Джон Трейс - Заговор по-венециански
— Еврейских?
Эрманно смеется над любимой.
— Ну разумеется, еврейских. Есть много евреек-куртизанок, способных осчастливить католиков и их необрезанные члены. Ты и сама должна бы знать.
Покачав головой, Танина опускает взгляд себе под ноги.
— Я об этом стараюсь не думать. Мать моя была куртизанкой, и в монастыре, где меня воспитывали, содержалось много других девочек, дочерей блудниц. Но лишь католичек. По крайней мере, так я считала.
Эрманно выпускает ее руку.
— Танина, ты была тогда маленькая и полна религиозных предрассудков. Кто-то из тех девочек, несомненно, принадлежал к нашему роду. Впрочем, не важно. Я не о том.
Танина оборачивается к любимому, а на ее ярком, будто луна, лице — игривое и проказливое выражение.
— Тогда, милостивый государь, не тяните более. О чем хотите мне сказать?
И юноша выпаливает:
— Гатуссо содержит куртизанок. У него их много. Эфран сам видел его с ними.
Танина лишается дара речи.
Своего нанимателя и его жену, Бенедетту, она знает уже лет десять. Они приютили сбежавшую из монастыря девчонку, дали ей кров и работу. Именно Бенедетта убедила Танину заняться живописью, а Гатуссо присматривал, чтобы девушка получала достаточно денег, всегда одевалась и кушала надлежащим образом.
— Не верю, — отвечает Танина, печально мотая головой.
— Я не лгу.
Кровь закипает в жилах Танины.
— Я ведь даже не знаю этого твоего Эфрана. Так с чего мне верить? И как он узнал моего хозяина?
— Эфран общается с одной из куртизанок Гатуссо. Она и сказала.
Танина останавливается.
— С одной из? — Ее лицо искажается гневом. — Ты говоришь «с одной из», как будто у Гатуссо куртизанок… целый легион!
Внезапная догадка поражает Танину. Фрагменты прошлых событий сливаются. Девушка и не думала о них, но теперь… В кладовой она как-то раз нашла дешевую маску и запятнанное женское исподнее в куче мусора. Выброшенный пузырек духов, которые пахли совсем не так, как духи синьоры Гатуссо…
Эрманно вновь берет Танину за руку.
— Прости, любовь моя. Я вовсе не хотел тебя огорчить, просто подумал: ты должна знать. На случай, если хозяин скажет тебе нечто такое… или предложит.
— Что за глупость! — Она высвобождает руку.
Остаток пути до самого дома любовники идут молча.
Новости Эрманно испортили вечер, и когда влюбленные целуются на прощание, то в поцелуе страсти нет.
Перед тем как войти в дом, Танина освобождает волосы из-под ворота плаща и оборачивается.
— Эрманно, — просит девушка, — не говори больше о синьоре Гатуссо. Он человек хороший, и подобную чепуху про него я слышать не желаю.
Кивнув, Эрманно разворачивается в обратную сторону.
А ведь, по слухам, никакой Лауро Гатуссо не хороший.
Глава 44
Остров Марио, Венеция
Вито Карвальо сидит напротив миллиардера в старинном кресле, которое стоит больше, чем годовое жалованье майора. Вито приглядывается к богачу и совсем не понимает, кого перед собой видит. Марио Фабианелли вовсе не кажется обрюзгшим наркоманом, не выдает агрессии. Напротив, его хоть сейчас на обложку журнала «Мэнс хэлс». Такой он модельный и обаятельный.
Хозяин и карабинер пьют эспрессо, запивая кофе ледяной водой, возле большого окна с видом на задний двор. А цепной пес, адвокат Дино Анчелотти, вертится у ног хозяина, так и норовя гавкнуть, встрять в разговор.
Беседа проходит по принципу вопрос — ответ в обе стороны: цель создания коммуны, цель визита полиции… «Небеса» — или «Н3б3са», как говорит Марио, это культурное затворничество. Дворцового типа к тому же. Особняк полон дорогих скульптур, картин, а декор близок к гостиничным стандартам; тянет на четыре звезды самое меньшее. Недурно хиппи устроились.
— У меня живут совершенно бесплатно, — говорит Марио. — Единственное условие пребывания здесь — творчество. Каждый рисует, пишет, сочиняет музыку.
— Зачем? — спрашивает Вито.
— Когда-то Венеция служила примером всему миру в поисках прекрасного и удовольствий. Хочу, чтобы она вернулась к прежней роли.
К идеализму Марио не придерешься. Тем более Вито, покинув убойный отдел в Милане, сам убедил себя в необходимости отхода от дел. Отставив чашку с напитком, он достает из кармана снимок.
— Вы узнаете этого человека?
