Екатерина Шварцбраун - Куда убегает ваш утренний кофе?
Прочитав новость про хлыстов, это новейшее руководство к действию, я почувствовала — так и есть! Мы все были вместе, а ЕП был у нас Христос. Наш отряд был хлыстовский корабль, только виртуальный. АЧ тоже был Христос. Они были кормщики корабля. А все девочки — Богородицы. Желание, которое мы испытывали, я знала, не знакомо обычным людям. Раньше оно было не знакомо и мне. Это сексуальное желание божественного, страсть к Богу. Традиционно её сравнивают с огнем, который пожирает человека целиком. В конце концов от человека ничего не остается, кроме огня. Это неутолимое, невыносимое, невероятное желание, это мистический экстаз. Любовь, восхищение, покорность, трепет и нежность, которые мы испытывали друг к другу, не были предусмотрены в каталоге простых и милых человеческих чувств. Я радостно осознавала: мы ближе друг к другу, чем бывают мать и ребенок или влюбленные, или брат и сестра. Текст о хлыстах, который опубликовал ЕП, выполнял административную роль: он формализовал, структурировал, овеществлял то, чем мы и так уже являлись.
Но кроме текста, он написал комментарии. Все они были о том, что описанное в тексте — приближается, что все это скоро так и будет — это было обещание и предупреждение, что скоро наш союз исполнится. И мы навсегда будем вместе. В конце он поместил свое изображение. Он смотрел прямо на нас. Он был здесь. Он приблизился. Его обещание казалось невероятным — как может он быть среди нас? Это могло исполниться только на небесах! В жизни такое счастье невозможно, оно несовместимо с землей, понимала я. Да, мы станем все как одно, но не здесь. И всё же — он обещал, что это будет скоро, совсем скоро! Это было невероятно, это было невыносимо, и он убрал это на следующий день. Он объяснил, что был не совсем здоров. [Мы предполагали снабдить данный текст комментариями, но плохо себя чувствовали.]
В тот промежуток времени, когда он еще ничего не исправил, не выдержала я, и попыталась как-то интеллектуализировать это:
Что значит «жить с женой как с сестрой»?
Сестра — единый корень, общее происхождение всякого проявления,
как пшеница родит пшеницу и рожь родит рожь.
И в нищенстве и в богатстве, далеко ли близко — родное.
Это как найти серебро в грязи.
Сестра — смерть.
Жена — противное, дополнительное, чужое.
Брак есть кал и рвотные массы.
Взять их себе и отдать чужому.
Взаимодействие невозможно вне противопоставления, вне брака.
Жена — жизнь.
Жена и сестра — как сознательное и бессознательное, современное и традиционное.
Жить с женой как с сестрой означает воплощение.
«Не женитесь, а кто женат, живи с женой как с сестрой, не женимые не женитесь, женимые разженитесь»
«Притворно вступать в брак для замаскирования своего отделения от него»
На что АЧ немедленно ответил:
> Жить с женой как с сестрой означает воплощение.
А с сестрой как с женой.
Я предполагала что АЧ говорил о браке со смертью, с небесной, идеальной женщиной, сестрой. Он говорил как и жил. Его идеальная женщина ни в коем случае не была человеком. Она была из другого мира.
Но я думала о том, что я для него жена — обычная, несовершенная женщина. И думала, и тут нет ничего странного, что его сестра — это ЮФ. На нее у меня как раз проецировалась моя идеальная небесная женщина. Я была для АЧ женой, но для ЕП, я знала, я была сестрой. Я ощущала наше родство. Как серебро в грязи. Как ЮФ и АЧ. Уточнение АЧ «А с сестрой как с женой» было обжигающим, смертельно опасным и черезмерно желанным. Я онемела.
По сути, не смотря на то, что вместо категорий, которыми пользовался АЧ, я подставляла личные имена, я поняла сообщение правильно. Маска ЕП скрывала для меня то же идеальное, ту же самую смерть, о которой говорил АЧ. Жить в браке с этим, это гибель, это самосожжение, и это смысл всего остального. И у нас будет так — как у хлыстов. Дух сойдет на землю. Так обещал ЕП.
Меня бы госпитализировали прямо тогда, но тут ЕП написал:
Я должен официально заявить, что работая над комментариями к указанному выпуску, плохо себя чувствовал, вследствие чего не был уполномочен давать комментарии. Данные мной в тот день комментарии, в любом их виде, не могут считаться данными мной, вследствие чего они стерты из текста выпуска.
