошла в ванную и сильно накрасилась, жирно подвела глаза, наложила тени. Надела юбку, кофту и толстые шерстяные чулки. Нога после ночной передышки почти не болела, хотя опухоль и не сошла до конца.
Нужно еще раз позвонить, нет, он обижен, задет. Он не ответит, хоть целый день названивай. Возможно, он из тех, кто долго помнит обиду, и она хорошо понимает его.
Кто-то стоит у двери... Он? На крыльце и вправду стоял мужчина, она видела его силуэт сквозь молочно-матовое стекло. Похож на Ханса-Петера... неужели он?
Но это был не Ханс-Петер.
Она поняла, кто это.
Тор, это был Тор, муж Берит.
– Вы Жюстина, не так ли?
Он выглядел измотанным, на подбородке пробивалась щетина, глаза маленькие, мутные.
– Входите, – тихо сказала она.
Он стоял в передней и осматривался.
– Значит, она была здесь в субботу. Я пытаюсь поставить себя на ее место, представить, как она рассуждала, что делала.
– Да...
– Куда вы потом пошли?
– Наверх, по-моему. Мы там долго сидели и разговаривали.
– Тогда давайте тоже поднимемся.
Она двинулась по лестнице, держась за перила, нога снова разболелась, он заметил, что она хромает, но ничего не сказал.
– Может, хотите кофе?
– Я не хочу кофе, я ничего не хочу.
Птица примостилась на спинке стула, на котором сидела Берит. При виде незнакомого человека она закричала. Тор Ассарсон дернулся.
– Ох, а это еще что, мать твою?
– Все спрашивают, – устало произнесла она. – Всего лишь птица, мое домашнее животное.
Он остался стоять в дверях. Жюстина вытянула руку, птица перелетела на нее, оттолкнулась и принялась нарезать круги под потолком, затем уселась на книжном стеллаже, на самой верхотуре.
Тор Ассарсон прикрывал голову руками.
– Как можно держать дома такое?
Она промолчала.
– Вы позволите сесть? Или еще будут сюрпризы?
Жюстина уже раскаивалась, что впустила его в дом. Он был раздражен, зол и явно пребывал в шоке.
Она опустилась на краешек стула.
– Вы здесь сидели? – спросил он.
