В зеркале Фауста - Артур Гедеон
Лилит провернула ключ в этом замке и потянула на себя дверь.
– Прошу, – кивнула она в темноту.
– Я первый?
– Да, ты первый.
– Так надо?
– Именно – надо. Ты, как кошка, должен переступить порог новой квартиры. На счастье, так сказать. Ну? Только не говори, что ты боишься.
– Да ничего я не боюсь, – смело ответил он. – Я заставил человека броситься с балкона, мерзавца, но тем не менее я чудесным образом помолодел на сорок лет, десять часов назад устроил шоу, вызвал из небытия Мату Хари, потом изнасиловал бывшую возлюбленную, четыре часа назад я застрелил человека из арбалета, свел с ума юную возлюбленную, что еще? – Он развел руками. – Я готов к подвигам, моя госпожа.
– Тогда заходи. – Она вновь кивнула на темный проем. – Тифон был прав: тебя ждут чудеса.
И он шагнул в эту тьму – и двери за ними захлопнулись. Но он не испугался, нет! Так было надо. И сразу почувствовал иной эфир, пронзительно свежий, наполненный ароматами жизни, и новые звуки коснулись его слуха. Тут был и плеск морских волн, и голоса, говорившие на чужих языках, и отдаленный звон мечей, и песни сирен, и звон соборных колоколов, и много чего еще. Но то была не какофония, а музыка времен, эпох, полифония человеческого мира.
– Мне нужен свет, – завороженно прошептал он.
– Разумеется, – ответила его спутница, которую он едва различал во тьме огромного помещения, порог которого они только что переступили. – Много света!
И тогда Лилит звонко хлопнула три раза в ладоши. И долгожданный свет залил пространство перед любопытным Гориславом, молодое сердце которого уже выпрыгивало в предвкушении чего-то фантастического, рядом с чем явление призрака Маты Хари могло бы показаться зажженной спичкой у люстры в тысячу свечей. Да, все было именно так! Он стоял в самом начале гигантской библиотеки, которой не было конца и края. Тут стеллажи с книгами тянулись как китайские стены, составляя лабиринты, и возносились вверх как небоскребы. Вот теперь у Горислава воистину перехватило дух – он не соврал в прощальной записке жене, когда сообщил ей, что отправляется в параллельную вселенную. Так оно и случилось. Он перешагнул заветный порог, оказался в той самой параллельной реальности, в другом мире, куда невозможно попасть почти никому из живущих. Только особым приглашенным! Самым пытливым умам, самым жадным натурам, душам, которые не желают видеть границ.
И он точно знал, где сейчас находится.
– Это же она? – спросил Горецкий.
– Да, это она, – ответила его спутница. – «Проклятая библиотека». Этих книг ты не найдешь ни на одной книжной полке в обычном мире, который остался у тебя за спиной. Идем, мой милый друг. – И он двинулся за ней вдоль ближайшего книжного ряда. – Смотри, трогай, наслаждайся. И не удивляйся, что не видел этих книг и не слышал о них прежде. Вот Амвросий из Галанта, «Звездный рай», – указала она пальцем на один из корешков. – Вот «Воинствующие еретики» Симеона Каппадокийского – ты смотри, смотри!
– Я смотрю, – с жаром отозвался он.
– «Кровавый Меркурий» Марсиана, «Девятая печать» Адольфа Брокануса, запытанного инквизицией, о ней я тебе уже говорила в поезде. – А вот блистательное произведение – «Врата надежды» Астольфа Рейнского. Эти книги были написаны и уничтожены в материальном мире, но знания, в них заложенные, никуда не делись – они все остались во Вселенной. Строки этих книг повсюду! Они плывут мимо людей, которые едут в маршрутках по своим городам и смотрят на унылые осенние улицы или несутся в дорогих машинах, не важно; пьют и едят дома у телевизора, тупо глядя на шоу; летят в самолетах на отдых, ничего не понимая и не ведая о своей жизни, о своем прошлом и своем будущем. Только то, что они родились, живут-проживают свою жизнь кто как может и однажды умрут, хотя в это не верят. Эти книги проходят через них, не задевая ни их умы, ни души. И лишь у избранных начинает сильнее колотиться сердце, когда через него проходит пара страниц той же «Звезды Вечной Мудрости» или «Пути Венеры». И вот этот человек и заинтересует меня, к этому человеку я и подойду.
– Как ты подошла ко мне?
– Все верно.
– А как насчет «Вселенной Лилит»? Книги, посвященной тебе?
– На этот вопрос я тебе однажды отвечу – не сейчас, но время придет. Ты ее найдешь в этой библиотеке. Освоишься и найдешь.
Он медленно двигался, осторожно проводя пальцами по корешкам книг.
– Почему у меня было чувство, что это я написал ее?
– Говорю же, не торопись. У тебя впереди большой труд. – Его спутница остановилась. – Великий труд для твоей души.
– Какой? – весело насторожился он.
– Ты должен будешь прочитать всю эту библиотеку, милый Горислав.
– Что?! – обернулся он к спутнице. – Всю эту библиотеку?
– А для чего ты еще здесь? И не об этом ли ты мечтал?
– Да, но… всю?!
– С твоим блистательным умом? Да раз плюнуть.
– Ты издеваешься надо мной?
– Над старым Горецким я бы не осмелилась, но над молодым – не могу уйти от искушения.
– И сколько же это займет времени?
Лилит пожала плечами:
– Думаю, лет пять.
– Что?! Пять лет?!
– Все зависит от того, как ты справишься. Нет, пяти будет маловато. Десяти тебе хватит точно. Если будешь работать каждый день.
– Хватит десяти? Это шутка такая? – рассмеялся он. Он поднял голову и оглядел стены с книгами, окружавшие его. – Вот скажи мне правду сейчас: ты так зверски шутишь?
– Нет. Это не шутка. Пойми вот что. Я не могу вложить в тебя эти знания – ты должен получить их сам. Ты не робот, в которого грузят новую программу. Ты – человек и должен постигать науки умом и сердцем. Другое дело, что я предлагаю тебе такую программу, которую не может получить ни один другой человек на этой планете. Без моего ведома, конечно. И получить ее по ускоренной системе. Тут знания будут сами всасываться в тебя. Ты станешь волшебной губкой для них.
– Конечно, мне безумно хочется все это прочесть. Но десять лет? Это долго – слишком долго!
– Успокойся. Сутки, проведенные в этой библиотеке, равны минуте в реальном мире. Или в том мире, который вы, смертные люди, называете реальным. Так что для того, привычного мира, ты потратишь не более трех суток. Так тебя устроит?
– Десять лет – один, здесь? – Он нервничал и был похож на маленького мальчика, который так интересовался содержимым старого бабушкина шкафа,