Марио берет фотографию и всматривается в нее, прекрасно понимая, что за малейшей его реакцией следят.
— Нет, не узнаю, — отвечает миллиардер. — Полагаю, он мертв? Обычно если полицейский показывает снимок человека, то этот человек либо мертв, либо пропал.
Вито убирает фотографию обратно в карман пиджака.
— Этот — мертв. Звали его Антонио Паваротти, как певца. Он погиб в лагуне. Неподалеку отсюда.
— Мне очень жаль, — сочувственно произносит Марио. — Чем же могу помочь я?
— Его лодка взорвалась. Мы нашли следы пластиковой взрывчатки, прикрепленной к двигателю. Вы знаете, что Антонио работал на вас?
— Нет, — удивляется Марио. — А кем?
— Охранником. Он как раз ехал сюда, чтобы заступить на смену, когда его убили.
Анчелотти подается вперед в своем кресле.
— Мой наниматель понятия не имеет, кто его охранники. Безопасность острова обеспечивает сторонняя фирма, работу которой, в свою очередь, обеспечиваю я. У Марио есть дела поважнее, чем наем работников.
Вито улыбается.
— Не сомневаюсь. — Переводит взгляд на миллиардера. — А зачем, собственно, вам охрана? Опасаетесь за жизнь? Или за членов коммуны?
— И то и то. У меня есть веские основания бояться похищения. — Марио прикасается к уху. — Не хотелось бы, чтобы части моего тела по очереди присылали Дино, а он бы выплачивал потом несколько миллионов долларов в обмен на то, что от меня останется. И я считаю своим долгом оградить от той же беды моих гостей.
— Понимаю, — говорит майор, собираясь на выход. — Благодарю за рассказ и за кофе. — Обращается к адвокату: — Прямо сейчас я бы хотел переговорить с шефом охраны, если это возможно.
Анчелотти кивает, а хозяин и карабинер пожимают друг другу руки.
В коридоре, по пути к выходу, они застают Тома Шэмана с Мерой Тэль. Татуированная девушка останавливает хозяина дома и адвоката.
— Дино, это Том Шэман. Тот самый секси-отче, о котором писали в газетах.
На лицах Марио и Дино заметно смущение.
— Мистер Шэман, — добавляет Мера, — пришел с карабинерами. Однако он не с ними, если понимаете, о чем я.
Вито спешит вмешаться:
— Это гражданский, который помогает нам в расследовании. Он эксперт в некотором роде.
— Эксперт по сексу, — мелодичным голосом добавляет Мера и взглядом начинает пожирать Тома. — По крайней мере, так говорит пресса. — Она подмигивает.
Анчелотти, выпятив грудь, вставляет свое:
— Майор, ваш ордер не предусматривает присутствие здесь синьора Шэмана. Так что либо он уходит, либо ордер теряет силу и уходите все вы.
Вито смотрит на Тома и виноватым тоном просит:
— Простите, вам придется уйти. Ступайте к лодке, удобства команда обеспечит. Или же попросите отвезти вас на материк.
— А я, — широко улыбаясь, обращается сразу ко всем Тэль, — с радостью провожу мистера Шэмана.
Том ни капли не разочарован, что пришлось уйти. По дороге к причалу он задает болтливому личному секретарю Марио один вопрос:
— У вас татуировка в виде слезы под левым глазом. — Он показывает на себе, где именно. — Откуда она?
— В Вегасе наколола.
— Зачем?
Тэль постукивает себя по кончику носа.
— Знаете старую поговорку: что случилось в Вегасе, то в Вегасе и остается.
— Признания облегчают душу.
Тэль смеется.
— Только в пятницу тринадцатого салонная болтовня дает повод для праздника.
— Праздник в недобрый день? — хмурится Том.
— Мир тату совершенно противоположен привычному.
Глянув девушке через плечо, Том замечает на вершине холма женскую фигуру. Женщина движется медленно, знакомой походкой.
Сердце екает. В биении появляется непривычная нотка.
Тина! Точно же, это Тина. Том срывается и бегом мчится к ней. Тина с каким-то парнем. Вот они проходят за дверь, которая ведет не то в кухню, не то в подвал.
Том подбегает, но поздно — дверь уже заперта.
— Тина! — стучится Том. — Тина, это Том!
Нет ответа.
Оттенив с обеих сторон солнечный свет руками, он вглядывается в окно.
Пусто.
А Мера Тэль смотрит на Тома широко раскрытыми глазами, одновременно говоря с кем-то по рации.
Так что же, ему все привиделось? Собственный разум вздумал шутить? Или Том правда заметил Тину?
Capitolo XLIII
Остров Сан-Джорджио, Венеция
1777 год