Вот, между прочим, что значит — хороший, грамотный контролер. У ЕП отличный контролер. Каждый раз после того, как ЕП занесет, контролер все возвращает на место. На такое место, где все может держаться стабильно, какими бы странными не показались его высказывания — они в пределах допустимого в определенной системе понятий. Всё, что вылезло за пределы — уничтожается и искореняется. ЕП, несмотря на всё кажущееся безумие его текстов — не сумасшедший, и наверно никогда не сойдет с ума. Дело в том, что у него отличные тормоза.
Но мы тогда не испытали разочарования, от того что он убрал комментарии — ведь зато он объявил скорое наступление Конца Света! И назвал дату: 11 августа, в семь минут двенадцатого. Семь минут двенадцатого — назывался его гениальный роман об уничтожении реальности, который мы все очень любили. Итак, это будет 11 августа. Это выглядело вполне ясным: если скоро наша встреча, это то же самое, что скоро наша смерть. Мир не перенесет этого, и он окончится. Я ждала прихода Машиаха, но не надеялась на процветание. Все мы ждали. Никто из нас, я была уверена, не отнесся к пророчеству несерьезно. Если ЕП сказал, что так будет, значит — так или иначе, так оно и будет.
Тогда мне приснился сон:
Испания — сырая, болотистая страна.
По дороге, разбитой в жижу людьми и повозками, идет человек. Его работа — сыпать серый гравий на дорогу. Крепко обхватив обеими руками большую пластиковую бутыль, раскачиваясь из стороны в сторону, он сыплет серый гравий на дорогу. Гравий стучит по стенкам бутыли.
Однажды впереди него появляется незнакомец. Крестьяне, разинув рот, смотрят как он сыплет белый гравий на дорогу, белый гравий из белого воска. К нему подходит местный авторитет: послушай, парень, ты не здешний. И мы всегда сыпали СЕРЫЙ гравий на дорогу. Так что давай, собирай свой гравий и чтобы после захода солнца тебя здесь никто не видел. И вот уже солнце взошло, а человек с большой пластиковой бутылью все идет, монотонно раскачиваясь, по разъебанной дороге дождливой Испании.
Я чувствовала это раскачивание, походку сеятеля, еще долгое время после пробуждения.
Я сыпала этот гравий, монотонно сыпала этот гравий. Я запостила сон в лист, попросила истолковать.
Не знаю, зачем я просила — мне самой смысл был совершенно ясен. Серый гравий — это земное, белый — небесное. Жена и сестра. Муж и брат. Мой брат, моя смерть, идеальное, появится и уйдет, и все снова станет как всегда. Как вобщем-то и произошло.
Но ЕП ответил:
Толкование сна очень простое: он символически указывает на то, что Конец Света 11 августа начнется с Испании. В то погожее августовское утро на дороги этой (и не только этой) страны прольется град из серых камней. Земля разломится под воздействием притяжения Луны и Солнца.
Это казалось совершенно прозрачным: он предупреждает, что небесное станет земным. Что его белые камни станут серыми, такими же серыми, как обычные камни, когда они посыпятся на дорогу. Но земля не выдержит, она разломится, потому что наше взаимное притяжение, всех нас, нашего идеального, нашего Солнца и нашей Луны, катастрофически соединятся в воплощении и уничтожат реальность!
Маленькое человеческое понимание не вмещало в себя того, что произойдет, и предлагало что-то представимое: что 11 августа к нам на самолете прилетит сам принц ЕП, и живым войдет в дом АЧ. Я даже думала, что хорошо бы мне встретить его на улице, у подъезда, чтобы указать дорогу. Я готовила посвященную Концу Света статью о сектах и культах, разумеется с упоминанием Ордена РоСД(ТМ). Весь текст представлял собой непрерывный эротический делирий. Я просто выбирала из разных описаний экстаза, те, что посильнее. Статья должна была выйти утром 11 августа.
10 августа вечером я приехала к АЧ. Мы чувствовали себя плохо, нервозно, вздрагивали от всяких звуков. Нам казалось, что за дверью кто-то есть, и мы открывали дверь. Потом АЧ дал мне задание проверить подъезд: нет ли там кого. Никого не было. После полуночи я наконец поняла, что никогда в этой жизни я не увижу ЕП.
Мы заснули, как тяжелобольные. Когда я открыла глаза, было странное утро. «Тебе приснился Конец Света?» — спросил АЧ. Ему приснилось что-то огромное, очень тяжелое и черное. Оно нависало. По-видимому, это он и был. На улице оказалось очень странно: деревья зеленые, а на них падает и падает какой-то белый пух. Может, это был снег. Вроде бы 11 августа не должен падать снег, а для тополиного пуха уже слишком поздно, но я отчетливо помню этот снегопад.
