Сара Рейн - Темное разделение
Когда Гарри ушел, она почувствовала себя лучше. Она была абсолютно уверена, что поставила крест на дальнейших раскопках прошлого для статьи, и теперь просто радовалась, что спустя столько лет она нашла Мелиссу Андерсон — по крайней мере, она нашла дочку этой сучки!
Она снова могла строить планы.
Гарри включил электрический камин и опустился в свое любимое кресло в гостиной.
Итак, Соня, неуловимый близнец, была мертва, и искать больше нечего. Несмотря на то, что он с самого начала не хотел писать эту статью, теперь он испытывал чувство потери. Маркович намекал на то, что эта история окутана тайной — люди умирали, и люди исчезали, — и Гарри был заинтригован. Но разгадка нашлась быстро — близнецов увезли за границу, подальше от докучливой прессы, а потом Соня умерла. Скорее всего, Мелисса осталась за границей и до сих пор жила там. Никакой тайны.
Он был рад, что проблема была решена благодаря Рози, но чем больше он думал о ней, тем больше она ему не нравилась. Даже имя было фальшивым. Роз. Вполне привлекательная, снова вошедшая в моду эта уменьшительно-ласкательная форма совсем ей не подходила, как если бы возлюбленная какого-нибудь солдата сороковых годов надела мини-юбку. Она решительно положила на него глаз, хотя он думал, что вышел из ситуации достаточно тактично. Дьявол, в дополнение ко всему прочему зовите меня с сегодняшнего дня Сердцеедом. Последним великим любовником. «Да уж, точно», — цинично произнес внутренний голос.
Уж кто действительно был сердцеедом, так это Филип Флери. Гарри легко мог вообразить себе, что страсть, которую он испытывал к литературному творчеству, сопровождала его и в других занятиях. Должно быть, женщины, с которыми сталкивала его судьба, были счастливы. А может, и нет. Наверное, каждая женщина реагировала по-своему.
Гарри прочитал уже третью часть книги Флоя, и в нем крепло убеждение, что вся история — не плод воображения автора или результат его изучения общественных пороков, но результат его собственного опыта. Возможно ли, что Флой знал этого ребенка, эту Тэнси, и лишь рассказывал миру ее историю?
Он не мог понять, почему мысль об этом так завладела им, разве что это вытекало из убедительности рассказа Флоя. Он пишет так, как будто ему самому это далеко небезразлично, думал Гарри. Но может быть, ему и в самом деле было небезразлично. Быть может, Флой знал — или узнал — о жизни в работных и детских домах и о детской проституции. История Тэнси могла быть частью этого знания.
А как же посвящение на титульном листе? — спрашивал голос рассудка. «Ш.» и «Виола и Соррел»? Кто они? «Ш.» мог бы быть и мужчина: коллега, сын или отец. А Виола и Соррел могли быть женой и дочерью или сестрами Флоя. Так просто. Но я хочу узнать, кто был прототипом Тэнси.
Тэнси выросла в ненависти к миру, что было не удивительно, если вспомнить, в каком мире она жила. Но она считала, что заслужила все, что произошло с ней за ее короткую жизнь.
Дети ходили в церковь по воскресеньям и на занятия по чтению Библии в воскресные дни после обеда, и всех их учили — они вызубрили это наизусть, — что путь грешников усеян камнями и что те, кто грешат, — враги самим себе. Тэнси слышала это, так же как и другие, но она не была уверена, что полностью понимала, так что для себя она свела все к тому, что если ты что-то сделаешь плохое, то будешь наказан. Она думала, что иногда была довольно плохой. Она думала, что несколько раз шла неверным путем — учитель Закона Божьего назвал это вратами слоновой кости. «Никогда не иди чрез врата слоновой кости, — сказал учитель. — Они выглядят такими приятными, милыми и хорошими, но когда ты пересечешь эти врата, ты встанешь на путь горечи и попадешь в сеть беззакония; а теперь обратимся к Новому Завету и прочтем, как Иисус исцелил одержимого».
Но если Тэнси не поняла того, что грешники — враги себе и о пути горечи, то она хорошо понимала, что такое бордель — это дома в городах, куда мужчины приходят и ложатся в кровать с маленькими девочками, чтобы делать с девочками то, от чего получаются дети. Она думала, что люди-свиньи, должно быть, прячутся и подкарауливают девочек, которые проходят через врата слоновой кости; легко представить себе их, так и поджидающих на другой стороне, готовых вцепиться в того, кто оказался на этом пути.
