Глеб Соколов - Ставок больше нет

«Квартира Мацыгина!» – догадался Артурчик.

Он обернулся: желтое такси, на котором он приехал сюда, по-прежнему находилось в переулке. Включив лампочку над головой водитель пересчитывал деньги. Кроме него нигде не было видно ни живой души. Припаркованные впритык друг к другу у обоих тротуаров ночевали машины.

По дороге из своего загородного дома Гаспарян немного протрезвел – к неудовольствию водителя он опустил в такси стекло и сидел, подставив лицо струям холодного ветра.

Набрал на панели домофона номер квартиры…

Из динамика донеслось:

– Входите, я жду вас.

Гаспарян растворил дверь и оказался в уютном, со вкусом декорированном подъезде. Деревянные перила просторной, широкой лестницы держались на переплетенных стеблях экзотических цветов.

Отчего-то они привлекли внимание Артурчика. «Архитектору нравились тропические растения! Воплотил в чугуне, – подумал он. – Третий этаж… Поднимусь по лестнице!»

В последнюю секунду передумал и вошел в кабину лифта. Нажал кнопку и его в полной тишине понесло вверх.

– Находиться в Кремле приятно… Особенно, учитывая факт, что вы с президентом старые сослуживцы, – Свиридов пытался говорить спокойно, но раздражение прорывалось.

Гараничев знал: шеф его недолюбливает. Но такую откровенную неприязнь тот демонстрировал впервые. Особенно неожиданно: упоминает главу государства.

– В Кремле у меня много дел… – устало проговорил Михаил Павлович. Одолевало желание закрыть глаза и расслабиться. С удовольствием выпил бы рюмку коньяку.

По телефону Свиридов требовал приехать срочно. Тут же заставил ждать перед дверью больше часа. Зачем?

– Какие дела?!

Гараничев удивленно вскинул глаза. Шеф прекрасно осведомлен о всех событиях. Подковерная борьба внутри службы достигла кульминации. Похоже, Гараничевская «партия либералов» терпела поражение.

– Я получаю угрозы. Некто требует, чтобы покинул Кремль… Я должен остаться и получить нить.

– Послушайте, скоро рассветет. Не нужно рисковать. Поезжайте домой, урвите пару часов сна. Есть проблемы. Вы их упорно не замечаете. Космонавты мертвы?..

– Не знаю…

– Переключитесь на атомный объект. Ваши люди должны вылететь туда.

48.

Артурчику казалось: в этой со вкусом и дорого обставленной гостиной он сидит уже целую вечность. Анна Мацыгина оказалась молодой женщиной, которая выглядела, как человек, которого окружающая роскошная обстановка угнетает.

Неуверенность и страх отражались в ее лице и делали его непривлекательным. В те минуты, когда она не смотрела с затаенной надеждой на Гаспаряна, взгляд ее тревожно перебегал с предмета на предмет.

– Вы уверены, что он спит? – спросил Артурчик и подняв со стола чашку с давно остывшим чаем, сделал маленький глоток.

Рудалев протянул секьюрити удостоверение. Тот взял его в руки. Долго рассматривал, вернул обратно.

– Проходите…

Свет в знакомых стенах светил как обычно: ровно и безжизненно… Ночь здесь отличалась от дня тем, что навстречу не попадалось ни одного человека. Лифт, этаж… Рудалев не испытывал никакого волнения. Думал не о сенсации, которую обнаружил Саня. Интересно, поезда метро завтра тоже будут проезжать станцию «Южная» без остановок?

– Нет… – она уставилась куда-то в пол под столиком. Рот был слегка приоткрыт. Чашка, поставленная Гаспаряном на блюдце, негромко звякнула. – Наоборот, мне кажется, он не может спать. Не может же он просыпаться среди ночи без будильника, одеваться и выходить из дому…

– Но он ведь делает это не каждую ночь. Это не может происходить все дни подряд.

– Вы правы… Но я так устала!.. Я воспринимаю все, как через какой-то туман. Мне кажется все это день за днем повторяется.

Чай перед ней оставался нетронутым.

Артурчик огляделся: ближе к окну, по краям которого висели те самые тяжелые багровые гардины, которые он видел с улицы, стоял белый концертный рояль. Крышка, закрывавшая клавиатуру, была открыта. На полочке – ноты.

– Кто на нем играет?

– Я… – безучастно ответила Анна. – Но это так… Скорее для души. Последний концерт для публики я сыграла пять лет назад.

Гаспарян продолжал исподтишка осматривать залу. Мебель в современном стиле из натурального дерева и металла, поблескивавшего в электрическом свете, была обтянута кожей белого цвета. Белым же был ворсистый искусственный ковер, лежавший на полу. Темная антикварная горка у стены выбивалась из цветовой гаммы. Не подходила к современной мебели и картина с античным сюжетом, висевшая на стене.

– Это подлинник! Муж приобрел его на аукционе… Кажется, в Лондоне. Он стоит огромных денег, – поймав его взгляд проговорила она.

Белая арка отделяла ярко иллюминированную залу от темного коридора. Мрак, начинавшийся за порогом, символически обозначенным узором лакированного дубового паркета, таил угрозу.

– Где комната вашего сына? – спросил Артурчик, глядя в проем.

– Там, справа, за поворотом…

Гаспарян не был в той части квартиры.

– А знаете, – вдруг добавила она. – Ведь он не родной мой сын. Он родился у Мацыгина от брака с другой женщиной. Она умерла.

Программист был мертв. Кровь, вытекшая из него на ковровое покрытие, уже впиталось. Саня лежал лицом вниз. Обе руки подобраны под живот.

Рудалев медленно окинул взглядом машинный зал: белые колонны, поддерживающие потолок, множество компьютеров, шкафы со сложными устройствами. На столах валялись оставленные сотрудниками бумаги, диски в коробках и без, какие-то электронные блоки, вынутые из компьютеров, – наружу из них во все стороны торчали провода.

В метре от агента в системном блоке компьютера шумно работал изношенный вентилятор.

– Делюсь с вами информацией. Чуприков при поддержке президента обратился в вычислительный центр. Попросил проработать все четыре убийства по программе, близкой к алгоритму Математика. Откуда у начальника президентской службы безопасности такие познания – неясно. Скорее всего, рядом с Чуприковым существует какой-то очень сведущий консультант, – Свиридов посмотрел в окно.

– Вычисления завершены?..

«Почему он приберег эти сведения к концу разговора?» – размышлял Гараничев.

– Результат получен какой-то странный. Поначалу подумали, что произошла ошибка, либо программа не работает… Потом… Чуприков требовал: разыщите один фактор, который является определяющим во всех преступлениях: убийствах Кеннеди, Брежнева, Черненко. Должно быть какое-то одно, конечно же, пропущенное всеми обстоятельство. Вычислительная машина подумала и дала ответ… Как бы вы думали, что это за обстоятельство? – Свиридов постучал пальцами по крышке стола.

Рев самолетных двигателей заглушал голоса. Двое сотрудников службы безопасности хмуро посматривали по сторонам. Из-за объявленной тревоги домой к своим семьям они в этот вечер не попали. Поначалу надеялись: повезет, скоротают ночь в здании Главной штаб-квартиры. Так бы и было, но за полночь в кабинете объявился начальник – Гараничев…

Стоя на летном поле, Ибрагимов и Маликов дожидались очереди попасть на борт. Самолет, вылетал на военную базу, расположенную рядом с горевшим атомным объектом.

Среди ожидавших посадки – солдаты-срочники. Громко переговаривались между собой, шутили… Полет не страшил их.

– Ничего не знают… – негромко проговорил Ибрагимов, наклонившись к Маликовскому уху. – От этих скрывают, чтобы не возникло страха и паники…

– Основной фактор во всех четырех преступлениях – время, – наконец проговорил Свиридов. – Вы понимаете, что это значит?..

– Время не убивает. Убивают конкретные люди, – спокойно заметил Гараничев.

– Но почему программа упорно твердит об этом? Она настаивает: во всех делах главный фигурант – время!.. Вспомните кривую судьбы Математика: одна из осей тоже обозначала время. Убийства нерасторжимо связаны с надвигающейся неизвестностью. С тем неведомым, что ожидает Россию!..

Ибрагимов пожал плечами. Оглядев медленно двигающуюся на посадку колонну людей, прикинул, кто из них в курсе происходящего.

Лица у многих военных были застывшими, напряженными. «Эти все знают. Проклинают случай, выбравший именно их…»

– Главное, как можно скорее собрать сведения… – наклонившись к уху коллеги, проговорил Маликов. – Сосредоточимся на тех, кто служит на объекте! Сделаем выемку личных дел, насобираем какой-нибудь статистики и тут же обратно!.. Пока не шандарахнуло.

Выйдя из мацыгинского подъезда, Артурчик остановился и посмотрел вдоль ночного переулка. За то время, что он был в квартире пожилого биржевика, ничего не изменилось. Те же дома с черными окнами, та же безжизненность.