Но однажды она нашла убежище, тайный уголок, где можно прятаться, когда приходят люди-свиньи, и она научилась исчезать, тихо и быстро, и обманывать надзирателей с хлыстами и толстую жену церковного сторожа с крысиными глазками. Это было необходимо, потому что жена церковного сторожа и сам сторож знали все о людях-свиньях и на все закрывали глаза, потому что люди-свиньи в обмен на детей давали деньги.
И ночами, когда на небе появлялся тонкий серп луны, Тэнси складывала подушку под одеялом таким образом, чтобы это было похоже на спящего человека, и ускользала, пока общие спальни не запирались на ночь. Было легко, спрятавшись в тени, дождаться, пока все заснут, и затем украдкой пробраться через темные пролеты и по каменным ступеням зайти в длинную страшную комнату под землей.
Тэнси ненавидела эту комнату, где поселился дух человеческого горя и безысходности. В конце длинной комнаты была железная решетка, а за ней клетки, и кто-то из детей сказал, что туда тебя посадят, если ты сойдешь с ума или сделаешь что-нибудь очень плохое. Тебя бросят в клетку и оставят там на долгие часы или даже на долгие дни. Тэнси знала, что это правда, поскольку она чувствовала боль и несчастье всех людей, которым приходилось сидеть в клетке. Рассказывали, что кто-то умер от голода здесь, и призрак этой женщины гуляет, когда становится темно и тихо. Тэнси было очень страшно ночами, когда она приходила сюда прятаться.
Но лучше было спать здесь в окружении призраков и боли и преодолевать страх темноты и ужасное тошнотворное чувство человеческого горя, чем рисковать быть пойманной людьми-свиньями.
Глава 23
В конце концов, торговцы детьми пришли за Тэнси; она всегда с ужасом понимала неизбежность этого. В ту ночь их никто не ждал — на небе сияла полная луна, и Тэнси не думала о необходимости спрятаться в свое убежище. Одна из девочек услышала шум и разбудила всех, и, содрогнувшись от ужаса, Тэнси сразу поняла, что сейчас ее запихают в удушливый мешок и завяжут его сверху, так что не позовешь на помощь, и отнесут затем к готовой телеге.
Единственное, что пришло ей в голову, — залезть под кровать и спрятаться в темноте, стать как можно меньше и надеяться на то, что они не заметят се. Но они заметили. Они вошли в комнату, стуча и топая, разнося повсюду за собой сальный запах жирного мяса, они ходили взад и вперед, обследуя комнату, рассматривая детей одного за другим. «Сегодня мы пришли за двумя маленькими девочками — кто же они? А еще нам нужен славный пухлый мальчуган — какого мы возьмем?»
И вот они подошли к кровати Тэнси, наклонились и увидели ее. Они понимающе кивнули, обнажив в улыбке изъеденные гнилые зубы, и видно было, как блестят их маленькие злые глазки. И тогда их руки — страшные руки с толстыми пальцами и огромными распухшими суставами — стали шарить под тесной кроватью, и, хотя Тэнси держалась за кровать, они выволокли ее наружу, схватили, как только что пойманного кролика, и, прыская от смеха, стали говорить друг другу: «Сдается мне, отличный вариант на сегодня. Повезло нас с этой хорошенькой малышкой».
Когда они посадили ее в мешок — там пахло гнилым мясом и дохлой рыбой, — Тэнси пришлось бороться за то, чтобы не задохнуться. И тогда они понесли ее, бьющуюся и вырывающуюся, понесли в ночь, а потом она почувствовала твердое деревянное дно телеги и услышала перестук лошадиных копыт по дороге.
Откуда-то поблизости донесся до нее бой церковных часов. Должно быть, это была та церковь, куда они все ходили на воскресную службу, а днем посещали занятия по чтению Библии. Звук ослабевал по мере того, как удалялась телега, и стук копыт мешался с боем часов, отдаваясь в голове внушающим страх голосом: «Стук-стук, ты — дитя греха… Ты будешь наказана… Бим-бом, горечь-и-злоба…. Стук-стук, возмездие-кара…»
Не важно, насколько злым ребенком была она, ей было страшно слушать затихающий бой церковных часов, ибо это было последней нитью, связывавшей ее с теми местами, где прожила она всю свою жизнь, и с теми друзьями, с кем она выросла вместе.
И она вслушивалась в бой часов до тех пор, пока звук совсем не растворился в воздухе, вслушивалась, тщательно отсчитывая каждый удар. Все дети знали счет и буквы, так как церковный сторож говорил, что его долг — следить за тем, чтобы они приобрели знания, так же как он должен быть уверен в том, что растут они в страхе Божьем.
Тэнси насчитала двенадцать ударов, пока телега людей-свиней увозила ее прочь, и она знала, что двенадцать означает полночь. И когда бой прекратился, она поняла, что друзья ее потеряны для нее навсегда.
